Неточные совпадения
Видел я, как подобрали ее локоны, заложили их за уши и открыли части лба и висков, которых я не видал еще; видел я, как укутали ее в зеленую шаль, так плотно, что виднелся только кончик ее носика; заметил, что если бы она не сделала своими розовенькими пальчиками маленького отверстия около рта, то непременно бы задохнулась, и видел, как она, спускаясь с лестницы за своею
матерью, быстро повернулась к нам,
кивнула головкой и исчезла за дверью.
Клим согласно
кивнул головою, ему очень понравились слова
матери. Он признавал, что Макаров, Дронов и еще некоторые гимназисты умнее его на словах, но сам был уверен, что он умнее их не на словах, а как-то иначе, солиднее, глубже.
— Да, да, — согласилась
мать,
кивая головой и облизывая кончиком языка поблекшие губы, а Клим, рассматривая помолодевшее лицо Спивак, думал...
Антонида Ивановна молча улыбнулась той же улыбкой, с какой относилась всегда Агриппина Филипьевна к своему Nicolas, и,
кивнув слегка головой, скрылась в дверях. «Она очень походит на
мать», — подумал Привалов. Половодов рядом с женой показался еще суше и безжизненнее, точно вяленая рыба.
Дед таинственно беседовал с мастером, показывая ему что-то на пальцах, а тот, приподняв бровь, глядел в сторону
матери,
кивал головою, и жидкое его лицо неуловимо переливалось.
Мать все это позволила, сама тут сидела,
кивала головой и одобряла.
Перед началом стихир
мать Агния незаметно
кивнула пальцем сестре Феоктисте.
Отец увидел это и, погрозя пальцем, указал на
мать; я
кивнул и потряс головою в знак того, что понимаю, в чем дело, и не встревожу больную.
Мать молча
кивала головой сыну и всем. Хотелось заплакать, но было совестно.
— Вот именно — до свиданья! — усмехаясь, повторил офицер. Весовщиков тяжело сопел. Его толстая шея налилась кровью, глаза сверкали жесткой злобой. Хохол блестел улыбками,
кивал головой и что-то говорил
матери, она крестила его и тоже говорила...
Андрей, весь сияющий, крепко стиснул руку Павла, Самойлов, Мазин и все оживленно потянулись к нему, он улыбался, немного смущенный порывами товарищей, взглянул туда, где сидела
мать, и
кивнул ей головой, как бы спрашивая: «Так?»
Встал перед
матерью и,
кивая головой, тряс ее руку, говоря...
Шпион подозвал сторожа и что-то шептал ему, указывая на нее глазами. Сторож оглядывал его и пятился назад. Подошел другой сторож, прислушался, нахмурил брови. Он был старик, крупный, седой, небритый. Вот он
кивнул шпиону головой и пошел к лавке, где сидела
мать, а шпион быстро исчез куда-то.
— Так! — сказала
мать,
кивая головой. — Ах, бедный…
Мать ласково
кивнула ему головой. Ей нравилось, что этот парень, первый озорник в слободке, говоря с нею секретно, обращался на вы, нравилось общее возбуждение на фабрике, и она думала про себя...
Он, кашляя,
кивнул головой. Людмила заглянула в лицо
матери темными глазами и предложила...
— Спасибо! — тихо сказала девушка и,
кивнув головой, ушла. Возвратясь в комнату,
мать тревожно взглянула в окно. Во тьме тяжело падали мокрые хлопья снега.
Павел смотрел в лицо
матери немного усталыми глазами спокойно и ласково. Порою
кивал ей головой, улыбался.
Хохол крутил усы, и, когда
мать вошла в комнату, он, усмехнувшись, ласково
кивнул ей головой.
— Идем! — сказал голубоглазый мужик,
кивнув головой. И они оба не спеша пошли к волости, а
мать проводила их добрым взглядом. Она облегченно вздохнула — урядник снова тяжело взбежал на крыльцо и оттуда, грозя кулаком, исступленно орал...
Тогда Александров, волнуясь и торопясь, и чувствуя, с невольной досадой, что его слова гораздо грубее и невыразительнее его душевных ощущений, рассказал о своем бунте, об увещевании на темной паперти, об огорчении
матери и о том, как была смягчена, стерта злобная воля мальчугана. Отец Михаил тихо слушал, слегка
кивая, точно в такт рассказу, и почти неслышно приговаривал...
Конечно, всего скорее могла донести
матери младшая дочка, четырнадцатилетняя лупоглазая Любочка, большая егоза и ябедница, шантажистка и вымогательница. Зоркие ее глаза видели сквозь стены, а с ней, как с «маленькой», мало стеснялись. Когда старшие сестры не брали ее с собой на прогулку, когда ей необходимо было выпросить у них ленточку, она, устав клянчить, всегда прибегала к самому ядовитому приему: многозначительно
кивала головой, загадочно чмокала языком и говорила протяжно...
Он уже начал строить: сделал домик для кроликов и конуру для собаки, придумывал крысоловку, — сестра ревниво следила за его работами и за столом с гордостью рассказывала о них
матери и отцу, — отец, одобрительно
кивая головою, говорил...
— А как я ревновал тебя все это время! Мне кажется, я бы умер, если б услышал о твоей свадьбе! Я подсылал к тебе, караулил, шпионил… вот она все ходила (и он
кивнул на
мать). — Ведь ты не любила Мозглякова, не правда ли, Зиночка? О ангел мой? Вспомнишь ли ты обо мне, когда я умру? Знаю, что вспомнишь; но пройдут годы, сердце остынет, настанет холод, зима на душе, и забудешь ты меня, Зиночка!..
Покуда Борис Петрович переодевался в смурый кафтан и обвязывал запачканные онучи вокруг ног своих, солдатка подошла к дверям овина, махнула рукой, явился малый лет 17-и глупой наружности, с рыжими волосами, но складом и ростом богатырь… он шел за
матерью, которая шептала ему что-то на ухо; почесывая затылок и
кивая головой, он зевал беспощадно и только по временам отвечал: «хорошо, мачка».
«Ничего не надо говорить», — подумал Яков, выходя на крыльцо, и стал смотреть, как тени чёрной и белой женщин стирают пыль с камней; камни становятся всё светлее.
Мать шепталась с Тихоном, он согласно
кивал головою, конь тоже соглашался; в глазу его светилось медное пятно. Вышел из дома отец,
мать сказала ему...
Федор Иваныч (
кивает головой). А ласковая девочка, хорошая. А ведь сколько их таких пропадает, подумаешь! Только ведь промахнись раз один — пошла по рукам… Потом в грязи ее уж не сыщешь. Не хуже, как Наталья сердечная… А тоже была хорошая, тоже
мать родила, лелеяла, выращивала… (Берет газету.) Ну-ка, что Фердинанд наш, как изворачивается?..
Топорков кашлянул, взялся за шляпу и
кивнул головой. Маруся и Егорушка впились глазами в
мать. Маруся даже покраснела.
— Садитесь, — произнес он в ответ на приветствие гостя и на его вопрос о здоровье, —
Мать, дай нам чаю, — обратился он к жене и сейчас же добавил, — рад-с, весьма рад-с, что вы пришли. Хотел посылать, да послов не нашел. А видеть вас рад, может скоро умру, надо с друзьями проститься. Впрочем, у меня-с друзей нет… кроме ее, — добавил генерал,
кивнув по направлению, куда вышла жена.
— Как видишь, мой друг, — отвечала,
кивнув на меня головою, матушка, и они обе подали друг другу руки, причем девушка поднесла руку
матери к своим губам и поцеловала ее, а потом протянула свою ручку мне и с прелестной ласковой улыбкой молвила...
Тася равнодушно подставила щеку няне и,
кивнув мимоходом Марье Васильевне и Павлику, подошла к
матери.
Наш денщик, старый грузин Михако, принимал лошадь деда, а старик Магомет, едва
кивнув головой моей
матери, брал меня на руки и нес в дом.
И заплакала, неизвестно отчего. В это время как раз подъезжал на четверке Ханов, и она, видя его, вообразила счастье, какого никогда не было, и улыбалась,
кивала ему головой, как равная и близкая, и казалось ей, что и на небе, и всюду в окнах, и на деревьях светится ее счастье, ее торжество. Да, никогда не умирали ее отец и
мать, никогда она не была учительницей, то был длинный, тяжелый, странный сон, а теперь она проснулась…
Послышался звонок. Мальчик рванулся с места и выбежал вон. Через минуту в гостиную вошла дама с маленькой девочкой — это была Ольга Ивановна,
мать Алеши. За нею вприпрыжку, громко напевая и болтая руками, следовал Алеша. Беляев
кивнул головой и продолжал ходить.
Катя
кивнула головой в знак согласия, так как в это время в комнату входила
мать.
— Quelle tête! [Ну и тип! (фр.).] — полугромко выговорил Нике и
кивнул матери головой по направлению к двери, куда скрылся Ихменьев.
— Ну, уж вы скажете тоже, мама, — бесцеремонно прервала
мать Наташа Сокольская (барышня в распашной блузе с папильотками под шарфом на голове) — хороши непосредственные натуры, нечего сказать! Надеюсь, мадемуазель, — слегка прищурив глаза и
кивнув головой в ответ на почтительный поклон Даши, — обратилась к ней барышня, — что вы возьмете в ежовые рукавицы наших сестер: невозможные, отвратительные девчонки!
Крестный отец-дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной
матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно
кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.