Неточные совпадения
В летописных
страницах изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке
лучшую часть своего войска; как облегли его в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как, приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение всех прежних прав и преимуществ.
Жизнь в бахаревском доме навсегда осталась для Привалова самой светлой
страницей в его воспоминаниях. Все, что он привык уважать и считал
лучшим, он соединял в своем уме с именем Бахаревых.
Лучшие, самые яркие, самые гениальные
страницы Розанова написаны против Христа и христианства.
Дом занимаем порядочный, вдовы Бронниковой, которая позволяет нам на свой счет делать всевозможные поправки, и за это позволение берет 250 рублей в год. Наружность нечто вроде станции в России, но расположение удобно. Для нас ничего
лучшего не нужно. Каждому можно быть у себя, и есть место, где можно быть вместе. [В доме Бронникова Пущин жил вместе с Е. П. Оболенским — до женитьбы последнего на В. С. Барановой.] Не перехожу сегодня на другую
страницу. Время обедать.
Прямо на стене, в виду его и тех, кто предстанет к нему на суде, он утвердил
лучшим художником написанную икону Христа с благословляющей десницей и евангелием, на разогнутой
странице которого читалось: «Научитеся от меня, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой».
Только впоследствии, постигнув утешение, доставляемое чтением в одиночестве, я умел запасаться книгою, над половиною
страницы которой обыкновенно засыпал, никогда не забывая в минуту последней искры самосознания задуть свечу; но во времена студенчества я еще не возил с собою книг и, чтобы хотя на миг разогнать невыносимую скуку, читал на табачном картузе: «
Лучший американский табак Василия Жукова; можно получать на Фонтанке, в собственном доме», и через минуту снова: «
Лучший американский табак» и т. д.
В этом отношении
лучшая оценка «Былей и небылиц» сделана самим автором: «Когда начинаю писать их, — говорит он, — обыкновенно мне кажется, что я короток умом и мыслями, а потом, слово к слову приставляя, мало-помалу строки наполняю; иногда самому мне невдогад, как
страница написана, и очутится на бумаге мысль кратко-длинная, да еще с таким хвостом, что умные люди в ней изыскивают тонкомыслие, глубокомыслие, густомыслие и полномыслие; но, с позволения сказать, все сие в собственных умах их, а не в моих строках кроется».
Хотели было мы выписать несколько
страниц из
лучших мест, но поистине затруднились в выборе: весь роман есть одна из приятнейших и замечательных
страниц в летописях нашей словесности.
Эта приемная дочь — Люда,
лучшая… нет, единственная подруга безвременно умершей родной дочери князя Георгия — Нины, та самая Люда Влассовская, которой Нина посвятила в своем дневнике многие
страницы, исполненные горячей любви и бесконечной дружбы…
Меня приятно удивило множество имен сотрудников, принадлежавших к
лучшей доле нашей интеллигенции. Умирающий, дряхлый орган не мог собрать на свои
страницы такого писательского персонала!
Не говоря уже о том, что тотчас после катастрофы заметки о самоубийстве баронессы с фотографическим описанием гнездышка покончившей с собой великосветской красавицы появились на
страницах столичных газет, подробно были описаны панихиды и похороны, в одной из уличных газеток начался печататься роман «В великосветском омуте», в котором досужий романист, — имя им теперь легион, — не бывший далее швейцарских великосветских домов, с апломбом, достойным
лучшего применения, выводил на сцену князей, княгинь, графов и графинь, окружающих его героиню, «красавицу-баронессу», запутывающих ее в сетях интриг и доводящих несчастную до сомоотравления.