Неточные совпадения
— Знаете, вы напоминаете мне анекдот о советах больному: «вы бы попробовали слабительное». — «Давали: хуже». — «Попробуйте пиявки». — «Пробовали: хуже». — «Ну, так уж только молитесь Богу». — «Пробовали: хуже». Так и мы с вами. Я говорю политическая экономия, вы говорите — хуже. Я говорю
социализм — хуже. Образование — хуже.
Надо брать пример с немцев, у них рост
социализма идет нормально, путем отбора лучших из рабочего класса и включения их в правящий класс, — говорил Попов и, шагнув, задел ногой ножку кресла, потом толкнул его коленом и, наконец, взяв за спинку, отставил в сторону.
— И вот, наконец, мы видим, что эти вековые попытки ограничить свободу роста души привели нас к
социализму и угрожают нам страшной властью равенства.
«Это она говорит потому, что все более заметными становятся люди, ограниченные идеологией русского или западного
социализма, — размышлял он, не открывая глаз. — Ограниченные люди — понятнее. Она видит, что к моим словам прислушиваются уже не так внимательно, вот в чем дело».
Я — не отрицаю
социализм в той форме, как он понят немцами.
— Для меня лично корень вопроса этого, смысл его лежит в противоречии интернационализма и национализма. Вы знаете, что немецкая социал-демократия своим вотумом о кредитах на войну скомпрометировала интернациональный
социализм, что Вандервельде усилил эту компрометацию и что еще раньше поведение таких социалистов, как Вивиани, Мильеран, Бриан э цетера, тоже обнаружили, как бессильна и как, в то же время, печально гибка этика социалистов. Не выяснено: эта гибкость — свойство людей или учения?
— Ильич говорит, что они шлифуют
социализм буржуазной мыслью, — находя, что его нужно облагородить.
Игрою и ремеслом находил Клим и суждения о будущем Великого сибирского пути, о выходе России на берега океана, о политике Европы в Китае, об успехах
социализма в Германии и вообще о жизни мира.
— Клюнем, — сказал Кутузов, подвигая Климу налитую рюмку, и стал обильно смазывать ветчину горчицей, настолько крепкой, что она щипала ноздри Самгина. — Обман зрения, — сказал он, вздохнув. — Многие видят в научном
социализме только учение об экономической эволюции, и ничем другим марксизм для них не пахнет. За ваше здоровье!
—
Социализм, по его идее, древняя, варварская форма угнетения личности. — Он кричал, подвывая на высоких нотах, взбрасывал голову, прямые пряди черных волос обнажали на секунду угловатый лоб, затем падали на уши, на щеки, лицо становилось узеньким, трепетали губы, дрожал подбородок, но все-таки Самгин видел в этой маленькой тощей фигурке нечто игрушечное и комическое.
— Проект программы «Союза социалистов». Утверждает, что община создала нашего мужика более восприимчивым к
социализму, чем крестьянин Запада. Старая история. Это Лютов интересуется.
Слушая все более оживленную и уже горячую речь Прейса, Клим не возражал ему, понимая, что его, Самгина, органическое сопротивление идеям
социализма требует каких-то очень сильных и веских мыслей, а он все еще не находил их в себе, он только чувствовал, что жить ему было бы значительно легче, удобнее, если б социалисты и противники их не существовали.
Змиев доказывал, что
социализм победит только путем медленного просачивания в существующий строй, часто напоминал о своем личном знакомстве с Мильераном и восхищался мужеством, с которым тот первый указал, что
социализм учение не революционное, а реформаторское.
А
социализм выдуман буржуазией, торгашами для устрашения и обмана рабочих аристократов, и поэтому
социализм — ложь.
— Марксизм — это не
социализм, — настаивала Орехова и качалась, точно пол колебался под ее ногами.
«”И дым отечества нам сладок и приятен”. Отечество пахнет скверно. Слишком часто и много крови проливается в нем. “Безумство храбрых”… Попытка выскочить “из царства необходимости в царство свободы”… Что обещает
социализм человеку моего типа? То же самое одиночество, и, вероятно, еще более резко ощутимое “в пустыне — увы! — не безлюдной”… Разумеется, я не доживу до “царства свободы”… Жить для того, чтоб умереть, — это плохо придумано».
— А еще вреднее плотских удовольствий — забавы распутного ума, — громко говорил Диомидов, наклонясь вперед, точно готовясь броситься в густоту людей. — И вот студенты и разные недоучки, медные головы, честолюбцы и озорники, которым не жалко вас, напояют голодные души ваши, которым и горькое — сладко, скудоумными выдумками о каком-то
социализме, внушают, что была бы плоть сыта, а ее сытостью и душа насытится… Нет! Врут! — с большой силой и торжественно подняв руку, вскричал Диомидов.
В течение двух дней он внимательно просмотрел подарок Козлова: книгу Радищева, — лондонское издание Герцена в одном томе с сочинением князя Щербатова «О повреждении нравов в России», — Данилевского «Россия и Европа», антисоциалиста Ле-Бона «
Социализм», заглянул и в книжки Ницше.
— Фанатизм! Аввакумовщина! Баварское крестьянство доказало… Деревенский
социализм Италии…
— Смотря по тому — о чем? — усмехаясь, сказал Харламов. — Например: о
социализме — не велят беседовать. О царе — тоже.
— Ну, а — Дмитрий? — спрашивала она. — Рабочий вопрос изучает? О, боже! Впрочем, я так и думала, что он займется чем-нибудь в этом роде. Тимофей Степанович убежден, что этот вопрос раздувается искусственно. Есть люди, которым кажется, что это Германия, опасаясь роста нашей промышленности, ввозит к нам рабочий
социализм. Что говорит Дмитрий об отце? За эти восемь месяцев — нет, больше! — Иван Акимович не писал мне…
— Как вы полагаете: идем к
социализму?
Такие мысли являлись у нее неожиданно, вне связи с предыдущим, и Клим всегда чувствовал в них нечто подозрительное, намекающее. Не считает ли она актером его? Он уже догадывался, что Лидия, о чем бы она ни говорила, думает о любви, как Макаров о судьбе женщин, Кутузов о
социализме, как Нехаева будто бы думала о смерти, до поры, пока ей не удалось вынудить любовь. Клим Самгин все более не любил и боялся людей, одержимых одной идеей, они все насильники, все заражены стремлением порабощать.
— Народ, рабочий класс,
социализм, Бебель, — я читала его «Женщину», боже мой, как это скучно!
—
Социализм предполагает равенство прав, но это значит: признать всех людей равными по способностям, а мы знаем, что весь процесс европейской культуры коренится на различии способностей… Я приветствовал бы и
социализм, если б он мог очеловечить, организовать наивного, ленивого, но жадного язычника, нашего крестьянина, но я не верю, что
социализм применим в области аграрной, а особенно у нас.
— Я думаю, что так чувствует себя большинство интеллигентов, я, разумеется, сознаю себя типичным интеллигентом, но — не способным к насилию над собой. Я не могу заставить себя верить в спасительность
социализма и… прочее. Человек без честолюбия, я уважаю свою внутреннюю свободу…
Я не ставлю и не решаю вопроса: осуществим ли
социализм посредством диктатуры пролетариата, как учит Ленин.
«Менее интересна, но почти так же красива, как Марина. Еврейка, наверное, пристроит ее к большевикам, а от них обеспечен путь только в тюрьму и ссылку. Кажется, Евгений Рихтер сказал, что если красивая женщина неглупа, она не позволяет себе веровать в
социализм. Таисья — глупа».
«Человек имеет право думать как ему угодно, но право учить — требует оснований ясных для меня, поучаемого… На чем, кроме инстинкта собственности, можно возбудить чувство собственного достоинства в пролетарии?.. Мыслить исторически можно только отправляясь от буржуазной мысли, так как это она является родоначальницей
социализма…»
— Почему?
Социализм — не страшен после того, как дал деньги на войну. Он особенно не страшен у нас, где Плеханов пошел в историю под ручку с Милюковым.
— В общем она — выдуманная фигура, — вдруг сказал Попов, поглаживая, лаская трубку длинными пальцами. — Как большинство интеллигентов. Не умеем думать по исторически данной прямой и все налево скользим. А если направо повернем, так уж до сочинения книг о религиозном значении
социализма и даже вплоть до соединения с церковью… Я считаю, что прав Плеханов: социал-демократы могут — до определенного пункта — ехать в одном вагоне с либералами. Ленин прокламирует пугачевщину.
— Забыли, что
социализм выдуман буржуазией и является производным от нищенской фантастики христианства.
— Ты представь себя при
социализме, Борис, — что ты будешь делать, ты? — говорил студент. — Пойми: человек не способен действовать иначе, как руководясь интересами своего я.
Можно думать, что именно поэтому Англия — страна, где
социализм прививается с трудом.
— Понимаю-с! — прервал его старик очень строгим восклицанием. — Да-с, о республике! И даже — о
социализме, на котором сам Иисус Христос голову… то есть который и Христу, сыну бога нашего, не удался, как это доказано. А вы что думаете об этом, смею спросить?
— П’очти все формы психических з-заболеваний объясняются насилием над волей людей, — объяснял он Самгину. — Су-уществующий строй создает людей гипертрофированной или атрофированной воли. Только
социализм может установить свободное и нормальное выявление волевой энергии.
— Совсем недавно наши легальные марксисты и за ними — меньшевики оценили, как поучителен для них пример французских адвокатов, соблазнительный пример Брианов, Мильеранов, Вивиани и прочих родных по духу молодчиков из мелкой буржуазии, которые, погрозив крупной
социализмом, предают пролетариат и становятся оруженосцами капиталистов…
—
Социализм без демократии — нонсенс, а демократия — с ними.
— Ты, Борис, прочитай Оскара Уайльда «
Социализм и душа человека».
Мы дошли до политической и всякой экономии, до
социализма и коммунизма — я в этом не силен.
— Не понимаю, а если понимаю, то не согласен. Земля не может не быть чьей-нибудь собственностью. Если вы ее разделите, — начал Игнатий Никифорович с полной и спокойной уверенностью о том, что Нехлюдов социалист и что требования теории
социализма состоят в том, чтобы разделить всю землю поровну, а что такое деление очень глупо, и он легко может опровергнуть его, — если вы ее нынче разделите поровну, завтра она опять перейдет в руки более трудолюбивых и способных.
Когда
социализм был еще мечтой и поэзией, не стал еще прозой жизни и властью, он хотел быть организованной человечностью.
Ложь коллективизма, натурализма или
социализма, в которых исчезает личность и образ человека, может порождать разнообразные формы мистики.
Надо желать развития и победы религиозного
социализма.
Но не осознанный, хилиастический и мессианский элемент
социализма как раз порождает фанатизм, и с ним связан воинствующий, антирелигиозный его характер.
Проблема отношения человека и общества очень обострилась из-за роли, которую играет
социализм в мировой жизни.
Элементарно простое отрицание войны базировалось на разных отвлеченных учениях, как гуманитарный пасифизм, международный
социализм, толстовское непротивление и т. п.
О различии между
социализмом и коммунизмом будет сказано по существу ниже, в главе о коллективизме и марксизме.
Говорят, что различие между
социализмом и коммунизмом в том, что лозунг
социализма: «от каждого по его способностям, каждому по его труду», лозунг же коммунизма: «от каждого по его способностям, каждому по его потребностям».
Социализм двойствен: он может создать или новое свободное общество, или новое рабство.