Неточные совпадения
— Да, конечно, мертвые, — сказал Собакевич, как бы
одумавшись и припомнив, что они в самом деле были уже мертвые, а потом прибавил: — Впрочем, и то сказать: что из этих
людей, которые числятся теперь живущими? Что это за
люди? Мухи, а не
люди.
— Ваша воля. — И старуха протянула ему обратно часы. Молодой
человек взял их и до того рассердился, что хотел было уже уйти; но тотчас
одумался, вспомнив, что идти больше некуда и что он еще и за другим пришел.
Конечно, Привалов очень умный
человек и теперь, кажется,
одумался.
— Ох, было поезжено, Никон Авдеич!.. А теперь вот на своих на двоих катим. Что же, я не ропщу, — бог дал, бог и взял. Даже это весьма необходимо для
человека, чтобы его господь смирял.
Человек превознесется, задурит, зафордыбачит, а тут ему вдруг крышка, — поневоле
одумается.
[да простит вас бог, мой друг, и да хранит он вас (фр.).] Ho я всегда замечал в вас зачатки порядочности, и вы, может быть, еще
одумаетесь, — après le temps [со временем (фр.).] разумеется, как и все мы, русские
люди.
Если не
одумаетесь, все так же погибнете, как погибли
люди, убитые Пилатом, как погибли те, которых задавила башня Силоамская, как погибли миллионы и миллионы
людей, убивавших и убитых, казнивших и казненных, мучащих и мучимых, и как глупо погиб тот
человек, засыпавший житницы и сбиравшийся долго жить и умерший в ту же ночь, с которой он хотел начинать жизнь.
Одумайтесь,
люди, и веруйте в Евангелие, в учение о благе.
«
Одумайтесь,
люди, и веруйте в Евангелие», — говорил Христос 1800 лет тому назад и говорит еще с большей убедительностью теперь, — предсказанною им и совершившеюся теперь бедственностью и неразумностью нашей жизни, дошедшей теперь до последних пределов бедственности и неразумия.
Как
человек общественного жизнепонимания говорит дикарю: опомнись,
одумайся!
Приехав в Петербург, он никуда не пошел с письмами благодетелей, но освежился,
одумался и в откровенную минуту высказал все свое горе одному старому своему детскому товарищу, земляку и другу, художнику Илье Макаровичу Журавке,
человеку очень доброму, пылкому, суетливому и немножко смешному.
Но в первом ли, во втором ли, в третьем ли периоде, — шлющийся
человек все шлющийся
человек.
Одумается ли он, наконец? Решится ли покончить с столицею и удалиться в свою"Проплеванную"? Как-то встретит его там Иван Парамонов? Дозволит ли ему поселиться в собственном его разваливающемся доме и жить смирно, пока не придет смерть, и не сметет с лица земли этого"лишнего
человека", которого жизнь, со времени"катастрофы", сама сделалась постоянною, неперемежающеюся катастрофой!
И потому, чтобы понять учение Христа, надо прежде всего опомниться,
одуматься, надо, чтобы в нас совершилось то самое, что, проповедуя свое учение, говорит предшественник Христа, Иоанн, таким же, как мы, запутанным
людям.
В бешенстве обругавший мичмана и получивший от оскорбленного молодого
человека в ответ еще большую дерзость, адмирал, в первую минуту готовый расстрелять дерзкого,
одумавшись, не только не преследовал нарушителя дисциплины, но еще первый извинился перед ним, понимая, что нарушение дисциплины вызвано им самим.
Если во всем можно находить свою добрую сторону, то добрая сторона такой недоброй вещи, как лишение свободы, конечно, заключается только в том, что она дает
человеку одно лишнее средство
одуматься поневоле.
Только полночь пробило, вдруг лампа на столе сама собою зажглась. Сидят два старичка и разговаривают. Один, — борода длинная, как полагается: саваофская; у другого кучерявенькая. Сидят и разговаривают, — вообще, значит, разговаривают о жизни, об ее продолжении. Один говорит: «Нет, Никола, не хватает терпения моего. Всех хочу уничтожить». А другой ему: «Подожди, потерпи еще немножко. Может, переменится все,
одумаются люди, получше станут. Тихомирье придет».
— Посмотрите на себя в зеркало, — продолжал Подгорин, — вы уже не молодой
человек, скоро будете стары, пора же наконец
одуматься, отдать себе хоть какой-нибудь отчет, кто вы и что вы. Всю жизнь ничего не делать, всю жизнь эта праздная ребяческая болтовня, ломанье, кривлянье — неужели у вас у самого голова еще не закружилась и не надоело так жить? Тяжело с вами! Скучно с вами до одурения!
Ему все казалось, что княжна Маргарита, которую он считал в живых, там, в далекой каторге, вдруг
одумается, и наученная окружающими ее новыми, опытными
людьми, донесет на него, раскроет все, что так упорно скрывала на суде, и его, по этому доносу, позовут к ответу.
Она говорила нервным, спешащим голосом, как будто нарочно старалась не дать себе времени
одуматься. Ширяеву было неловко. В глазах доктора загорался мрачный, неврастенический огонек. Он тоже терял желание замять ссору и не дать ей разгореться хоть при чужом
человеке. Враждебно глядя на жену, он спросил...
И потому, чтобы понять учение Христа, надо прежде всего опомниться,
одуматься, надо, чтобы в нас совершилась ματάνοια, то самое, что, проповедуя свое учение, говорит предшественник Христа — Иоанн таким же, как мы, запутанным
людям.