Неточные совпадения
Пейзаж портили красные
массы и трубы фабрик. Вечером и по праздникам на дорогах встречались группы рабочих; в будни они были чумазы, растрепанны и злы, в праздники приодеты, почти всегда пьяны или выпивши, шли они с гармониями, с
песнями, как рекрута, и тогда фабрики принимали сходство с казармами. Однажды кучка таких веселых ребят, выстроившись поперек дороги, крикнула ямщику...
Какая разница ты: когда, расширяся шумящими крылами, будешь летать под облаками, мне придется утешаться только тем, что в
массе человеческих трудов есть капля и моего меда, […струны вещие баянов — в третьей
песне поэмы «Руслан и Людмила» А.С. Пушкина: «И струны громкие Баянов…»…расширяся шумящими крылами… летать под облаками… капля и моего меда — в басне И.А. Крылова «Орел и Пчела»:] как говорит твой любимый автор.
Петь"страх врагам!"очень выгодно, а дирижировать при этом оркестром — и того выгоднее: Дракины это поняли. Поэтому-то они и поползли такою
массой в Петербург, в чаянии доказать, что никто так ловко не сумеет за шиворот взять, как они. С помощью этой
песни уже многие на Руси делишки свои устроили — отчего же не устроить себя тем же способом и Никанору Дракину? Поющий эту
песню внушает доверие; доверие приводит за собой почести, а почести приближают к казенному сундуку…
Впрочем, все, что я сейчас об ренегатах сказал, — все это прежде было.А впредь, может быть, и действительно их будут кормить брусникой, сдобренной тем медом, о котором в
песне поется. Ничего — съедят. Недаром же
масса кандидатов на это звание с каждым днем все увеличивается да увеличивается.
Как ни весело было, однако пирушке должен же быть конец. Уж вечерело, когда стали расходиться. Кто, придерживаясь к плетню, побрел к себе домой; кто помощию рук и ног соседей и своих собственных карабкался вон, сам не зная куда; кто присоединился к общей
массе народа, толкавшейся с
песнями перед барскими хоромами.
Днем мы спали, а перед вечером я отправился пройтись по слободке. Начинало темнеть. Сумерки наваливались на бревенчатые избы, нахлобученные шапками снега, на «резиденцию», на темные
массы гор. В слободке зажигались огни… В одной избе стоял шум, слышались визгливые звуки гармоники, нестройный галдеж и
песни…
Темные
массы войск мерно шумели и двигались по роскошному лугу; в различных сторонах слышались бубны, барабаны и веселые
песни.
У Кати начинала колыхаться и подъемно звенеть душа от торжественно-боевого темпа музыки, от алого плеска знамен, блеска солнца, от токов, шедших от этой
массы людей. Всё шли, шли мимо; обрывки
песен выплескивались из живого потока...
Ректор сошел с кафедры. Не смолкая, гремели рукоплескания. Один студент вскочил на подоконник и затянул „Боже, царя храни!“ Его стащили за фалды. Но та же
песня раздалась с другого конца, и
масса дружно подхватила. Студенты валили к выходу, демонстративно-широко раскрывали рты и пели.
Скоро имя его стало громко по злодеяниям, но вместе с тем было окружено ореолом «геройства». Это объясняется тогдашним взглядом народных
масс на разбойников, которые имели недоступную для других, но заманчивую силу уйти из-под гнета воевод и подьячих и добывать себе средства для привольного житья грудь с грудью, ценою своей жизни. Оттого-то в русских народных
песнях встречается почти всегда ласкательное слово «разбойничек».