Неточные совпадения
— Фу черт! — заревел он, махнув рукой, и как раз ударил ее об
маленький круглый столик, на котором стоял допитый
стакан чаю. Все полетело и зазвенело.
Клим почувствовал, что у него темнеет в глазах, подгибаются ноги. Затем он очутился в углу
маленькой комнаты, — перед ним стоял Гогин, держа в одной руке
стакан, а другой прикладывая к лицу его очень холодное и мокрое полотенце...
— Слышали? — спросил он, улыбаясь, поблескивая черненькими глазками. Присел к столу, хозяйственно налил себе
стакан чаю, аккуратно положил варенья в
стакан и, размешивая чай, позванивая ложечкой, рассказал о крестьянских бунтах на юге.
Маленькая, сухая рука его дрожала, личико морщилось улыбками, он раздувал ноздри и все вертел шеей, сжатой накрахмаленным воротником.
Клим спросил еще
стакан чаю, пить ему не хотелось, но он хотел знать, кого дожидается эта дама? Подняв вуаль на лоб, она писала что-то в
маленькой книжке, Самгин наблюдал за нею и думал...
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в углу — шкаф для платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и
маленький, круглый стол, а на нем графин воды,
стакан.
— Должны следить, — сказал
маленький человек не только уверенно, а даже как будто требовательно. Он достал чайной ложкой остаток варенья со дна
стакана, съел его, вытер губы платком и с неожиданным ехидством, которое очень украсило его лицо сыча, спросил, дотронувшись пальцем до груди Самгина...
Ему показалось, что он принял твердое решение, и это несколько успокоило его. Встал, выпил еще
стакан холодной, шипучей воды. Закурил другую папиросу, остановился у окна. Внизу, по
маленькой площади, ограниченной стенами домов, освещенной неяркими пятнами желтых огней, скользили, точно в жидком жире, мелкие темные люди.
И, нервно схватив бутылку со стола, налил в
стакан свой пива. Три бутылки уже были пусты. Клим ушел и, переписывая бумаги, прислушивался к невнятным голосам Варавки и Лютова. Голоса у обоих были почти одинаково высокие и порою так странно взвизгивали, как будто сердились, тоскуя, две
маленькие собачки, запертые в комнате.
— Нет, никаких войск! — крикнул
маленький, позванивая чайной ложкой в пустом
стакане. — Предали войска. Как вы не понимаете!
Он машинально повиновался, с вожделением поглядывая на икру. Она подвинула ему тарелку, и он принялся удовлетворять утренний, свежий аппетит. Она сама положила ему котлетку и налила шампанского в граненый
стакан, а себе в бокал, и кокетливо брала в рот
маленькие кусочки пирожного, любуясь им.
Он взял самый
маленький кусочек и на мое приглашение положить сахару в
стакан отвечал, что никогда этого не делает, — сюрприз для моего человека, и для меня также: у меня наутро оставался в запасе
стакан чаю.
Он
маленькими глотками отпивал из
стакана кофе и лениво потягивался в своем мягком глубоком кресле.
Чай прошел самым веселым образом. Старинные пузатенькие чашки, сахарница в виде барашка с обломленным рогом, высокий надутый чайник саксонского фарфора, граненый низкий
стакан с плоским дном — все дышало почтенной древностью и смотрело необыкновенно добродушно. Верочка болтала, как птичка, дразнила кота и кончила тем, что подавилась сухарем. Это
маленькое происшествие немного встревожило Павлу Ивановну, и она проговорила, покачивая седой головой...
Малый в сером кафтане, конторский дежурный, расположил на старом ломберном столе самовар, чайник,
стакан с разбитым блюдечком, горшок сливок и связку болховских котёлок, твердых, как кремень. Толстяк вышел.
Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром.
Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. Я предложил отцу ее
стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы.
Испитой юноша, на вид лет семнадцати, в лакированных сапогах, в венгерке и в новом картузе на затылке, стуча дном водочного
стакана по столу, убедительно доказывал что-то
маленькому потрепанному человечку...
Ему дали выпить
стакан холодной воды, и Кальпинский увел его к себе в кабинет, где отец мой плакал навзрыд более часу, как
маленькое дитя, повторяя только иногда: «Бог судья тетушке! на ее душе этот грех!» Между тем вокруг него шли уже горячие рассказы и даже споры между моими двоюродными тетушками, Кальпинской и Лупеневской, которая на этот раз гостила у своей сестрицы.
Ничего этого тогда для меня не существовало; был только
маленький мальчик, в сердце которого встряхнули два разнородных чувства: гнев и любовь, — так сильно, что это сердце замутилось, как мутятся от толчка в
стакане две отстоявшиеся разнородные жидкости.
Петр Николаевич Свентицкий,
маленький, коренастенький человечек в черных очках (у него болели глаза, ему угрожала полная слепота), встал, по обыкновению, до света и, выпив
стакан чаю, надел крытый, отороченный мерлушкой полушубочек и пошел по хозяйству.
Ижбурдин. А позвольте узнать, почем изволили, Савва Семеныч, хлебец покупать? Эй,
малый! кипяточку! (Стучит ложкой по
стакану.)
Gnadige Frau почти со всех ног бросилась и принесла
стакан и бутылку красного вина. Сверстов поспешил налить целый
стакан, который и подал Егору Егорычу. Тот, с своей стороны, жадно выпил все вино, после чего у него в лице заиграл
маленький румянец.
Ченцов ел все это и пил шампанское с великим удовольствием, выпила и Катрин
стакана два; глаза у нее после этого еще более разгорелись, и она, обняв мужа, хотела было начать его целовать, но в их
маленьком флигеле послышались чьи-то негромкие шаги.
В конце концов я почти всегда оказываюсь в выигрыше, но это нимало не сердит Глумова. Иногда мы даже оба от души хохочем, когда случается что-нибудь совсем уж необыкновенное: ренонс, например, или дама червей вдруг покажется за короля. Но никогда еще игра наша не была так весела, как в этот раз. Во-первых, Глумов вгорячах пролил на сукно
стакан чаю; во-вторых, он, имея на руках три туза, получил
маленький шлем! Давно мы так не хохотали.
От чаю Аким Акимыч не отказывался и сам наставлял наш смешной, самодельный,
маленький самовар из жести, который дал мне на подержание М. Аким Акимыч выпивал обыкновенно один
стакан (у него были и
стаканы), выпивал молча и чинно, возвращая мне его, благодарил и тотчас же принимался отделывать мое одеяло.
От
стакана Мурина сильно пахло ромом, а Виткевич положил себе на стеклянное блюдечко в виде раковины много варенья. Марта с видимым удовольствием ела
маленькими кусочками сладкую булку. Вершина угощала и Передонова, — он отказался от чая.
А около водолива два
малых с четвертной водки и
стаканом.
Молодой
малый, белесоватый и длинный, в синих узких портках и новых лаптях, снял с шеи огромную вязку кренделей. Другой, коренастый мужик, вытащил жестяную кружку, третий выворотил из-за пазухи вареную печенку с хороший каравай, а четвертый, с черной бородой и огромными бровями, стал наливать вино, и первый
стакан поднесли деду, который на зов подошел к ним.
Шампанское, истребляемое дюжинами, оказывало свое действие: сплошной гул стоял в павильоне, и произносившему тост приходилось каждый раз, прежде чем начать говорить, долго и тщетно стучать ножом по
стакану. В стороне, на отдельном
маленьком столике, красавец Миллер приготовлял в большой серебряной чаше жженку… Вдруг опять поднялся Квашнин, на лице его играла добродушно-лукавая улыбка.
— Пей! — сказал
маленький Винченцо, ласково подвигая приятелю полный
стакан.
— Да! — сказал
маленький маляр, подняв
стакан, и, ловя вином солнечный луч, напевает...
Илья улыбался, глядя на рябое лицо и широкий, постоянно вздрагивающий нос. Вечером, закрыв магазин, Илья уходил в
маленькую комнатку за прилавком. Там на столе уже кипел самовар, приготовленный мальчиком, лежал хлеб, колбаса. Гаврик выпивал
стакан чаю с хлебом и уходил в магазин спать, а Илья сидел за самоваром долго, иногда часа два кряду.
Ежов залпом выпил свой чай, швырнул
стакан на блюдце, поставил ноги на край стула и, обняв колени руками, положил на них подбородок. В этой позе,
маленький и гибкий, как резина, он заговорил...
Сначала они молча лезли все к печке; потом, выпив по
стакану горячего сбитня, начинали понемногу отогреваться, и через полчаса в комнате моей повторялась, в
малом виде, суматоха, бывшая после потопа при вавилонском столпотворении: латники, гренадеры, вольтижеры, конные, пешие — все начинали говорить в один голос на французском, итальянском, голландском… словом, на всех известных европейских языках.
Бегушев залпом выпил
стакан красного, которое он в в последнее время почти постоянно тянул. В этом
маленьком опьянении ему как-то легче было существовать!
Вот взяли его под руки и, поддерживая сзади голову, повели куда-то; вот
стакан блеснул перед глазами и стукнул по зубам, и вода пролилась на грудь; вот
маленькая комната, посреди две постели рядом, покрытые чистыми, белыми, как снег, покрывалами. Он повалился на одну постель и зарыдал.
Они поцеловались, и еще по
стакану выпили, и еще, и еще, и так весь штоф высушили. Не мог Костик нарадоваться, что этим дело разъяснилось. Он все думал, что не имеет ли Прокудин какого умысла принять его не в половину, а на
малую часть или не загадает ли ему какого дела опасного. С радости все целовался пьяный брат, продавши родную сестру за корысть, за прибытки.
Без клобука на лысой голове монах стал
меньше, шире, его заплесневелое лицо казалось детским; он держал в руке
стакан, а на скамье, рядом с ним, стояла бутылка кваса.
Даже в те часы, когда совершенно потухает петербургское серое небо и весь чиновный народ наелся и отобедал, кто как мог, сообразно с получаемым жалованьем и собственной прихотью, — когда всё уже отдохнуло после департаментского скрипенья перьями, беготни, своих и чужих необходимых занятий и всего того, что задает себе добровольно, больше даже, чем нужно, неугомонный человек, — когда чиновники спешат предать наслаждению оставшееся время: кто побойчее, несется в театр; кто на улицу, определяя его на рассматриванье кое-каких шляпенок; кто на вечер — истратить его в комплиментах какой-нибудь смазливой девушке, звезде небольшого чиновного круга; кто, и это случается чаще всего, идет просто к своему брату в четвертый или третий этаж, в две небольшие комнаты с передней или кухней и кое-какими модными претензиями, лампой или иной вещицей, стоившей многих пожертвований, отказов от обедов, гуляний, — словом, даже в то время, когда все чиновники рассеиваются по
маленьким квартиркам своих приятелей поиграть в штурмовой вист, прихлебывая чай из
стаканов с копеечными сухарями, затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачи какую-нибудь сплетню, занесшуюся из высшего общества, от которого никогда и ни в каком состоянии не может отказаться русский человек, или даже, когда не о чем говорить, пересказывая вечный анекдот о коменданте, которому пришли сказать, что подрублен хвост у лошади Фальконетова монумента, — словом, даже тогда, когда всё стремится развлечься, — Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению.
Как по
стакану разольешь, пустые бутылки прочь, и чтобы пара свежих стояла, так постепенно и подставляй! Как ты ставишь, как откупориваешь, этого чтоб я не видал, а чтоб две свежих на столе постоянно были, а пустой посуды ни под каким видом, чтоб она исчезала. Слышишь? — две, ни больше, ни
меньше! Мы приехали поужинать и выпить, а не хвастаться! К нам будут подходить разные господа, так чтоб видели, что ужин богатый, а скромный; фруктов много, а вина мало.
(Голоса стихают, видимо, перешли в гостиную. Идёт Пётр, бледный, на лице пьяная улыбка, садится в кресло, закрывает глаза. Из
маленькой двери выходит Софья; она наливает в
стакан воды из графина на столике у кровати Якова.)
— Не хотите ли вы сливок или рому? — проговорила хозяйка и сама, проворно встав, подошла к Иосафу и, немного наклонившись, стала подливать ему из
маленького графинчика в
стакан.
Совсем напротив: чем
меньше денег, тем больше тратим. Вы, верно, не забыли одного из наших друзей, который, отдавая назад налитой
стакан плохого шампанского, заметил, что мы еще не так богаты, чтоб пить дурное вино.
Он похож на моряка, который всю свою жизнь делал рейсы из Кронштадта в Петербург и очень ловко умел проводить свой
маленький пароход по указанию вех между бесчисленными мелями в полупресной воде; что, если вдруг этот опытный пловец по
стакану воды увидит себя на океане?
Хвалынцев сидел рядом с нею, что подавало ей повод очень часто обращаться к нему с разговором и за
маленькими услугами, вроде просьбы налить
стакан воды или рюмку вина.
Полояров почти повалился в подставленное ему кресло, трясущеюся рукою взял от чиновника
стакан и жадно вытянул из него всю воду. Всхлипыванья стали
меньше. Через несколько минут он сделался гораздо спокойнее, но все-таки в величайшем смущении чувствовал, что глаз поднять не может ни на своего столь внимательного допросчика, ни на глубоко пораженного Устинова, и особенно на Устинова.
Но боцман на это был не согласен и, ступивши на берег, отправился в ближайший кабак вместе с несколькими матросами. И там, конечно, веселье было самое матросское. Скоро в
маленьком французском кабачке уже раздавались пьяные русские песни, и французские матросы и солдаты весело отбивают такт, постукивают стаканчиками, чокаются с русскими и удивляются той отваге, с которой боцман залпом глотает
стакан за стаканчиком.
У входа в капитанскую каюту он увидел вестового, который в растворенной
маленькой буфетной развешивал по гнездам рюмки и
стаканы разных сортов.
В
маленькой каюте, в которой помещалось восемь человек, и где стол занимал почти все свободное пространство, было тесно, но зато весело. Юные моряки шумно болтали о «Коршуне», о капитане, о Париже и Лондоне, куда все собирались съездить, о разных прелестных местах роскошных тропических стран, которые придется посетить, и пили чай
стакан за
стаканом, уничтожая булки с маслом.
Один за другим четыре
стакана «кипучего, самого лучшего» выпил Марко Данилыч и, только что маленько освежился, опять принялся торговаться. На сорока восьми рублях покончили-таки… Стали иконы подбирать — и за этим прошло не
малое время. Каждую Смолокуров оглядывал и чуть на которой замечал хоть чуть-чуть видное пятнышко, либо царапинку, тотчас браковал, — подавай ему другую икону, без всякого изъяну. Без
малого час прошел за такой меледой, наконец все отобрали и уложили. Надо расплачиваться.
Я дал ему четвертак. Целовальник вынес косушку и поднес старичку. Он снял рукавицу с кнутом и поднес
маленькую черную, корявую и немного посиневшую руку к
стакану; но большой палец его, как чужой, не повиновался ему: он не мог удержать
стакана и, разлив вино, уронил его на снег.