Неточные совпадения
[Издатель почел за
лучшее закончить на этом
месте настоящий рассказ, хотя «Летописец» и дополняет его различными разъяснениями.
― Это Яшвин, ― отвечал Туровцыну Вронский и присел на освободившееся подле них
место. Выпив предложенный бокал, он спросил бутылку. Под влиянием ли клубного впечатления или выпитого вина Левин разговорился с Вронским о
лучшей породе скота и был очень рад, что не чувствует никакой враждебности к этому человеку. Он даже сказал ему между прочим, что слышал от жены, что она встретила его у княгини Марьи Борисовны.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все
лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать
места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
В одном
месте было зарыто две бочки
лучшего Аликанте [Аликанте — вино, названное по местности в Испании.], какое существовало во время Кромвеля [Кромвель, Оливер (1599–1658) — вождь Английской буржуазной революции XVII века.], и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров.
— Они самые и есть-с, Вахрушин, Афанасий Иванович, и по просьбе вашей мамаши, которая через них таким же манером вам уже пересылала однажды, они и на сей раз не отказали-с и Семена Семеновича на сих днях уведомили из своих
мест, чтобы вам тридцать пять рублев передать-с, во ожидании лучшего-с.
Да, это именно он отсеял и выставил вперед
лучших своих, и хорошо, что все другие люди, щеголеватее одетые, но более мелкие, не столь видные, покорно встали за спиной людей труда, уступив им первое
место.
Странно, что эта раздражающая картина нашла себе
место в
лучшем музее столицы немцев.
А она, отворотясь от этого сухого взгляда, обойдет сзади стула и вдруг нагнется к нему и близко взглянет ему в лицо, положит на плечо руки или нежно щипнет его за ухо — и вдруг остановится на
месте, оцепенеет, смотрит в сторону глубоко-задумчиво, или в землю, точно перемогает себя, или — может быть — вспоминает
лучшие дни, Райского-юношу, потом вздохнет, очнется — и опять к нему…
Между тем, отрицая в человеке человека — с душой, с правами на бессмертие, он проповедовал какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к
лучшему порядку, к благородным целям, не замечая, что все это делалось ненужным при том, указываемом им, случайном порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки в жаркую погоду в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются, греются и исчезают в бестолковом процессе жизни, чтоб завтра дать
место другому такому же столбу.
Шанхай сам по себе ничтожное
место по народонаселению; в нем всего (было до осады) до трехсот тысяч жителей: это мало для китайского города, но он служил торговым предместьем этим городам и особенно провинциям, где родится
лучший шелк и чай — две самые важные статьи, которыми пока расплачивается Китай за бумажные, шерстяные и другие европейские и американские изделия.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно в августе: это
лучшее время года в тех
местах. Небо и море спорят друг с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Я измерил несколько елей. Из 40 измерений в 4
местах (по 10 измерений в каждом) я получил следующие цифры: 44, 80, 103 и 140 см. Цифры эти указывают на
лучшие качества леса по мере удаления от Сихотэ-Алиня.
Мы все расхохотались. Сразу сказался взгляд бродячего туземца.
Лучший выход из этого положения, по его мнению, — сделать лодку и перекочевать на другое
место.
Новые друзья приняли нас горячо, гораздо лучше, чем два года тому назад. В их главе стоял Грановский — ему принадлежит главное
место этого пятилетия. Огарев был почти все время в чужих краях. Грановский заменял его нам, и
лучшими минутами того времени мы обязаны ему. Великая сила любви лежала в этой личности. Со многими я был согласнее в мнениях, но с ним я был ближе — там где-то, в глубине души.
— Потому, что хлебушко заботу любит. Выпечка-то выпечкой, а вся сила в муке. У меня покупной муки нет, вся своя, рожь отборную покупаю на
местах, на мельницах свои люди поставлены, чтобы ни соринки, чтобы ни пылинки… А все-таки рожь бывает разная, выбирать надо. У меня все больше тамбовская, из-под Козлова, с Роминской мельницы идет мука самая
лучшая. И очень просто! — заканчивал всегда он речь своей любимой поговоркой.
По другую сторону Неглинки, в Крапивинском переулке, на глухом пустыре между двумя прудами, были еще Ламакинские бани. Их содержала Авдотья Ламакина.
Место было трущобное, бани грязные, но, за неимением
лучших, они были всегда полны народа.
Только немногим удавалось завоевать свое
место в жизни. Счастьем было для И. Левитана с юных дней попасть в кружок Антона Чехова. И. И. Левитан был беден, но старался по возможности прилично одеваться, чтобы быть в чеховском кружке, также в то время бедном, но талантливом и веселом. В дальнейшем через знакомых оказала поддержку талантливому юноше богатая старуха Морозова, которая его даже в лицо не видела. Отвела ему уютный, прекрасно меблированный дом, где он и написал свои
лучшие вещи.
Но солдат поставлен в
лучшие санитарные условия, у него есть постель и
место, где можно в дурную погоду обсушиться, каторжный же поневоле должен гноить свое платье и обувь, так как, за неимением постели, спит на армяке и на всяких обносках, гниющих и своими испарениями портящих воздух, а обсушиться ему негде; зачастую он и спит в мокрой одежде, так что, пока каторжного не поставят в более человеческие условия, вопрос, насколько одежда и обувь удовлетворяют в количественном отношении, будет открытым.
Приступая к описанию дичи, я считаю за
лучшее начать с
лучшей, то есть с болотной, о чем я уже и говорил, и притом именно с бекаса, или, правильнее сказать, со всех трех видов этой благородной породы, резко отличающейся и первенствующей между всеми остальными. Я разумею бекаса, дупельшнепа и гаршнепа, сходных между собою перьями, складом, вообще наружным видом, нравами и особенным способом доставания пищи. К ним принадлежит и даже превосходит их вальдшнеп, но он займет свое
место в разряде лесной дичи.
Настоящие же охотники предпочитают перепелкам, что и весьма справедливо, болотную дичь, которая достигает
лучшей своей поры именно в августе, то есть в одно время с перепелками; но в
местах, где болот мало или совсем нет, стрельба перепелок очень приятна и добычлива; к тому же иногда вырвать часок-другой времени из охоты за болотной дичью и посвятить его жирным осенним перепелкам.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются все эти три
лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои болота с кочками, кустиками, а иногда большими кустами не мокрые, а только потные — и начинают слетаться по вечерам на тока, где и остаются во всю ночь, так что рано поутру всегда их найти еще в сборище на избранных ими
местах.
Стрельба вальдшнепов начинается с самого их прилета. Покуда появляются они в розницу, в одиночку — стрельба незначительна и случайна. Вдруг поднимешь вальдшнепа там, где и не думал его найти, и, наоборот, в самых
лучших угодных
местах — нет ни одного. В это время вальдшнеп — неожиданный и, конечно, драгоценный подарок, но собственно за вальдшнепами охоты нет.
Я счел за
лучшее разделить курахтанов на две породы: болотную и полевую, ибо они между собою никогда не смешиваются и держатся совершенно в различных
местах.
— Послушайте, Родион Потапыч, ведь мы попали на так называемую блуждающую жилу? Это совершенно ясно… Мы бьемся над пустым
местом.
Лучшее доказательство — шахта Мыльникова…
Дорогой Мосей объяснял Артему, по каким
местам они шли, какие где речки выпали, какие ключики, лога, кедровники. Дремучий глухой лес для Мосея представлял
лучшую географическую карту. Другим, пожалуй, и жутко, когда тропа уводила в темный ельник, в котором глухо и тихо, как в могиле, а Мосей счастлив. Настоящий лесовик был… Солдата больше всего интересовали рассказы Мосея про скиты, которые в прежние времена были здесь, — они и шли по старой скитской дороге.
Верстах в двух ниже по течению той же реки Березайки, на
месте старой чудской копи, вырос первый медный рудник Крутяш, — это был один из
лучших медных рудников на всем Урале.
Дом занимаем порядочный, вдовы Бронниковой, которая позволяет нам на свой счет делать всевозможные поправки, и за это позволение берет 250 рублей в год. Наружность нечто вроде станции в России, но расположение удобно. Для нас ничего
лучшего не нужно. Каждому можно быть у себя, и есть
место, где можно быть вместе. [В доме Бронникова Пущин жил вместе с Е. П. Оболенским — до женитьбы последнего на В. С. Барановой.] Не перехожу сегодня на другую страницу. Время обедать.
Мой дед был птичный охотник. Я спал у него в большой низенькой комнате, где висели соловьи. Наши соловьи признаются
лучшими в целой России. Соловьи других
мест не умеют так хорошо петь о любви, о разлуке и обо всем, о чем сложена соловьиная песня.
Вязмитинов был сын писца из губернского правления; воспитывался в училище детей канцелярских служителей, потом в числе двух
лучших учеников был определен в четвертый класс гимназии, оттуда в университет и, наконец, попал на
место учителя истории и географии при знакомом нам трехклассном уездном училище.
Для такого диковинного ларца очищалось самое
лучшее и видное
место.
Одет он тоже не совсем обыкновенно. На нем светло-коричневый фрак с узенькими фалдочками старинного покроя, серые клетчатые штаны со штрипками и темно-малиновый кашемировый двубортный жилет. На шее волосяной галстух,
местами сильно обившийся, из-под которого высовываются туго накрахмаленные заостренные воротнички, словно стрелы, врезывающиеся в его обрюзглые щеки. По всему видно, что он постепенно донашивает гардероб, накопленный в
лучшие времена.
Теперь, покуда пора увлечения еще не прошла, адвокаты спешат пользоваться дарами жизни. Они имеют
лучшие экипажи, пользуются
лучшими кокотками, пьют
лучшие вина! Но тем печальнее будет час пробуждения… особливо для тех, которых он настигнет в не столь отдаленных
местах Сибири!
Кончивши с поваром, Марья Петровна призывает садовника, который приходит с горшками, наполненными фруктами. Марья Петровна раскладывает их на четыре тарелки, поровну на каждую, и в заключение, отобрав особо самые
лучшие фрукты, отправляется с ними по комнатам дорогих гостей. Каждому из них она кладет в потаенное
место по нескольку отборных персиков и слив, исключая Сенечки, около комнаты которого Марья Петровна хотя и останавливается на минуту, как бы в борении, но выходит из борьбы победительницей.
— На свое
место: я еще не кончил! — холодно сказал Петр Иваныч. — Третьего и
лучшего друга, надеюсь, назовешь сам…
— Семь часов без четверти; до Ганау — два часа езды, а мы должны быть первые на
месте. Русские всегда предупреждают врагов! Я взял
лучшую карету во Франкфурте!
Можно находить, что ответ, данный Христом, неправилен; можно выставить на
место его другой,
лучший, найдя такой критериум, который для всех несомненно и одновременно определял бы зло; можно просто не сознавать сущности вопроса, как не сознают этого дикие народы, но нельзя, как это делают ученые критики христианского учения, делать вид, что вопроса никакого вовсе и не существует или что признание за известными лицами или собраниями людей (тем менее, когда эти люди мы сами) права определять зло и противиться ему насилием разрешает вопрос; тогда как мы все знаем, что такое признание нисколько не разрешает вопроса, так как всегда есть люди, не признающие за известными людьми или собраниями этого права.
— Мы говорим здесь, Грегуар, о тебе, — начала губернаторша. — Господин Ватажков находит, что твое
место лучшее из всех, на какое ты мог бы рассчитывать.
Где-где я не был, и в магазинах, и в конторах, и в гостиницы заходил, все искал
место «по письменной части». Рассказывать приключения этой голодной недели — и скучно и неинтересно: кто из людей в поисках
места не испытывал этого и не испытывает теперь. В
лучшем случае — вежливый отказ, а то на дерзость приходилось натыкаться...
Если все это еще и встречается ныне по
местам, то не иначе, как в виде исключения; общее же положение изменилось к
лучшему.
— Ну, прощай, однако, князь! — сказала она, приподнимаясь с своего
места. — За то, что я приехала к тебе обедать, приезжай ко мне завтра вечером посидеть; обедать не зову: старик мой повар болен, а подростки ничего не умеют; но мороженого хорошего дам, нарочно зайду сама к Трамбле и погрожу ему пальчиком, чтобы прислал самого
лучшего. Приезжайте и вы, пожалуйста! — прибавила Анна Юрьевна Жуквичу.
Скрыть это и носить в этом отношении маску князь видел, что на этот, по крайней мере, день в нем недостанет сил, — а потому он счел за
лучшее остаться дома, просидел на прежнем своем
месте весь вечер и большую часть ночи, а когда на другой день случайно увидел в зеркале свое пожелтевшее и измученное лицо, то почти не узнал себя.
Но и у самых
лучших сплавщиков есть известные, почти органические недостатки и роковые
места; если раз сплавщик убьет барку под бойцом, в следующий раз он уже теряет присутствие духа под ним.
И вот ребенок болен, и надо попасть на этого самого
лучшего, того, который спасает, и тогда ребенок спасен; а не захватил этого доктора или живешь не в том
месте, где живет этот доктор, — и ребенок погиб.
Встретив такие сухие и насмешливые ответы, граф счел за
лучшее плюнуть на все, — пусть себе делают, как хотят, — и удрал из дому; но, имея синяк под глазом, показаться в каком-нибудь порядочном
месте он стыдился и прошел в грязную и табачищем провонялую пивную, стал там пить пиво и толковать с немецкими подмастерьями о политике.
— На первой лекции адъюнкт-профессор Городчанинов сказал нам пошлое, надутое приветствие и, для
лучшего ознакомления с студентами, предложил нам, чтоб всякий из нас сказал, какого русского писателя он предпочитает другим и какое именно
место в этом писателе нравится ему более прочих.
Не могу вам высказать, как горько мне, что искусство, которое я так люблю, попало в руки ненавистных мне людей; горько, что
лучшие люди видят зло только издали, не хотят подойти поближе и, вместо того чтоб вступиться, пишут тяжеловесным слогом общие
места и никому не нужную мораль…» — и так далее, все в таком роде.
Мои совесть и ум говорят мне, что самое
лучшее, что я мог бы теперь сделать, — это прочесть мальчикам прощальную лекцию, сказать им последнее слово, благословить их и уступить свое
место человеку, который моложе и сильнее меня. Но пусть судит меня Бог, у меня не хватает мужества поступить по совести.
В страшной, неописанной тоске сорвался он, наконец, с
места и бросился прямо в директорский кабинет, моля, впрочем, небо дорогою, чтоб это устроилось все как-нибудь к
лучшему и было бы так, ничего…
А умирать — пора. Не умереть, а именно умирать, освобождаться от жизни постепенно, непостыдно, сладко. Среди царящей суматохи, где слышатся голоса только бесчисленного множества темпераментов, где нападающие не знают, на кого они нападают, а защищающиеся — от кого они обороняются, где нет речи об идеале, а мечется в глаза только обнаженный факт борьбы, — в такой суматохе ничего
лучшего не придумаешь, как схорониться в укромное
место и там — начать умирать.
Когда после долгой, то мокрой, то морозной осени, в продолжение которой всякий зверь и зверек вытрется, выкунеет, то есть шкурка его получит свой зимний вид, сделается крепковолосою, гладкою и красивою; когда заяц-беляк, горностай и ласка побелеют, как кипень, а спина побелевшего и
местами пожелтевшего, как воск, русака покроется пестрым ремнем с завитками; когда куница, поречина, хорек, или хорь, потемнеют и заискрятся блестящею осью; когда, после многих замерзков, выпадет, наконец, настоящий снег и ляжет пороша, — тогда наступает
лучшая пора звероловства.