Неточные совпадения
— В кого же дурной быть? А Семен рядчик на другой день вашего отъезда пришел. Надо будет порядиться с ним, Константин Дмитрич, —
сказал приказчик. — Я вам прежде докладывал про
машину.
— А всё-таки по вашему рассказу построить
машину трудно было бы, Анна Аркадьевна, — шутя
сказал Свияжский.
— Нет, отчего же? —
сказала Анна с улыбкой, которая говорила, что она знала, что в ее толковании устройства
машины было что-то милое, замеченное и Свияжским. Эта новая черта молодого кокетства неприятно поразила Долли.
«Скоро уж час, а только начали третью копну», подумал Левин, подошел к подавальщику и, перекрикивая грохот
машины,
сказал ему, чтоб он реже пускал.
— Я не имею удовольствия знать этого господина Левина, — улыбаясь
сказал Вронский, — но, вероятно, он никогда не видал тех
машин, которые он осуждает. А если видел и испытывал, то кое-как, и не заграничную, а какую-нибудь русскую. А какие же тут могут быть взгляды?
— Они с Гришей ходили в малину и там… я не могу даже
сказать, что она делала. Тысячу раз пожалеешь miss Elliot. Эта ни за чем не смотрит,
машина… Figurez vous, que la petite… [Представьте себе, что девочка…]
— Я несогласен, что нужно и можно поднять еще выше уровень хозяйства, —
сказал Левин. — Я занимаюсь этим, и у меня есть средства, а я ничего не мог сделать. Банки не знаю кому полезны. Я, по крайней мере, на что ни затрачивал деньги в хозяйстве, всё с убытком: скотина — убыток,
машина — убыток.
— Как
сказать? Нечто эмоциональное, — грешен! Недавно на одной фабрике стачка была,
машины переломали. Квалифицированный рабочий
машин не ломает, это всегда — дело чернорабочих, людей от сохи…
—
Машина кончал, —
сказал татарин очень ласково.
Впрочем,
скажу все: я даже до сих пор не умею судить ее; чувства ее действительно мог видеть один только Бог, а человек к тому же — такая сложная
машина, что ничего не разберешь в иных случаях, и вдобавок к тому же, если этот человек — женщина.
И нужно
сказать, что
машина гибельна не столько для духа, сколько для плоти.
Но можно ли
сказать, что дух погибает в этой материализации, что
машина изгоняет его из жизни?
Я обращусь лишь в средство для его счастия (или как это
сказать), в инструмент, в
машину для его счастия, и это на всю жизнь, на всю жизнь, и чтоб он видел это впредь всю жизнь свою!
Однажды мне пришла мысль записать речь Дерсу фонографом. Он вскоре понял, что от него требовалось, и произнес в трубку длинную сказку, которая заняла почти весь валик. Затем я переменил мембрану на воспроизводящую и завел
машину снова. Дерсу, услышав свою речь, переданную ему обратно
машиной, нисколько не удивился, ни один мускул на лице его не шевельнулся. Он внимательно прослушал конец и затем
сказал...
Словом
сказать,
машина была пущена в ход, и «веселье» вступало в свои права на целую зиму.
— Вот там; да ее не заводим: многие гости обижаются на
машину — старье, говорят! У нас теперь румынский оркестр… — И,
сказав это, метрдотель повернулся, заторопился к другому столу.
Природа мерещится при взгляде на эту картину в виде какого-то огромного, неумолимого и немого зверя, или, вернее, гораздо вернее
сказать, хоть и странно, — в виде какой-нибудь громадной
машины новейшего устройства, которая бессмысленно захватила, раздробила и поглотила в себя, глухо и бесчувственно, великое и бесценное существо — такое существо, которое одно стоило всей природы и всех законов ее, всей земли, которая и создавалась-то, может быть, единственно для одного только появления этого существа!
Около полуночи, когда Семеныч дремал у своей
машины, прибежал кто-то и
сказал, что в конторе неладно.
Семеныч «ходил у парового котла» в ночь. День он спал, а с вечера отправлялся к
машине. Кстати
сказать, эту ночную работу мужа придумала Марья, чтобы Семеныч не мешал ей пользоваться жизнью. Она сама просила Кишкина поставить мужа в ночь.
— Это насчет того, чтобы перенять, что ли-с? Ваше сиятельство! помилуйте! да покажите хоть мне!
Скажите:"Сделай, Антон Верельянов, вот эту самую
машину… ну, то есть вот как!"с места, значит, не сойду, а уж дойду и представлю!
«Барон, —
сказал я ему, — у меня течет в жилах кровь, а у вас лимфа; и притом видите вы эту
машину?» — «Вижу», —
сказал он мне.
Каким образом, или, лучше
сказать, каким колдовством происходит там эта работа, эта чистка — никому не известно, но не подлежит никакому сомнению, что работа и чистка существуют, что
машина без отдыха работает своими колесами и никакие человеческие силы не остановят ее…
«А если видите, —
сказал я ему, — то знайте, что эта
машина имеет свойство, в один момент и без всяких посредствующих орудий, обращать в ничто человеческую голову, которая, подобно вашей, похожа на яйцо! Herr Baron! разойдемтесь!» — «Разойдемтесь, Herr Graf», —
сказал он мне, хотя я и не граф.
— Что это такое,
скажите вы мне, — говорила она с настойчивостью и начала затем читать текст старинного перевода книги Сен-Мартена: «Мне могут сделать возражение, что человек и скоты производят действия внешние, из чего следует, что все сии существа имеют нечто в себе и не суть простые
машины, и когда спросят у меня: какая же разница между их началами действий и началом, находящимся в человеке, то ответствую: сию разность легко тот усмотрит, кто обратится к ней внимательно.
А думали ли вы когда-нибудь о том, что и
машина в свою очередь изобретает… вернее
сказать, вырабатывает нужного ей человека…
— Очевидно, иностранец, —
сказал судья Дикинсон, меряя спящего Матвея испытующим, внимательным взглядом. — Атлетическое сложение!.. А вы, мистер Нилов, кажется, были у ваших земляков? Как их дела? Я видел: они выписали хорошие
машины — лучшая марка в Америке.
— Нет, люди сами работать не будут, —
сказал Передонов, — на все
машины будут: повертел ручкой, как аристон, и готово… Да и вертеть долго скучно.
— А известна ли вам, — продолжал с еще большей горячностью Бобров,-известна ли вам другая статистическая таблица, по которой вы с чертовской точностью можете вычислить, во сколько человеческих жизней обойдется каждый шаг вперед вашей дьявольской колесницы, каждое изобретение какой-нибудь поганой веялки, сеялки или рельсопрокатки? Хороша, нечего
сказать, ваша цивилизация, если ее плоды исчисляются цифрами, где в виде единиц стоит железная
машина, а в виде нулей — целый ряд человеческих существований!
Вышел я — себя не помню. Пошел наверх в зал, прямо
сказать — водки выпить. Вхожу — народу еще немного, а
машина что-то такое грустное играет… Вижу, за столиком сидит Губонин, младший брат. Завтракают… А у Петра Ионыча я когда-то работал, на дому проверял бухгалтерию, и вся семья меня знала, чаем поили, обедом кормили, когда я долго засижусь. Я поклонился.
— Я — не мечтаю, я — высчитываю со всей точностью, возможной в наших русских условиях, — внушительно
сказал Смолин. — Производитель должен быть строго трезв, как механик, создающий
машину… Нужно принимать в расчет трение каждого самомалейшего винтика, если ты хочешь делать серьезное дело серьезно. Я могу дать вам для прочтения составленную мною записочку, основанную мной на личном изучении скотоводства и потребления мяса в России…
— И все вы, теперешние, погибнете от свободы… Дьявол поймал вас… он отнял у вас труд, подсунув вам свои
машины и депеши… Ну-ка,
скажи, отчего дети хуже отцов? От свободы, да! Оттого и пьют и развратничают с бабами…
Мозг сам
скажет «четыре» с точностью
машины…
— А вы знаете, Александр Семенович, —
сказала Дуня, улыбаясь, — мужики в Концовке говорили, что вы антихрист. Говорят, что ваши яйца дьявольские. Грех
машиной выводить. Убить вас хотели.
— Постой, —
сказал он, ткнув палкой в песок, около ноги сына. — Погоди, это не так. Это — чепуха. Нужна команда. Без команды народ жить не может. Без корысти никто не станет работать. Всегда говорится: «Какая мне корысть?» Все вертятся на это веретено. Гляди, сколько поговорок: «Был бы сват насквозь свят, кабы душа не просила барыша». Или: «И святой барыша ради молится». «
Машина — вещь мёртвая, а и она смазки просит».
Ты про Наталью эдак не
скажешь, а людям верно
сказал про неё: домашняя
машина!
— О
машинах ты, Никита, зря говорил, —
сказал он, остановясь среди двора. — Что ты понимаешь в
машинах? Твоё дело — о боге говорить.
Машины не мешают…
— Работать… что такое работать… пхэ! Лошадь работает,
машина работает, вода работает… так? А Гараська — золотой человек. У него голова на плечах, а не капустный вилок, как у других. Знаете, что я вам
скажу, — задумчиво прибавил Бучинский: — я не желал бы одной ночи провести вместе с этим Гараськой где-нибудь в лесу…
Уж я тебе, барин, верно
скажу: все эти левизоры да анженеры, хоть разорвись, а такой
машины не придумают, чтобы с голоду робила…
Чем жила Галактионовна — трудно
сказать; но она жила в своей собственной избушке, и ей оставалось заработать на хлеб, чего она достигала при помощи швейной
машины, стучавшей в ее избушке по вечерам; если не было работы, Галактионовна посвящала свои досуги поэзии, и в ее стихах из года в год проходили события и лица Пеньковского завода.
Я часто потом думал над этим «не надо» и до сих пор не могу понять той удивительной силы, которая в нем заключена и которую я чувствую. Она не в самом слове, бессмысленном и пустом; она где-то в неизвестной мне и недоступной глубине
Машиной души. Она знает что-то. Да, она знает, но не может или не хочет
сказать. Потом я много раз добивался от Маши объяснения этого «не надо», и она не могла объяснить.
К тупицам принадлежат также люди, которые, прожив с человеком десять лет, ничего больше не в состоянии
сказать о нем как: — «Да, он прекрасный человек!» или: «Да, у него неприятный характер!» Также те, которые, находясь с вами в вагоне, поясняют: — «Приехали обедать», когда приехали обедать; — «
машина поехала!» когда поехала; — «
машина остановилась!» когда остановилась; и т. д.
Машина мать
сказала Масляникову, кто они такие и где живут.
— В настоящее время, — продолжал меж тем оратор-советник, — когда Россия, в виду изумленной Европы, столь быстро стремится по пути прогресса, общественного развития и всестороннего гражданского преуспеяния, по пути равенства личных прав и как индивидуальной, так и социальной свободы; когда каждый из нас, милостивые государи, чувствует себя живым атомом этого громадного тела, этой великой
машины прогресса и цивилизации, — что необходимо… я хочу
сказать — неизбежно должно соединять нас здесь, за этой дружественной трапезой, в одну братскую, любящуюся семью, — какое чувство, какая мысль должны руководить нами?
— То-то и есть! Так как же вы хотите, чтобы я вам ответил, как, с позволения
сказать, какой-нибудь оболтус, для вашего утешения: придем, мол, в Кронштадт в такой-то день, в таком-то часу-с?.. Еще если бы у вас сильная
машина была да вы могли бы брать запас угля на большие переходы, ну тогда еще можно было бы примерно рассчитать-с, а ведь мы не под парами главным образом ходим, а под парусами-с.
— Ни разу не был. У нас тут, кто в Томск съездил, тот уж и нос дерет, словно весь свет объездил. А вот скоро, пишут в газетах, к нам железную дорогу проведут.
Скажите, господин, как же это так?
Машина паром действует — это я хорошо понимаю. Ну, а если, положим, ей надо через деревню проходить, ведь она избы сломает и людей подавит!
Машина мчалась по шоссе, средь тихого аромата лесных трав. Все молчали. Военный, сидевший рядом с шофером, вдруг
сказал...
Машина щека близко была от моего лица, ее кудри щекотали мое ухо. Потом Оля смотрела. Мы шутили, смеялись. Я с откровенным восхищением прямо смотрел на Машу, не отрывая глаз от ее милого лица, освещенного месяцем. Оля лукаво улыбнулась и
сказала...
Мы проходили через отделение, где толкут корье. Неочищенную ивовую кору подбрасывали в толчею. Путевой товарищ мой заметил, что он видел в Бельгии особую
машину для скобленья корья.
Сказал это по-французски.
Ведерников работал на их же конвейере, на прижимной
машине. Он подумал и
сказал...
Мурашкин. Не в службу, а в дружбу! Умоляю, голубчик. Во-первых, поклонись Ольге Павловне и
скажи, что я жив и здоров, целую ей ручку. Во-вторых, свези ей одну вещичку. Она поручила мне купить для нее ручную швейную
машину, а доставить ей некому… Свези, милый! И, кстати, заодно вот эту клетку с канарейкой… только осторожней, а то дверца сломается… Что ты на меня так глядишь?