Неточные совпадения
— Ну, разумеется, — быстро прервала Долли, как будто она говорила то, что не раз думала, — иначе бы это не было прощение. Если простить, то совсем, совсем. Ну, пойдем, я тебя проведу в твою комнату, — сказала она вставая, и по
дороге Долли обняла Анну. — Милая моя, как я рада, что ты приехала. Мне
легче, гораздо
легче стало.
Было то время года, перевал лета, когда урожай нынешнего года уже определился, когда начинаются заботы о посеве будущего года и подошли покосы, когда рожь вся выколосилась и, серо зеленая, не налитым, еще
легким колосом волнуется по ветру, когда зеленые овсы, с раскиданными по ним кустами желтой травы, неровно выкидываются по поздним посевам, когда ранняя гречиха уже лопушится, скрывая землю, когда убитые в камень скотиной пары́ с оставленными
дорогами, которые не берет соха, вспаханы до половины; когда присохшие вывезенные кучи навоза пахнут по зарям вместе с медовыми травами, и на низах, ожидая косы, стоят сплошным морем береженые луга с чернеющимися кучами стеблей выполонного щавельника.
Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и все летит: летят версты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком, летит вся
дорога невесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, — только небо над головою, да
легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны.
Теперь у нас
дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет. В избе холодной
Высокопарный, но голодный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит,
Меж тем как сельские циклопы
Перед медлительным огнем
Российским лечат молотком
Изделье
легкое Европы,
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли.
На других были
легкие шапочки, розовые и голубые с перегнутыми набекрень верхами; кафтаны с откидными рукавами, шитые и золотом и просто выложенные шнурками; у тех сабли и ружья в
дорогих оправах, за которые дорого приплачивались паны, — и много было всяких других убранств.
— Кажись, они идут-с, — шепнул вдруг Петр. Базаров поднял голову и увидал Павла Петровича. Одетый в
легкий клетчатый пиджак и белые, как снег, панталоны, он быстро шел по
дороге; под мышкой он нес ящик, завернутый в зеленое сукно.
Дорога из Марьина огибала лесок;
легкая пыль лежала на ней, еще не тронутая со вчерашнего дня ни колесом, ни ногою. Базаров невольно посматривал вдоль той
дороги, рвал и кусал траву, а сам все твердил про себя: «Экая глупость!» Утренний холодок заставил его раза два вздрогнуть… Петр уныло взглянул на него, но Базаров только усмехнулся: он не трусил.
Тысячами шли рабочие, ремесленники, мужчины и женщины, осанистые люди в
дорогих шубах, щеголеватые адвокаты, интеллигенты в
легких пальто, студенчество, курсистки, гимназисты, прошла тесная группа почтово-телеграфных чиновников и даже небольшая кучка офицеров. Самгин чувствовал, что каждая из этих единиц несет в себе одну и ту же мысль, одно и то же слово, — меткое словцо, которое всегда, во всякой толпе совершенно точно определяет ее настроение. Он упорно ждал этого слова, и оно было сказано.
— Как же я могу помочь, когда не знаю ни твоего горя, ни опасности? Откройся мне, и тогда простой анализ чужого ума разъяснит тебе твои сомнения, удалит, может быть, затруднения, выведет на
дорогу… Иногда довольно взглянуть ясно и трезво на свое положение, и уже от одного сознания становится
легче. Ты сама не можешь: дай мне взглянуть со стороны. Ты знаешь, два ума лучше одного…
«Как же вы в новое место поедете? — спросил я, — на чем? чем будете питаться? где останавливаться? По этой
дороге, вероятно, поварен нет…» — «Да, трудно; но ведь это только в первый раз, — возразил он, — а во второй уж
легче».
Мы все поднимались, но это заметно было для глаз и почти вовсе незаметно для лошадей — так
дорога идет раскидисто и отлого; лошади не переставали бежать
легкой рысью.
Из этих волокон делают материи, вроде кисеи,
легкие, прозрачные, и потом носовые платки, те
дорогие лоскутки, которые барыни возят в вечерние собрания напоказ и в которые сморкаться не положено.
Я не уехал ни на другой, ни на третий день.
Дорогой на болотах и на реке Мае, едучи верхом и в лодке, при
легких утренних морозах, я простудил ноги. На третий день по приезде в Якутск они распухли. Доктор сказал, что водой по Лене мне ехать нельзя, что надо подождать, пока пройдет опухоль.
Нехлюдову было
легче с мальчиками, чем с большими, и он
дорогой разговорился с ними. Маленький в розовой рубашке перестал смеяться и говорил так же умно и обстоятельно, как и старший.
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда у противника прощения просил, — отвечаю я ему, — но я вам лучше с самого начала расскажу, чего другим еще не рассказывал», — и рассказал ему все, что произошло у меня с Афанасием и как поклонился ему до земли. «Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне
легче было, ибо начал я еще дома, и раз только на эту
дорогу вступил, то все дальнейшее пошло не только не трудно, а даже радостно и весело».
Легкая пыль желтым столбом поднимается и несется по
дороге; далеко разносится дружный топот, лошади бегут, навострив уши, впереди всех, задравши хвост и беспрестанно меняя ногу, скачет какой-нибудь рыжий космач, с репейниками в спутанной гриве.
— Ну, вот что, братец Филофей; у тебя, я слышал, есть лошади. Приведи-ка сюда тройку, мы их заложим в мой тарантас, — он у меня
легкий, — и свези ты меня в Тулу. Теперь ночь лунная, светло и ехать прохладно.
Дорога у вас тут какова?
Грязная проселочная
дорога между селениями Шмаковкой и Успенкой пролегает по увалам горы Хандо-дин-за-сы. Все мосты на ней уничтожены весенними палами, и потому переправа через встречающиеся на пути речки, превратившиеся теперь в стремительные потоки, была делом далеко не
легким.
Легче других выбивались на
дорогу, как тогда говорили, «люди в крахмальных воротничках». У таких заводились знакомства, которые нужно было поддерживать, а для этого надо было быть хорошо воспитанным и образованным.
Детство часто беспечно проходит мимо самых тяжелых драм, но это не значит, что оно не схватывает их чутким полусознанием. Я чувствовал, что в душе моего приятеля есть что-то, что он хранит про себя… Все время
дорогой он молчал, и на лбу его лежала
легкая складка, как тогда, когда он спрашивал о порке.
Этот случайный разговор с писарем подействовал на Галактиона успокоивающим образом. Кажется, ничего особенного не было сказано, а как-то
легче на душе. Именно в таком настроении он поехал на другой день утром к отцу. По
дороге встретился Емельян.
В рапорте врача окружного лазарета г. Перлина от 24 марта 1888 г., копию которого я привез с собой, между прочим сказано: «Меня постоянно ужасала большая заболеваемость ссыльнокаторжных рабочих острым воспалением
легких»; и вот, по мнению д-ра Перлина, причины: «доставка за восемь верст бревен от 6 до 8 вершков в диаметре четырехсаженной длины производится тремя рабочими; предполагая тяжесть бревна в 25–35 пуд., в снежную
дорогу, при теплом одеянии, ускоренной деятельности дыхательной и кровеносной систем» и т. д.
В это время вальдшнепы очень смирны, сидят крепко, подпускают охотника близко и долго выдерживают стойку собаки: очевидно, что тут бить их весьма нетрудно, особенно потому, что вальдшнепы в мокрую погоду, сами мокрые от дождя, на открытом месте летают тихо, как вороны: только очень плохой или слишком горячий охотник станет давать в них промахи. подумать, что такая простая,
легкая стрельба не доставит удовольствия настоящему, опытному и, разумеется, искусному стрелку, но такая охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет особенный характер, и притом вальдшнеп такая завидная,
дорогая добыча, что никогда не теряет своего высокого достоинства.
Так как у ороча было четыре собаки и нарта его была
легче наших, то я выслал его вперед прокладывать
дорогу, а следом за ним двигались мы со своим обозом.
Только здесь я узнал, что обычно все люди ходят с Тумнина на Хунгари по реке Мули. Это наиболее
легкая и прямая
дорога; по реке же Акур никто не ходит, потому что верховья ее совпадают с истоками Хунгари. Хотя это была кружная
дорога и она в значительной степени удлиняла мой путь, но все же я выбрал именно ее, как новый и оригинальный маршрут, тогда как по Мули проходила
дорога, избитая многими путешественниками и хорошо описанная Д. Л. Ивановым.
Потому ли, что
дорога немного занастилась, или потому, что мы хорошо отдохнули и начали втягиваться в работу, но только заметно было, что мы шли
легче и скорее.
«Играйте, веселитесь, растите, молодые силы, — думал он, и не было горечи в его думах, — жизнь у вас впереди, и вам
легче будет жить: вам не придется, как нам, отыскивать свою
дорогу, бороться, падать и вставать среди марка; мы хлопотали о том, как бы уцелеть — и сколько из нас не уцелело! — а вам надобно дело делать, работать, и благословение нашего брата, старика, будет с вами.
Даже сидя в коляске, старик продолжал дичиться и ежиться; но тихий, теплый воздух,
легкий ветерок,
легкие тени, запах травы, березовых почек, мирное сиянье безлунного звездного неба, дружный топот и фыркание лошадей — все обаяния
дороги, весны, ночи спустились в душу бедного немца, и он сам первый заговорил с Лаврецким.
Кишкин сильно торопился и смешно шагал своими короткими ножками. Зимнее серое утро застало его уже за Балчуговским заводом, на
дороге к Фотьянке.
Легкий морозец бодрил старческую кровь, а падавший мягкий снежок устилал изъезженную
дорогу точно ковром. Быстроту хода много умаляли разносившиеся за зиму валенки, на которые Кишкин несколько раз поглядывал с презрением и громко говорил в назидание самому себе...
Вместо ответа, Семеныч привлек к себе бойкую девушку и поцеловал прямо в губы. Марья вся дрожала, прижавшись к нему плечом. Это был первый мужской поцелуй, горячим лучом ожививший ее завядшее девичье сердце. Она, впрочем, сейчас же опомнилась, помогла спуститься
дорогому гостю с крутой лестницы и проводила до ворот. Машинист, разлакомившись
легкой победой, хотел еще раз обнять ее, но Марья кокетливо увернулась и только погрозила пальцем.
— Прохор Иванович! — вдруг окликает Нюра кудрявого слугу из пивной, который
легким черным силуэтом перебегает через
дорогу. — А Прохор Иваныч!
К вечеру пошел дождь, снег почти растаял, и хотя
дорога стала еще грязнее, но все лошадям было
легче.
Дорога между тем все продолжала идти страшно песчаная. Сильные лошади исправника едва могли
легкой рысцой тащить тарантас, уходивший почти до половины колес в песок. Вихров по сторонам видел несколько избушек бобылей и небольшие около них поля с репой и картофелем. Кучер не переставал с ним разговаривать.
Вот однажды сижу я на стене, гляжу вдаль и слушаю колокольный звон… вдруг что-то пробежало по мне — ветерок не ветерок и не дрожь, а словно дуновение, словно ощущение чьей-то близости… Я опустил глаза. Внизу, по
дороге, в
легком сереньком платье, с розовым зонтиком на плече, поспешно шла Зинаида. Она увидела меня, остановилась и, откинув край соломенной шляпы, подняла на меня свои бархатные глаза.
В квартире Сарматова был сервирован
легкий завтрак, на который ехавшая за набобом челядь накинулась с той жадностью, с какой бросается публика на железных
дорогах к буфету.
Однако, как ни были пьяни, а сделавши такое дело, опомнились; взяли и вывезли тело на
легких саночках да поббок
дороги и положили.
Она не могла говорить дальше. Евсей взобрался на козлы. Ямщик, наскучивший долгим ожиданием, как будто ожил; он прижал шапку, поправился на месте и поднял вожжи; лошади тронулись сначала
легкой рысью. Он хлестнул пристяжных разом одну за другой, они скакнули, вытянулись, и тройка ринулась по
дороге в лес. Толпа провожавших осталась в облаке пыли безмолвна и неподвижна, пока повозка не скрылась совсем из глаз. Антон Иваныч опомнился первый.
— Ведь какой расчет, — говорит он, разбирая вожжи и усаживаясь половчее, — они, видите, поехали прямой
дорогой, только ухабистой, где коням настоящего хода нет. А у меня путь
легкий, укатный. Мне лишние четь-версты — наплевать.
— Дедушка, миленький,
дорогой! — говорила Вера тоном
легкого упрека. — Каждый день вас ждем, а вы хоть бы глаза показали.
— Если бы таких полковников у нас в военной службе было побольше, так нам, обер-офицерам,
легче было бы служить! — внушил он Миропе Дмитриевне и ушел от нее, продолжая всю
дорогу думать о семействе Рыжовых, в котором все его очаровывало: не говоря уже о Людмиле, а также и о Сусанне, но даже сама старушка-адмиральша очень ему понравилась, а еще более ее — полковник Марфин, с которым капитану чрезвычайно захотелось поближе познакомиться и высказаться перед ним.
Дорога, поле, шелест листьев,
легкий звон придорожного телеграфа…
Первое впечатление мое, при поступлении в острог, вообще было самое отвратительное; но, несмотря на то, — странное дело! — мне показалось, что в остроге гораздо
легче жить, чем я воображал себе
дорогой.
«Если бы Колумб так рассуждал, он никогда не снялся бы с якоря. Сумасшествие ехать по океану, не зная
дороги, по океану, по которому никто не ездил, плыть в страну, существование которой — вопрос. Этим сумасшествием он открыл новый мир. Конечно, если бы народы переезжали из одного готового hotel garni в другой, еще лучший, — было бы
легче, да беда в том, что некому заготовлять новых квартир. В будущем хуже, нежели в океане — ничего нет, — оно будет таким, каким его сделают обстоятельства и люди.
А дождь усиливался, оживлённее застучал по крышам, зашелестел ветвями деревьев, по
дороге ещё веселее побежали ручьи, громче захлюпала грязь под ногами рабочих, быстро шагавших, неся
лёгкий, длинный гроб. Горожане растаяли в дожде, около солдата остались только нищие да свои.
Войска отовсюду окружали его; Меллин и Муфель, также перешедшие через Волгу, отрезывали ему
дорогу к северу;
легкий полевой отряд шел ему навстречу из Астрахани; князь Голицын и Мансуров преграждали его от Яика...
Дмитрий Яковлевич встал, и на душе у него сделалось
легче; перед ним вилась и пропадала
дорога, он долго смотрел на нее и думал; не уйти ли ему по ней, не убежать ли от этих людей, поймавших его тайну, его святую тайну, которую он сам уронил в грязь?
Шел
легкий снежок, мороз быстро спадал, ямщик лихо правил тройкой, которая быстро неслась по избитой ступеньками широкой
дороге, обгоняя попадавшиеся обозы.
Восмибратов. Петр-с. Парень овца, я вам скажу. По глупости его и по малодушеству и приглянулась-с. Ну, конечно, мы с ним
дорогого не стоим, а если б Бог дал доброму делу быть, дали бы вы тысячки на четыре лесу на разживу ему, с нас бы и довольно. Он бы и пооперился с вашей
легкой руки и жить пошел.
Тот дал
легкого туза. Никандрыч завертелся турманом; толпа захохотала, расступилась и дала
дорогу бабе, которая влетела в кружок и завыла над распростертым Никандрычем.
Капитолина Марковна присоединяла свой поклон. Как дитя, обрадовался Литвинов; уже давно и ни от чего так весело не билось его сердце. И легко ему стало вдруг, и светло… Так точно, когда солнце встает и разгоняет темноту ночи,
легкий ветерок бежит вместе с солнечными лучами по лицу воскреснувшей земли. Весь этот день Литвинов все посмеивался, даже когда обходил свое хозяйство и отдавал приказания. Он тотчас стал снаряжаться в
дорогу, а две недели спустя он уже ехал к Татьяне.