Неточные совпадения
— Из города эти, двое господ… Из Черней возвращались, да и остались. Один-то, молодой, надоть быть родственник господину Миусову, вот только как звать забыл… а другого, надо
полагать, вы тоже знаете: помещик
Максимов, на богомолье, говорит, заехал в монастырь ваш там, да вот с родственником этим молодым господина Миусова и ездит…
— Андрей
Максимов, а сколько ты мне
положишь в неделю? — пьяным голосом обращается плотник к хозяину.
Во-первых, он
полагал, что если женщина умеет записать белье и вести домашнюю расходную книгу, то этого совершенно достаточно; во-вторых, он был добрый католик и считал, что
Максиму не следовало воевать с австрийцами, вопреки ясно выраженной воле «отца папежа».
— Нет, бабенька,
Максим Александрыч мне
класть не советовал; проценты нынче в опекунском совете маленькие, так я в рост за большие проценты отдала.
Максим погладил собаку, а она
положила ему свои черные лапы на плеча и стала лизать его лицо.
За ним посыпались проклятия, ругательства и богохульства Басманова; но, не обращая на них внимания, он подошел к могиле
Максима,
положил поклон своему названому брату и, сопровождаемый Буяном, присоединился к разбойникам, которые под начальством Перстня уже расположились на отдых вокруг пылающих костров.
Однажды
Максим нарочно
положил в таз с грязной водой и спитым чаем несколько стаканов, а я выплеснул воду за борт, и стаканы полетели туда же.
Наталья, точно каменная, стоя у печи, заслонив чело широкой спиной, неестественно громко сморкалась, каждый раз заставляя хозяина вздрагивать. По стенам кухни и по лицам людей расползались какие-то зелёные узоры, точно всё обрастало плесенью, голова Саввы — как морда сома, а пёстрая рожа
Максима — железный, покрытый ржавчиной заступ. В углу,
положив длинные руки на плечи Шакира, качался Тиунов, говоря...
Строгий и красивый, он всё повышал голос, и чем громче говорил, тем тише становилось в комнате. Сконфуженно опустив голову, Кожемякин исподлобья наблюдал за людьми — все смотрели на
Максима, только тёмные зрачки горбуна, сократясь и окружённые голубоватыми кольцами белков, остановились на лице Кожемякина, как бы подстерегая его взгляд, да попадья, перестав работать,
положила руки на колени и смотрела поверх очков в потолок.
Бородкин. Вы давеча сами обещали. Я вот от своего слова не пячусь, а вы пятитесь. А уж это не порядок,
Максим Федотыч!..
Положим, хоша она ваша дочь, а за что ж ее обижать. Авдотья Максимовна и так обижена кругом, должен кто-нибудь за нее заступиться. Ее ж обидели, да ее же и бранить. По крайней мере она у нас будет ласку видеть от меня и от маменьки. Что ж такое, со всяким грех бывает. Не нам судить!
Бородкин. Я,
Максим Федотыч, не знаю-с. Я, кажется, готов всю душу
положить за Авдотью Максимовну и всячески стараюсь, как угодить. Если не любят, все-таки, не я тому причиной. Может, есть лучше нас, а между прочим, не знаю-с.