Неточные совпадения
Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Но, торжеством победы полны,
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Евгений смотрит: видит
лодку;
Он к ней бежит, как на находку;
Он
перевозчика зовет —
И
перевозчик беззаботный
Его за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.
«А вы куда изволите: однако в город?» — спросил он. «Да, в Якутск. Есть ли
перевозчики и
лодки?» — «Как не быть! Куда девается? Вот
перевозчики!» — сказал он, указывая на толпу якутов, которые стояли поодаль. «А
лодки?» — спросил я, обращаясь к ним. «Якуты не слышат по-русски», — перебил смотритель и спросил их по-якутски. Те зашевелились, некоторые пошли к берегу, и я за ними. У пристани стояли четыре
лодки. От юрты до Якутска считается девять верст: пять водой и четыре берегом.
А
лодка все неслась, и старик
перевозчик сидел и дремал, наклонясь над веслами.
Въехавши на средину Рейна, я попросил
перевозчика пустить
лодку вниз по течению.
Четверо гребцов сели в весла, перенесший меня человек взялся за кормовое весло, оттолкнулись от берега шестом, все пятеро
перевозчиков перекрестились, кормчий громко сказал: «Призывай бога на помочь», и
лодка полетела поперек реки, скользя по вертящейся быстрине, бегущей у самого берега, называющейся «стремя».
Нашу карету и повозку стали грузить на паром, а нам подали большую косную
лодку, на которую мы все должны были перейти по двум доскам, положенным с берега на край
лодки;
перевозчики в пестрых мордовских рубахах, бредя по колени в воде, повели под руки мою мать и няньку с сестрицей; вдруг один из
перевозчиков, рослый и загорелый, схватил меня на руки и понес прямо по воде в
лодку, а отец пошел рядом по дощечке, улыбаясь и ободряя меня, потому что я, по своей трусости, от которой еще не освободился, очень испугался такого неожиданного путешествия.
Слава богу, что он сделал нам это предложение, потому что ветер, утихнув на несколько минут, разыгрался пуще прежнего, и пуще прежнего закипела Волга, и сами
перевозчики сказали, что «оно конечно, доставить можно, да будет маленько страховито;
лодка станет нырять, и, пожалуй, господа напугаются».
Тюлин тащится к своему шалашу по колени в воде, лениво шлепая босыми ногами по зеленой потопшей траве; он весь мокрый, широкие штаны липнут к его ногам, мешая идти; сзади, на чалке, тащится за Тюлиным давешняя старая
лодка, которую, согласно предсказанию знатока-перевозчика, унесло-таки течением.
Я тоже улегся рядом со спящими ветлугаями, любуясь звездным небом, начинавшим загораться золотыми отблесками подымавшейся за холмами луны. А с горы, тихо поскрипывая, спускался опять запоздалый воз, подходили пешеходы и, постояв на берегу или безнадежно выкрикнув раза два
лодку, безропотно присоединялись к нашему табору, задержанному военною хитростью
перевозчика Тюлина.
— И подлый же мужичок здешний
перевозчик живет, — сказал он, впрочем, довольно спокойно. — Гляди, ведь и
лодки все уволок… Всю ночь его теперь оттеда не достанешь.
Остаюсь ночевать. Всю ночь слушаю, как храпят
перевозчики и мой возница, как в окна стучит дождь и ревет ветер, как сердитый Иртыш стучит по гробам… Ранним утром иду к реке; дождь продолжает идти, ветер же стал тише, но все-таки плыть на пароме нельзя. Меня переправляют на
лодке.