Вот мой разговор с I — там, вчера, в Древнем Доме, среди заглушающего
логический ход мыслей пестрого шума — красные, зеленые, бронзово-желтые, белые, оранжевые цвета… И все время — под застывшей на мраморе улыбкой курносого древнего поэта.
Неточные совпадения
«Разумеется», сказал он себе, как будто
логический, продолжительный и ясный
ход мысли привел его к несомненному заключению.
Но я опять, предупреждая
ход событий, нахожу нужным разъяснить читателю хотя бы нечто вперед, ибо тут к
логическому течению этой истории примешалось так много случайностей, что, не разъяснив их вперед, нельзя разобрать.
Я написал сейчас выше, что окончательная решимость, которой недоставало мне для исполнения моего «последнего убеждения», произошла во мне, кажется, вовсе не из
логического вывода, а от какого-то странного толчка, от одного странного обстоятельства, может быть, вовсе не связанного ничем с
ходом дела.
Потом — в руках у меня командная трубка, и лет — в ледяной, последней тоске — сквозь тучи — в ледяную, звездно-солнечную ночь. Минуты, часы. И очевидно, во мне все время лихорадочно, полным
ходом — мне же самому неслышный
логический мотор. Потому что вдруг в какой-то точке синего пространства: мой письменный стол, над ним — жаберные щеки Ю, забытый лист моих записей. И мне ясно: никто, кроме нее, — мне все ясно…
— Такая же, как между всякой философией и религией: первая учит познавать сущность вещей посредством разума, а религия преподает то, что сказано в божественном откровении; но путь в достижении того и другого познания в мистицизме иной, чем в других философских системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти пути сближены у мистиков: они в своей философии ум с его постепенным
ходом, с его
логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее человек может достигнуть познания сущности мирового бытия и что путем ума человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
В произведениях исторического характера правда должна быть фактическая; в беллетристике, где происшествия вымышлены, она заменяется
логическою правдою, то есть разумной вероятностью и сообразностью с существующим
ходом дел.