Неточные совпадения
Собралась к тебе; Авдотья Романовна стала удерживать; слушать ничего не хочет: «Если он, говорит, болен, если у него ум мешается, кто же ему
поможет, как не
мать?» Пришли мы сюда все, потому не бросать же нам ее одну.
— Нет, Соня, нет, — бормотал он, отвернувшись и свесив голову, — не был я так голоден… я действительно хотел
помочь матери, но… и это не совсем верно… не мучь меня, Соня!
Все это, как вы понимаете, с целью поссорить меня с
матерью и сестрой, внушив им, что я расточаю, с неблагородными целями, их последние деньги, которыми они мне
помогают.
— Сила-то, сила, — промолвил он, — вся еще тут, а надо умирать!.. Старик, тот, по крайней мере, успел отвыкнуть от жизни, а я… Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста! Кто там плачет? — прибавил он погодя немного. —
Мать? Бедная! Кого-то она будет кормить теперь своим удивительным борщом? А ты, Василий Иваныч, тоже, кажется, нюнишь? Ну, коли христианство не
помогает, будь философом, стоиком, что ли! Ведь ты хвастался, что ты философ?
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу прощения: жена поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она у меня — вторая, только весной женился. С
матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем, другой — тут
помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
Старушка знавала когда-то
мать этого господина и, во имя старой приязни,
помогла ему; он благополучно уехал в Питер, а затем, разумеется, началась довольно обыкновенная в подобных случаях игра в кошку и мышку.
Старуха-мать его, безграмотная крестьянская вдова, полная суеверий, была жива, и Набатов
помогал ей и, когда был на свободе, навещал ее.
— У Кати есть здесь
мать… бедная старуха. Хотел я съездить к ней, нельзя ли чем
помочь ей, да мне это неловко как-то сделать. Вот если бы вам побывать у нее. Ведь вы с ней видались у Бахаревых?
Когда же Коля стал ходить в школу и потом в нашу прогимназию, то
мать бросилась изучать вместе с ним все науки, чтобы
помогать ему и репетировать с ним уроки, бросилась знакомиться с учителями и с их женами, ласкала даже товарищей Коли, школьников, и лисила пред ними, чтобы не трогали Колю, не насмехались над ним, не прибили его.
Это «житие» не оканчивается с их смертию. Отец Ивашева, после ссылки сына, передал свое именье незаконному сыну, прося его не забывать бедного брата и
помогать ему. У Ивашевых осталось двое детей, двое малюток без имени, двое будущих кантонистов, посельщиков в Сибири — без помощи, без прав, без отца и
матери. Брат Ивашева испросил у Николая позволения взять детей к себе; Николай разрешил. Через несколько лет он рискнул другую просьбу, он ходатайствовал о возвращении им имени отца; удалось и это.
— Надо
помогать матери — болтал он без умолку, — надо стариково наследство добывать! Подловлю я эту Настьку, как пить дам! Вот ужо пойдем в лес по малину, я ее и припру! Скажу: «Настасья! нам судьбы не миновать, будем жить в любви!» То да се… «с большим, дескать, удовольствием!» Ну, а тогда наше дело в шляпе! Ликуй, Анна Павловна! лей слезы, Гришка Отрепьев!
Вместе с детьми это составляло около семнадцати рублей в месяц, и это благодаря усиленным стараниям двух — трех добрых людей, которые чтили память отца и
помогали матери советом…
Он встретил нас в самый день приезда и, сняв меня, как перышко, с козел, галантно
помог матери выйти из коляски. При этом на меня пахнуло от этого огромного человека запахом перегара, и
мать, которая уже знала его раньше, укоризненно покачала головой. Незнакомец стыдливо окосил глаза, и при этом я невольно заметил, что горбатый сизый нос его свернут совершенно «набекрень», а глаза как-то уныло тусклы…
Уговоры
матери тоже не производили никакого действия, как наговоры и нашептывания разных старушек, которых подсылала Анфуса Гавриловна. Был даже выписан из скитов старец Анфим, который отчитывал Серафиму по какой-то старинной книге, но и это не
помогло. Болезнь шла своим чередом. Она растолстела, опухла и ходила по дому, как тень. На нее было страшно смотреть, особенно по утрам, когда ломало тяжелое похмелье.
Аня. Ты, мама, вернешься скоро, скоро… не правда ли? Я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать, тебе
помогать. Мы, мама, будем вместе читать разные книги… Не правда ли? (Целует
матери руки.) Мы будем читать в осенние вечера, прочтем много книг, и перед нами откроется новый, чудесный мир… (Мечтает.) Мама, приезжай…
Мне было лень спросить — что это за дело? Дом наполняла скучная тишина, какой-то шерстяной шорох, хотелось, чтобы скорее пришла ночь. Дед стоял, прижавшись спиной к печи, и смотрел в окно прищурясь; зеленая старуха
помогала матери укладываться, ворчала, охала, а бабушку, с полудня пьяную, стыда за нее ради, спровадили на чердак и заперли там.
Было два или три таких вечера, памятных своей давящей скукой, потом часовых дел мастер явился днем, в воскресенье, тотчас после поздней обедни. Я сидел в комнате
матери,
помогая ей разнизывать изорванную вышивку бисером, неожиданно и быстро приоткрылась дверь, бабушка сунула в комнату испуганное лицо и тотчас исчезла, громко шепнув...
Митя способен к жертвам: он сам терпит нужду, чтобы только
помогать своей
матери; он сносит все грубости Гордея Карпыча и не хочет отходить от него, из любви к его дочери; он, несмотря на гнев хозяина, пригревает в своей комнате Любима Торцова и дает ему даже денег на похмелье.
— Вот видите, вы говорите, людей нет честных и сильных, и что все только ростовщики; вот и явились сильные люди, ваша
мать и Варя. Разве
помогать здесь и при таких обстоятельствах не признак нравственной силы?
Лиза утешала ее, отирала ее слезы, сама плакала, но осталась непреклонной. С отчаянья Марфа Тимофеевна попыталась пустить в ход угрозу: все сказать
матери… но и это не
помогло. Только вследствие усиленных просьб старушки Лиза согласилась отложить исполнение своего намерения на полгода; зато Марфа Тимофеевна должна была дать ей слово, что сама
поможет ей и выхлопочет согласие Марьи Дмитриевны, если через шесть месяцев она не изменит своего решения.
Помоги тебе бог в твоих попечениях о Тони, он еще не может понимать своего сиротства, а тебе трудно будет без помощницы —
матери его.
Между тем точно плохо удался нам Павел, потому что юноши его лет, едва знающие грамоту, отсюда уезжают на прииски и имеют место, жалованье и
помогают матерям и отцам.
Молодая, еще очень хорошенькая женщина и очень нежная
мать, Констанция Помада с горем видела, что на мужа ни ей, ни сыну надеяться нечего, сообразила, что слезами здесь ничему не
поможешь, а жалобами еще того менее, и стала изобретать себе профессию.
Ну я уж была на возрасте, шестнадцатый годок мне шел;
матери не было, братец в лакейской должности где-то в Петербурге, у важного лица, говорят, служит, только отцу они не
помогали.
Очень не хотелось мне идти, но я уже столько натешился рыбною ловлею, что не смел попросить позволенья остаться и,
помогая Евсеичу обеими руками нести ведро, полное воды и рыбы, хотя в помощи моей никакой надобности не было и я скорее мешал ему, — весело пошел к ожидавшей меня
матери.
Из рассказов их и разговоров с другими я узнал, к большой моей радости, что доктор Деобольт не нашел никакой чахотки у моей
матери, но зато нашел другие важные болезни, от которых и начал было лечить ее; что лекарства ей очень
помогли сначала, но что потом она стала очень тосковать о детях и доктор принужден был ее отпустить; что он дал ей лекарств на всю зиму, а весною приказал пить кумыс, и что для этого мы поедем в какую-то прекрасную деревню, и что мы с отцом и Евсеичем будем там удить рыбку.
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя
мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова клала меня, бесчувственного, в крепительную ванну, вливала в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и спину голыми руками, а если и это не
помогало, то наполняла легкие мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое время.
Я вспомнил, как сам просил еще в Уфе мою
мать ехать поскорее лечиться; но слова, слышанные мною в прошедшую ночь: «Я умру с тоски, никакой доктор мне не
поможет», — поколебали во мне уверенность, что
мать воротится из Оренбурга здоровою.
От него я узнал, что все гости и родные на другой же день моей болезни разъехались; одна только добрейшая моя крестная
мать, Аксинья Степановна, видя в мучительной тревоге и страхе моих родителей, осталась в Багрове, чтоб при случае в чем-нибудь
помочь им, тогда как ее собственные дети, оставшиеся дома, были не очень здоровы.
Между тем
матери в гостиной успели уже сказать о кончине бабушки; она выбежала к нам навстречу и, увидя моего отца в таком положении, ужасно испугалась и бросилась
помогать ему.
Умненький сынок ее сейчас же поспешил
помочь матери и поставил перед гостем маленький столик.
— Ее
мать была дурным и подлым человеком обманута, — произнес он, вдруг обращаясь к Анне Андреевне. — Она уехала с ним от отца и передала отцовские деньги любовнику; а тот выманил их у нее обманом, завез за границу, обокрал и бросил. Один добрый человек ее не оставил и
помогал ей до самой своей смерти. А когда он умер, она, два года тому назад, воротилась назад к отцу. Так, что ли, ты рассказывал, Ваня? — спросил он отрывисто.
— За то, что
помогаешь великому нашему делу, спасибо! — говорил он. — Когда человек может назвать
мать свою и по духу родной — это редкое счастье!
Митя пошел к
матери. Это была последняя надежда.
Мать его была добрая и не умела отказывать, и она, может быть, и
помогла бы ему, но нынче она была встревожена болезнью меньшого, двухлетнего Пети. Она рассердилась на Митю за то, что он пришел и зашумел, и сразу отказала ему.
Махин рад был случаю выказать свое бескорыстие и сказал Лизе, что он любит ее не из-за денег, и это, как ему казалось, великодушное решение тронуло его самого. У Лизы, между тем, началась борьба с ее
матерью (имение было отцовское), не позволявшей раздавать имение. И Махин
помогал Лизе. И чем больше он поступал так, тем больше он понимал совсем другой, чуждый ему до тех пор мир духовных стремлений, который он видел в Лизе.
А он стоит это передо мной бледный, ровно сам не свой:"
Помоги, говорит,
мать Магдалина (в"чине"-то я Магдалиной прозывалась); с еретиком, говорит, Варька-то моя связалась, с приказным".
— Одна. Отец давно умер,
мать — в прошлом году. Очень нам трудно было с
матерью жить — всего она пенсии десять рублей в месяц получала. Тут и на нее и на меня; приходилось хоть милостыню просить. Я, сравнительно, теперь лучше живу. Меня счастливицей называют. Случай как-то
помог, работу нашла. Могу комнату отдельную иметь, обед; хоть голодом не сижу. А вы?
«
Мать Пресвятая Владычица, Николай Угодник, лебедики мои, голубчики,
помогите мне, благодетели!»
— Разумеется, — подтвердил его собеседник, а потом, как бы сам с собой, принялся рассуждать печальным тоном: — Как бы, кажется, царь небесный
помог низвергнуть этого человека, так бы не пожалел новую ризу, из золота кованную, сделать на нашу владычицу божью
матерь, хранительницу града сего.
Помог ему выбриться, причем заметил, что он напрасно не отпускает себе усов; сообщил ему, наконец, множество подробностей о своей
матери, о сестре, о Панталеоне, даже о пуделе Тарталье, обо всем их житье-бытье.
Скоро мы перестали нуждаться в предбаннике:
мать Людмилы нашла работу у скорняка и с утра уходила из дому, сестренка училась в школе, брат работал на заводе изразцов. В ненастные дни я приходил к девочке,
помогая ей стряпать, убирать комнату и кухню, она смеялась...
Вы, конечно, ее знаете не хуже меня: она верующая, и ее убеждения касательно многого очень отсталые, но она моей
матери кой-чем
помогает, и потому я жертвую и заставляю себя с нею не спорить.
Избила меня тогда
мать до крови, а потом унесла к себе в спальню, целует, воет: «Никонушка, несчастный ты мой, кровинка моя сердечная — прости мне, прости!» Ну, уж не
помогло это, нет, не
помогло!
Бог
поможет мне, Смоленская божия
матерь будет моей заступницей и подаст мне силы обуздать мой вспыльчивый нрав…» Так думала и так решила Софья Николавна.
Дочери, опомнившись, бросились
помогать матери и скоро привели ее в чувство.
Управлявший канцеляриею призывал его к себе и говорил, как нежная
мать, — не
помогло.
— Вава, — говорила она, — если бог мне
поможет выдать тебя за Бельтова, все мои молитвы услышаны, я тогда тебе цены не буду знать; утешь же ты
мать свою; ты не бесчувственная какая-нибудь, не каменная; неужели этого не можешь сделать?
Гурмыжская. Он страдал, страдала и
мать; но средств
помочь горю у ней не было. Имение совершенно разорено, сын должен учиться, чтоб кормить
мать; а учиться прошло и время, и охота. Ну, теперь, господа, судите меня, как хотите. Я решилась сделать три добрых дела разом.
Аксюша. Не все я на салазках каталась, я с шести лет уж
помогала матери день и ночь работать; а по праздникам, точно, каталась с мальчишками на салазках. Что ж, у меня игрушек и кукол не было. Но ведь я уж с десяти лет живу у вас в доме и постоянно имею перед глазами пример…
— Учиться? Ага… Ну,
помогай царица небесная. Так. Ум хорошо, а два лучше. Одному человеку бог один ум дает, а другому два ума, а иному и три… Иному три, это верно… Один ум, с каким
мать родила, другой от учения, а третий от хорошей жизни. Так вот, братуша, хорошо, ежели у которого человека три ума. Тому не то что жить, и помирать легче. Помирать-то… А помрем все как есть.