Днем мне недомогалось: сильно болел живот. Китаец-проводник предложил мне лекарство, состоящее из смеси женьшеня, опиума, оленьих пантов и навара из медвежьих костей. Полагая, что от опиума боли утихнут, я согласился выпить несколько капель этого варева, но китаец стал убеждать меня выпить целую ложку. Он говорил, что в смеси находится немного опиума, больше же других снадобий. Быть может, дозу он
мерил по себе; сам он привык к опиуму, а для меня и малая доза была уже очень большой.
Неточные совпадения
Иван. Он каждое утро бульвар-то
меряет взад и вперед, точно
по обещанию. И для чего это он так
себя утруждает?
Она опять походила на старый женский фамильный портрет в галерее, с суровой важностью, с величием и уверенностью в
себе, с лицом, истерзанным пыткой, и с гордостью, осилившей пытку. Вера чувствовала
себя жалкой девочкой перед ней и робко глядела ей в глаза, мысленно
меряя свою молодую, только что вызванную на борьбу с жизнью силу — с этой старой, искушенной в долгой жизненной борьбе, но еще крепкой, по-видимому, несокрушимой силой.
Когда воображение потухло и мысль заскербла, когда новое не искушает и нет
мерила для сравнений — какие же могут быть препятствия, чтоб чувствовать
себя везде, где угодно, матерым Краснохолмским обывателем. Одного только недостает (этого и за деньги не добудешь): становой квартиры из окна не видать — так это,
по нынешнему времени, даже лучше. До этого-то и краснохолмцы уж додумались, что становые только свет застят.
В детстве она очень любила мороженое, и мне часто приходилось водить ее в кондитерскую. Мороженое для нее было
мерилом всего прекрасного. Если ей хотелось похвалить меня, то она говорила: «Ты, папа, сливочный». Один пальчик назывался у нее фисташковым, другой сливочным, третий малиновым и т. д. Обыкновенно, когда
по утрам она приходила ко мне здороваться, я сажал ее к
себе на колени и, целуя ее пальчики, приговаривал...