Неточные совпадения
Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына;
грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала
мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений.
Лидия смотрела на него искоса и хмурилась, Сомовы и Алина, видя измену Лидии, перемигивались, перешептывались, и все это наполняло душу Клима едкой
грустью. Но
мальчик утешал себя догадкой: его не любят, потому что он умнее всех, а за этим утешением, как тень его, возникала гордость, являлось желание поучать, критиковать; он находил игры скучными и спрашивал...
Клим догадывался, что они завидуют его славе, — славе
мальчика исключительных способностей, но все-таки это обижало его, вызывая в нем то
грусть, то раздражение.
Я вдруг живо почувствовал и смерть незнакомого
мальчика, и эту ночь, и эту тоску одиночества и мрака, и уединение в этом месте, обвеянном
грустью недавней смерти… И тоскливое падение дождевых капель, и стон, и завывание ветра, и болезненную дрожь чахоточных деревьев… И страшную тоску одиночества бедной девочки и сурового отца. И ее любовь к этому сухому, жесткому человеку, и его страшное равнодушие…
— Все равно.
Мальчику остается только свыкнуться со своей слепотой, а нам надо стремиться к тому, чтобы он забыл о свете. Я стараюсь, чтобы никакие внешние вызовы не наводили его на бесплодные вопросы, и если б удалось устранить эти вызовы, то
мальчик не сознавал бы недостатка в своих чувствах, как и мы, обладающие всеми пятью органами, не
грустим о том, что у нас нет шестого.
Мари, оставшись одна, задумалась. «Какой поэтический
мальчик!» — произнесла она сама с собою. — «Но за что же он так ненавидит меня?» — прибавила она после короткого молчания, и искренняя, непритворная
грусть отразилась на ее лице.
Мать широко улыбнулась, ей было приятно слышать восторженные похвалы
мальчика. Приятно и неловко. Она даже хотела сказать ему: «Это я Власова!..», но удержалась и с мягкой насмешкой, с
грустью сказала себе: «Эх ты, старая дура!..»
Матвею стало грустно, не хотелось уходить. Но когда, выходя из сада, он толкнул тяжёлую калитку и она широко распахнулась перед ним,
мальчик почувствовал в груди прилив какой-то новой силы и пошёл по двору тяжёлой и развалистой походкой отца. А в кухне — снова вернулась
грусть, больно тронув сердце: Власьевна сидела за столом, рассматривая в маленьком зеркальце свой нос, одетая в лиловый сарафан и белую рубаху с прошвами, обвешанная голубыми лентами. Она была такая важная и красивая.
Лёжа на спине,
мальчик смотрел в небо, не видя конца высоте его.
Грусть и дрёма овладевали им, какие-то неясные образы зарождались в его воображении. Казалось ему, что в небе, неуловимо глазу, плавает кто-то огромный, прозрачно светлый, ласково греющий, добрый и строгий и что он,
мальчик, вместе с дедом и всею землёй поднимается к нему туда, в бездонную высь, в голубое сиянье, в чистоту и свет… И сердце его сладко замирало в чувстве тихой радости.
Все были здоровы, довольны и нестерпимо веселы, так что я не встречал ни одного сколько-нибудь печального или задумчивого
мальчика, который мог бы принять участие в моей постоянной
грусти.
— Я без
грусти не могу вообразить ее брата. Говорят, еще очень молоденький
мальчик, и умереть в такие лета, это ужасно! Как должна ее самое мучить совесть? Я удивляюсь, как она до сих пор еще жива? — вмешалась молоденькая дама и покраснела от неуверенности, не сказала ли чего-нибудь глупого.
И то и другое удалось, и Орлова зажила спокойною, трудовою жизнью; выучилась под руководством знакомых фельдшериц грамоте, взяла себе на воспитание двух сирот из приюта — девочку и
мальчика — и работает, довольная собой, с
грустью и со страхом вспоминая своё прошлое.
В этой песне поется, как один маленький
мальчик осведомляется у матери: зачем она
грустит об умершей его сестрице, маленькой Зое, которая, по собственным же словам матери, теперь «уже в лучшем мире, где божьи ангелы живут и ходят розовые зори».
— Мы приедем весною снова, не
грусти, фея Мая! — утешали ее
мальчики.
Большой, незнакомый город. Гимназия, куда он был помещен на полный пансион, окруженная для него какою-то таинственностью, мундирчик, в который его облекли, товарищи, учителя, новые лица, новые порядки — вся эта масса нахлынувших на ум
мальчика свежих сильных впечатлений смягчили
грусть разлуки с родимым гнездышком.
Суров с вида был отец, но и на пасмурном его лице
мальчик угадывал иногда
грусть нежной, любящей натуры; среди редких его ласк замечал на глазах его невольную слезу, которую старый воин тотчас старался скрыть от сына.
Едва их немножечко поосвободили от замета, как они тронулись и повезли застывших кумовьев и ребенка на хутор. Дукачиха не знала, что ей делать:
грустить ли о несчастии мужа или более радоваться о спасении ребенка. Взяв
мальчика на руки и поднеся его к огню, она увидала на нем крест и тотчас радостно заплакала, а потом подняла его к иконе и с горячим восторгом, глубоко растроганным голосом сказала...
Отец же этот, которого не помнил
мальчик, представлялся ему божеством, которого нельзя было себе вообразить, и о котором он иначе не думал, как с замиранием сердца и слезами
грусти и восторга.