Неточные совпадения
В большой комнате на крашеном полу крестообразно
лежали темные ковровые дорожки, стояли кривоногие старинные стулья, два таких же стола; на одном из них бронзовый
медведь держал в лапах стержень лампы; на другом возвышался черный музыкальный ящик; около стены, у двери, прижалась фисгармония, в углу — пестрая печь кузнецовских изразцов, рядом с печью — белые двери...
Осип, обкладчик, перебегал от саней к саням по колено в снегу и прилаживался, рассказывая про лосей, которые теперь ходят по глубокому снегу и глодают осиновую кору, и про
медведей, которые
лежат теперь в своих дремучих берлогах, пыхтя в отдушины теплым дыханьем.
Вот как-то пришел заветный час — ночь, вьюга воет, в окошки-то словно
медведи лезут, трубы поют, все беси сорвались с цепей,
лежим мы с дедушком — не спится, я и скажи: «Плохо бедному в этакую ночь, а еще хуже тому, у кого сердце неспокойно!» Вдруг дедушко спрашивает: «Как они живут?» — «Ничего, мол, хорошо живут».
Телега сейчас же была готова. Павел, сам правя, полетел на ней в поле, так что к нему едва успели вскочить Кирьян и Сафоныч. Подъехали к месту поражения. Около куста распростерта была растерзанная корова, а невдалеке от нее, в луже крови,
лежал и
медведь: он очень скромно повернул голову набок и как бы не околел, а заснул только.
— У нас, говорит, это не покойник, а
медведь в гробу-то!» — «Как
медведь?» — заглянул в гроб, видит — шкура содрана с
медведя, обернут он, как следует, в саван,
лежит словно бы и человек.
Князь встал и увидел не замеченного им прежде опричника, лет семнадцати, с окровавленною саблей в руке.
Медведь с разрубленною головою
лежал на спине и, махая лапами, издыхал у ног его.
Знакомый
медведь стоит с подносом, на котором
лежат визитные карточки, и важная фигура в генеральском мундире приветливо спешит нам навстречу, протягивая обе руки Андрееву-Бурлаку.
Лежит сонный
медведь в берлоге, мирно лапу сосет.
На одном конце довольно пространного круга, составленного из баб, ребят, девок, мужиков и мещан всякого рода,
лежал врастяжку бурый
медведь: подле него стоял вожак — кривой татарин с грязною ермолкою на бритой голове.
Вместе с золотыми, вышедшими из моды табакерками
лежали резные берестовые тавлинки; подле серебряных старинных кубков стояли глиняные размалеванные горшки — под именем этрурских ваз; образчики всех руд, малахиты, сердолики, топазы и простые камни
лежали рядом; подле чучел белого
медведя и пеликана стояли чучелы обыкновенного кота и легавой собаки; за стеклом хранились челюсть слона, мамонтовые кости и лошадиное ребро, которое Ижорской называл человеческим и доказывал им справедливость мнения, что земля была некогда населена великанами.
Еще сильнее рассердился Комар Комарович и полетел. Действительно, в болоте
лежал медведь. Забрался в самую густую траву, где комары жили с испокон веку, развалился и носом сопит, только свист идет, точно кто на трубе играет. Вот бессовестная тварь!.. Забрался в чужое место, погубил напрасно столько комариных душ да еще спит так сладко!
Лес не так высок, но колючие кусты, хмель и другие растения переплетают неразрывною сеткою корни дерев, так что за 3 сажени нельзя почти различить стоящего человека; иногда встречаются глубокие ямы, гнезда бурею вырванных дерев, коих гнилые колоды, обросшие зеленью и плющем, с своими обнаженными сучьями, как крепостные рогатки, преграждают путь; под ними, выкопав себе широкое логовище,
лежит зимой косматый
медведь и сосет неистощимую лапу; дремучие ели как черный полог наклоняются над ним и убаюкивают его своим непонятным шепотом.
— А неизвестно… На свадьбе, как Поликарп Тарасыч женились, он и объявил себя. Точно из-под земли вынырнул… А теперь обошел всех, точно клад какой. Тарас Ермилыч просто жить без него не может. И ловок только Ардальон Павлыч:
медведь у нас в саду в яме сидит, так он к нему за бутылку шампанского прямо в яму спустился. Удалый мужик, нечего сказать: все на отличку сделает. А пить так впереди всех… Все лоском
лежат, а он и не пошатнется. У нас его все даже весьма уважают…
Другая старица мать Севастьяна была черный волос, звонкий голос, густые брови, что
медведи над глазами
лежат, а глаза-то косые, смотрят в кучку, а глядят врозь.
У двух других стен тянулись деревянные нары, на которых вместо подстилок
лежали кожи сохатых и шкуры
медведей.
Вотчина, куда отъезжал князь Василий Прозоровский,
лежала в Новгородской Шелонской Пятине, на берегу быстрого Волхова, и была окружена в то время дремучими лесами, в которых на самом деле водилось в изобилии всякое зверье:
медведи, волки, лисицы…
Когда подошли к месту, то
медведя простыл и след, а на земле I
лежал лишь обезображенный труп Николая Митрофанова Иванова. Вся одежда на нем была превращена в лохмотья, череп разворочен, лицо потеряло всякий человеческий облик и представляло из себя одну сплошную кровавую массу.
Но судьба послала ему покровительницу в лице дворовой девки, на которой
лежала обязанность ежедневно кормить
медведя. Она приняла участие в Петьке и потихоньку уделяла ему кое-что из медвежьей пищи. Этого мало: она утешала его рассказами разных домашних сплетней и между прочим сказала, радостно ухмыляясь...
— Как не водиться, водятся, а ты уж и назад хоть пятки ворочай, струсил…
Лежишь,
лежишь на земле-то, а тщедушный такой, что не только
медведь, заяц тебя свалит, — продолжал добродушно потешаться над Кудинычем Николай Митрофанов.
— Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!.. Отец на одре
лежит, а он забавляется, квартального на
медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.