Неточные совпадения
— А спроси его, — сказал Райский, — зачем он тут стоит и кого так пристально высматривает и выжидает? Генерала! А нас с тобой не видит, так что
любой прохожий может вытащить у нас платок из кармана. Ужели ты считал делом твои бумаги? Не будем распространяться об этом, а скажу тебе, что я,
право, больше делаю, когда мажу свои картины, бренчу на рояле и даже когда поклоняюсь красоте…
Но так как мои родители жили в Киеве, то я поступил в Киевский кадетский корпус, хотя за мной осталось
право в
любой момент быть переведенным в пажеский корпус.
Песня нам нравилась, но объяснила мало. Брат прибавил еще, что царь ходит весь в золоте, ест золотыми ложками с золотых тарелок и, главное, «все может». Может придти к нам в комнату, взять, что захочет, и никто ему ничего не скажет. И этого мало: он может
любого человека сделать генералом и
любому человеку огрубить саблей голову или приказать, чтобы отрубили, и сейчас огрубят… Потому что царь «имеет
право»…
— Нет же,
Люба, не надо…
Право, не надо,
Люба, так… Ах, оставим это,
Люба… Не мучай меня. Я не ручаюсь за себя… Оставь же меня,
Люба, ради бога!..
Да и один ли становой! один ли исправник! Вон Дерунов и партикулярный человек, которому ничего ни от кого не поручено, а попробуй поговори-ка с ним по душе! Ничего-то он в психологии не смыслит, а ежели нужно,
право, не хуже
любого доктора философии всю твою душу по ниточке разберет!
— Отчего же? Ведь доискаться, что человек между грядами спрятался, или допросить его так, чтоб ему тепло сделалось, —
право, все это становой может сделать если не лучше (не забудьте, на его стороне опыт прежних лет!), то отнюдь не хуже, нежели
любой юрист.
Естественно, что, подчинив себе Голод (алгебраический = сумме внешних благ), Единое Государство повело наступление против другого владыки мира — против Любви. Наконец и эта стихия была тоже побеждена, то есть организована, математизирована, и около 300 лет назад был провозглашен наш исторический «Lex sexualis»: «всякий из нумеров имеет
право — как на сексуальный продукт — на
любой нумер».
— Правда, что взамен этих неприятностей я пользуюсь и некоторыми удовольствиями, а именно: 1) имею бесплатный вход летом в Демидов сад, а на масленице и на святой пользуюсь
правом хоть целый день проводить в балаганах Егарева и Малафеева; 2) в семи трактирах, в особенности рекомендуемых нашею газетой вниманию почтеннейшей публики, за несоблюдение в кухнях чистоты и неимение на посуде полуды, я по очереди имею
право однажды в неделю (в каждом) воспользоваться двумя рюмками водки и порцией селянки; 3) ежедневно имею возможность даром ночевать в
любом из съезжих домов и, наконец, 4) могу беспрепятственно присутствовать в
любой из камер мировых судей при судебном разбирательстве.
Хозяева — с трудом могут продышать скопившиеся внутри храпы; кучер — от сытости не отличает
правую руку от левой; дворник — стоит с метлой у ворот и брюхо об косяк чешет, кухарка — то и дело робят родит, а лошади, раскормленные, словно доменные печи, как угорелые выскакивают из каретного сарая, с полною готовностью вонзить дышло в
любую крепостную стену.
Когда ей миновало шестнадцать лет, Негров смотрел на всякого неженатого человека как на годного жениха для нее; заседатель ли приезжал с бумагой из города, доходил ли слух о каком-нибудь мелкопоместном соседе, Алексей Абрамович говорил при бедной Любоньке: «Хорошо, кабы посватался заседатель за
Любу,
право, хорошо: и мне бы с руки, да и ей чем не партия?
— Очень! — отвечала Домна Осиповна. — И это чувство во мне,
право, до какой-то глупости доходило, так что когда я совершенно ясно видела его холодность, все-таки никак не могла удержаться и раз ему говорю: «Мишель, я молода еще… — Мне всего тогда было двадцать три года… — Я хочу любить и быть любимой! Кто ж мне заменит тебя?..» — «А
любой, говорит, кадет, если хочешь…»
Яков (тихо). Тише,
Люба, дорогая моя… ты оцени этот момент… ты задумала, я не знаю,
право, что это будет… Вот, Соня, она ведёт меня… Петя, голубчик, на минуту уйди, прошу тебя…
Люба. Музыка тем дорога, что она овладевает, схватывает и уносит из действительности. Вот все как мрачно было, а вдруг ты заиграла — и просветлело.
Право, просветлело.
— У него все возможно. Таков уж норов у крестного, — сказал Сергей Андреич. — Что в голову залезло, клином не выбьешь… Конечно, по достаткам его, особенно же теперь, когда одна дочь осталась,
любой первостатейный готов за сына ее посватать, да крестному это все наплевать. Забрело на мысли — шабаш.
Право, не в зятья ли он тебя прочит? — прибавил Колышкин с радушным смехом, хлопнув рукой по плечу Алексея.
И с того часа он ровно переродился, стало у него на душе легко и радостно. Тут впервые понял он, что значат слова любимого ученика Христова: «Бог
любы есть». «Вот она где истина-то, — подумал Герасим, — вот она где правая-то вера, а в странстве да в отреченье от людей и от мира навряд ли есть спасенье… Вздор один, ложь. А кто отец лжи?.. Дьявол. Он это все выдумал ради обольщенья людей… А они сдуру-то верят ему, врагу Божию!..»
— Все кончено, — прошептала Нан, — ты
права,
Люба… Я вас погубила, всех троих погубила! И себя вместе с вами!.. Да!
— Жаль мне тебя, друже. Ты человек и душевный и умственный — на редкость! Перед тобою долгий путь… работы, развития, хороших дел гражданина. Вот теперь надо приобрести
права. Можешь пойти по
любой дороге. И вдруг — ты навек хочешь связать свою судьбу с бабенкой. Извини меня. Твоя девица и красива, и, может быть, выше других качествами изукрашена, но зачем такое бессрочное обязательство?
— Я имею
право выходить, где хочу, останавливаться в городах в
любой гостинице, но мой сторож со мною везде, днем, ночью, как тень моя.
Совершенный дармоед, полное и оскорбительное ничтожество, до того полное и совершенное, что не только других, но и себя, свою маленькую жизнишку, оно поддерживать не может.
Любой воробей, который на улице поклюет навоза, стоит выше меня и больше
прав имеет на существование.
Этот занимательный случай одни усвояют Тверской области, а другие Малороссии — и что
правее, судить трудно, да едва ли и стоит ломать над этим голову. Случай таков, что он с одинаковою вероятностию мог произойти в
любом городке, но, судя по характерам двух упоминаемых здесь «панычей», кажется, статочнее — прилагать это к нравам малороссийского подьячества.