Неточные совпадения
Однажды Клим пришел домой с урока у Томилина, когда уже кончили пить
вечерний чай, в столовой было темно и во всем доме так необычно тихо, что мальчик, раздевшись, остановился в прихожей, скудно освещенной
маленькой стенной лампой, и стал пугливо прислушиваться к этой подозрительной тишине.
Он сидел, курил, уставая сидеть — шагал из комнаты в комнату, подгоняя мысли одну к другой, так провел время до
вечерних сумерек и пошел к Елене. На улицах было не холодно и тихо, мягкий снег заглушал звуки, слышен был только шорох, похожий на шепот. В разные концы быстро шли разнообразные люди, и казалось, что все они стараются как можно
меньше говорить, тише топать.
Около фанзы росли две лиственницы. Под ними стояла
маленькая скамеечка. Ли Цун-бин обратился к лиственницам с трогательной речью. Он говорил, что посадил их собственными руками и они выросли большими деревьями. Здесь много лет он отдыхал на скамейке в часы
вечерней прохлады и вот теперь должен расстаться с ними навсегда. Старик прослезился и снова сделал земные поклоны.
В продолжение нескольких минут еще мелькают в окнах каменных купеческих домов огоньки, свидетельствующие о
вечерней трапезе, а сквозь запертые ставни
маленьких деревянных домиков слышится смутный говор.
Усладительно видеть его летом, когда он, усадив на длинные дроги супругу и всех
маленьких Порфирьичей и Порфирьевн, которыми щедро наделила его природа, отправляется за город кушать
вечерний чай. Перед вами восстает картина Иакова, окруженного
маленькими Рувимами, Иосиями, не помышляющими еще о продаже брата своего Иосифа.
Пробежав спальню и узкий шинельный коридорчик, Александров с разбега ворвался в дежурную комнату; она же была и учительской. Там сидели двое: дежурный поручик Михин, он же отделенный начальник Александрова, и пришедший на
вечернюю репетицию для учеников, слабых по тригонометрии и по приложению алгебры, штатский учитель Отте,
маленький, веселый человек, с корпусом Геркулеса и с жалкими ножками карлика.
Она пригласила его в смежную
маленькую продолговатою комнатку, которая служила ей спальней и где теперь была приготовлена для отца Савелия его
вечерняя закуска.
Кроткий весенний день таял в бледном небе, тихо качался прошлогодний жухлый бурьян, с поля гнали стадо, сонно и сыто мычали коровы. Недавно оттаявшая земля дышала сыростью, обещая густые травы и много цветов. Бил бондарь, скучно звонили к
вечерней великопостной службе в
маленький, неубедительный, но крикливый колокол. В монастырском саду копали гряды, был слышен молодой смех и говор огородниц; трещали воробьи, пел жаворонок, а от холмов за городом поднимался лёгкий голубой парок.
Вечерний сумрак окутал поле; лес вдали стал плотно чёрен, как гора. Летучая мышь
маленьким тёмным пятном бесшумно мелькала в воздухе, и точно это она сеяла тьму. Далеко на реке был слышен стук колёс парохода по воде; казалось, что где-то далеко летит огромная птица и это её широкие крылья бьют воздух могучими взмахами. Лунёв припомнил всех людей, которые ему мешали жить, и всех их, без пощады, наказал. От этого ему стало ещё приятнее… И один среди поля, отовсюду стиснутый тьмою, он тихо запел…
Большой японский зонт, прикрепленный к стене, осенял пестротой своих красок
маленькую женщину в темном платье; высокая бронзовая лампа под красным абажуром обливала ее светом
вечерней зари.
— Не знаю, — хмуро отвечал келарь. — После
вечерни зашел проведать игуменью Досифею, ну, и снял рясу и клобук: зело жарко было. Посидел
малое время, собрался домой, — нет моей ряски и клобука. Уж искали-искали, всю обитель вверх ногами поставили, а пропажи не нашли.
Монастырь, спрятанный на невысоком пригорке, среди частокола бронзовых сосен, под густыми кронами их, встретил Артамонова будничным звоном жиденьких колоколов, они звали к
вечерней службе. Привратник, прямой и длинный, как шест, с
маленькой, ненужной, детской головкой, в скуфейке, выгоревшей, измятой, отворив ворота, пробормотал, заикаясь, захлёбываясь...
Когда поднимается занавес и при
вечернем освещении, в комнате с тремя стенами, эти великие таланты, жрецы святого искусства изображают, как люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки; когда из пошлых картин и фраз стараются выудить мораль — мораль
маленькую, удобопонятную, полезную в домашнем обиходе; когда в тысяче вариаций мне подносят все одно и то же, одно и то же, одно и то же, — то я бегу и бегу, как Мопассан бежал от Эйфелевой башни, которая давила ему мозг своею пошлостью.
Я уже говорил в моих «Записках ружейного охотника», что в больших лесах, пересекаемых глубокими оврагами, в тишине
вечерних сумерек и утреннего рассвета, в безмолвии глубокой ночи крик зверя и птицы и даже голос человека изменяются и звучат другими, какими-то странными, неслыханными звуками; что ночью слышен не только тихий ход лисы или прыжки зайца, но даже шелест самых
маленьких зверьков.
Некоторое время она стояла, опустив голову, роняя письма одно за другим в шкатулку, как будто желая освоиться с фактом, прежде чем снова поднять лицо. Неуловимые, как
вечерние тени, разнообразные чувства скользили в ее глазах, устремленных на пол, усеянный остатками прошлого. Встревоженный, расстроенный не
меньше ее, Аян подошел к Стелле.
В двадцати шагах от леса через дорогу лежал небольшой узкий мостик со столбиками по углам, который всегда во время
вечерних прогулок служил Кузнецовым и их гостям
маленькой станцией. Отсюда желающие могли дразнить лесное эхо и видно было, как дорога исчезала в черной просеке.
Под огромными горами, на побелевшей и залитой косыми лучами
вечернего солнца береговой полоске, опять виднелась
маленькая черная точка…
Он вспомнил свой опустевший дом, закрытый рояль и Зинину светленькую комнату, в которую теперь уже никто не входит; он вспомнил, что на аллеях в саду уже нет следов от
маленьких ног и что перед
вечерним чаем уже никто с громким смехом не уходит купаться.
Зато другие за Волгой забавы есть: катанья в ботникáх [
Маленькая лодка, выдолбленная из одного дерева.] по вешним разливам с песнями, а часто и с ружейной пальбой, веселые гулянки по лесам и
вечерние посидки на берегах речек…
В остальные четыре дня та же
маленькая партия коряков, любознательность в вкусы которых оказались довольно подходящими, руководимая доктором Федором Васильевичем, бывавшим прежде в Лондоне, и пользовавшаяся услугами Ашанина как человека, довольно хорошо объясняющегося по-английски, побывала в Британском музее, в библиотеке и просидела два
вечерних часа в парламенте, куда попала благодаря счастливой случайности.
Ни такого «играющего» инструмента, ни такой музыкантши не встречала еще за всю свою коротенькую жизнь Дуня Ежедневно с половины восьмого до девяти часов вечера, время между ужином и
вечерней молитвой, когда воспитанницам приюта разрешалось играть, плясать и резвиться в зале, и единственная музыкантша приюта, «тетя Леля», садилась за рояль, с той самой минуты действительность переставала существовать для
маленькой деревенской девочки.
В ответ на все наши комплименты, позы и вздохи она нервно пожималась от
вечерней сырости, жмурилась да кротко улыбалась, и в это время ужасно походила на
маленького хорошенького котеночка; когда мы созерцали ее, всякому из нас приходило желание приласкать ее и погладить, как кошку, — отсюда прозвище Кисочка.
— Много на небе Аллаха восходящих
вечерних звезд, но они не сравнятся с золотым солнцем. Много в Дагестанских аулах чернооких дочерей, но красота их потускнеет при появлении грузинской девушки. Немного лет осталось им красоваться! Она придет и — улыбнется восточное небо. Черные звезды — глаза ее. Пышные розы — ее щечки. Темная ночь — кудри ее. Хвала дочери храброго князя! Хвала
маленькой княжне Нине Джаваха-оглы-Джамата, моей внучке!
Когда вспоминаю Зыбино: сладкое безделье в солнечном блеске, вкусная еда, зеленые чащи сада, сверкающая прохлада реки Вашаны, просторные комнаты барского дома с огромными окнами. Когда вспоминаю Владычню:
маленький, тесный домик с бревенчатыми стенами, плач за стеною грудной сестренки Ани, простая еда, цветущий пруд с черною водою и пиявками, тяжелая работа с утренней зари до
вечерней, крепкое ощущение мускульной силы в теле.
Хорошо бы всю жизнь сидеть здесь на скамье и сквозь стволы берез смотреть, как внизу под горой клочьями бродит
вечерний туман, как далеко-далеко над лесом черным облаком, похожим на вуаль, летят на ночлег грачи, как два послушника — один верхом на пегой лошади, другой пешком — гонят лошадей на ночное и, обрадовавшись свободе, шалят, как
малые дети; их молодые голоса звонко раздаются в неподвижном воздухе, и можно разобрать каждое слово.
(Глухо, не оборачиваясь.) Ты здесь, Катя? — не уходи. Боже мой! Смотрю я в этот сад, на эти тени
вечерние, и думаю: какие мы
маленькие, как мы смеем мучиться, когда такая красота и покой. Катя, за что я сделал тебе такую боль? за что я измучил себя? Ты вернешься ко мне, Катя?
Служанка лет под пятьдесят,
маленького роста, круглая, свежая, будто вспрыснутая росою Аврора [Аврора — богиня утренней зари (рим. миф.).], прибавить надобно,
вечерняя и осенняя, с улыбкою на устах прикатила пред своего господина.
Опять они помолчали. Толстый глядел в ту сторону, где стояло здание присутственных мест. К
вечерне отблаговестили. С последним ударом он вдруг почему-то перекрестился, приподнял котиковую шапку и показал свой череп, совсем лысый, белый, с
маленькою прядью темных волос напереди, череп умного плута дворника, круглый и с выпуклостями лобной кости. От него пошел сейчас же легкий пар.
В поздние летние вечера, когда
маленькая Кора и даже Дарья Николаевна спали крепким сном, Конкордия Васильевна и Федор Дмитриевич часто сиживали на скамейке у избы и наслаждались южной
вечерней прохладой.
На другой день кружок, собравшийся в доме Сурминых, сидел за
вечерним чаем. Распахнулась дверь, и влетела молодая девушка, довольно интересной, шикарной наружности, в бархатном малиновом кепи, в перчатках с широкими раструбами, по образцу кучерских. За поясом блестел
маленький кинжал с золотою ручкой. При входе в комнату, она разразилась хохотом, так что все тут бывшие вздрогнули.
«Господин ты мой, Степан Парамонович!
Я скажу тебе диво дивное:
Что к
вечерне пошла Алёна Дмитревна;
Вот уж поп прошел с молодой попадьей,
Засветили свечу, сели ужинать, —
А по сю пору твоя хозяюшка
Из приходской церкви не вернулася.
А что детки твои
малыеПочивать не легли, не играть пошли —
Плачем плачут, всё не унимаются».
Пуплия дала Тивуртию обещание быть неотступною в своих требованиях у Тении и поклялась ему жизнью своею и жизнью внучат Вирины и Витта, и Тивуртий, добившись этого, пошел пировать в шатры Эпимаха, где в
вечерней прохладе должны были показать себя в соблазнительном виде привезенные Сергием девы Египта. Пояс Тивуртия на всякий случай был полон блестящими златницами и тут же был
маленький мешочек с головками ароматной гвоздики, производящей волнение крови.