Неточные совпадения
С ребятами, с дево́чками
Сдружился, бродит по лесу…
Недаром он бродил!
«Коли платить не можете,
Работайте!» — А в чем твоя
Работа? — «Окопать
Канавками желательно
Болото…» Окопали мы…
«Теперь рубите лес…»
— Ну, хорошо! — Рубили мы,
А немчура показывал,
Где надобно рубить.
Глядим: выходит просека!
Как просеку прочистили,
К болоту поперечины
Велел по ней возить.
Ну, словом: спохватились мы,
Как
уж дорогу сделали,
Что немец нас
поймал!
«Куда?..» — переглянулися
Тут наши мужики,
Стоят, молчат, потупились…
Уж ночь давно сошла,
Зажглися звезды частые
В высоких небесах,
Всплыл месяц, тени черные
Дорогу перерезали
Ретивым ходокам.
Ой тени! тени черные!
Кого вы не нагоните?
Кого не перегоните?
Вас только, тени черные,
Нельзя
поймать — обнять!
На третий день сделали привал в слободе Навозной; но тут, наученные опытом,
уже потребовали заложников. Затем, переловив обывательских кур, устроили поминки по убиенным. Странно показалось слобожанам это последнее обстоятельство, что вот человек игру играет, а в то же время и кур
ловит; но так как Бородавкин секрета своего не разглашал, то подумали, что так следует"по игре", и успокоились.
Тяга была прекрасная. Степан Аркадьич убил еще две штуки и Левин двух, из которых одного не нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на западе
уже сияла из-за березок своим нежным блеском, и высоко на востоке
уже переливался своими красными огнями мрачный Арктурус. Над головой у себя Левин
ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы
уже перестали летать; но Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его и когда ясны будут везде звезды Медведицы.
Левин
уже был на выходной лестнице и доставал из жилетного кармана нумерок своей шубы, когда секретарь
поймал его. — Пожалуйте, Константин Дмитрич, баллотируют.
И так как расщепившиеся концы были
уже все отломаны, Левин зацепился пальцами за толстые концы, разодрал палку и старательно
поймал падавший конец.
Но вот
уж тебя беспашпортного
поймал капитан-исправник.
Во время покосов не глядел он на быстрое подыманье шестидесяти разом кос и мерное с легким шумом паденье под ними рядами высокой травы; он глядел вместо того на какой-нибудь в стороне извив реки, по берегам которой ходил красноносый, красноногий мартын — разумеется, птица, а не человек; он глядел, как этот мартын,
поймав рыбу, держал ее впоперек в носу, как бы раздумывая, глотать или не глотать, и глядя в то же время пристально вздоль реки, где в отдаленье виден был другой мартын, еще не поймавший рыбы, но глядевший пристально на мартына,
уже поймавшего рыбу.
— Теперь отдай мне, — несмело сказала девочка. — Ты
уже поиграл. Ты как
поймал ее?
Он бросился
ловить ее; но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему за пазуху, шоркает по телу, и
уже за спиной, под рубашкой.
Шалун какой-то тень свою хотел
поймать:
Он к ней, она вперёд; он шагу прибавлять,
Она туда ж; он, наконец, бежать:
Но чем он прытче, тем и тень скорей бежала,
Всё не даваясь, будто клад.
Вот мой чудак пустился вдруг назад;
Оглянется: а тень за ним
уж гнаться стала.
Николай Петрович стал глядеть на него, а ухо его
уже ловило стук приближающихся колес…
Самгин следил, как соблазнительно изгибается в руках офицера с черной повязкой на правой щеке тонкое тело высокой женщины с обнаженной до пояса спиной, смотрел и привычно
ловил клочки мудрости человеческой. Он давно
уже решил, что мудрость, схваченная непосредственно у истока ее, из уст людей, — правдивее, искренней той, которую предлагают книги и газеты. Он имел право думать, что особенно искренна мудрость пьяных, а за последнее время ему казалось, что все люди нетрезвы.
Снова заговорил оратор, но
уже быстрее и рассердясь на кого-то. Самгин
поймал странную фразу...
— Я тоже слабенькая, — обиженно заявила Люба Клоун, но Туробоев, завязав себе глаза,
уже бросался
ловить.
Но
уже несколько раз у него мелькала мысль, что, если эту женщину
поймают, она может, со страха или со зла, выдать свое нелепое подозрение за факт и оклеветать его.
Но, несмотря на голоса из темноты, огромный город все-таки вызывал впечатление пустого, онемевшего. Окна ослепли, ворота закрыты, заперты, переулки стали более
узкими и запутанными. Чутко настроенный слух
ловил далекие щелчки выстрелов, хотя Самгин понимал, что они звучат только в памяти. Брякнула щеколда калитки. Самгин приостановился. Впереди его знакомый голос сказал...
— Должно быть, схулиганил кто-нибудь, — виновато сказал Митрофанов. — А может, захворал. Нет, — тихонько ответил он на осторожный вопрос Самгина, — прежним делом не занимаюсь. Знаете, — пред лицом свободы как-то
уж недостойно мелких жуликов
ловить. Праздник, и все лишнее забыть хочется, как в прощеное воскресенье. Притом я попал в подозрение благонадежности, меня, конечно, признали недопустимым…
— Просим не прерывать, — мрачно и угрожающе произнес высокий человек с длинной,
узкой бородой и закрученными в кольца усами. Он сидел против Самгина и безуспешно пытался
поймать ложкой чаинку в стакане чая, давно остывшего.
Но Самгин
уже знал: начинается пожар, — ленты огней с фокусной быстротою охватили полку и побежали по коньку крыши, увеличиваясь числом, вырастая; желтые, алые, остроголовые, они, пронзая крышу, убегали все дальше по хребту ее и весело кланялись в обе стороны. Самгин видел, что лицо в зеркале нахмурилось, рука поднялась к телефону над головой, но, не
поймав трубку, опустилась на грудь.
Самгин продолжал думать о Кутузове недружелюбно, но
уже поймал себя на том, что думает так по обязанности самозащиты, не внося в мысли свои ни злости, ни иронии, даже как бы насилуя что-то в себе.
Она стала молчаливее и говорила
уже не так жарко, не так цветисто, как раньше. Ее нежность стала приторной, в обожающем взгляде явилось что-то блаженненькое. Взгляд этот будил в Климе желание погасить его полуумный блеск насмешливым словом. Но он не мог
поймать минуту, удобную для этого; каждый раз, когда ему хотелось сказать девушке неласковое или острое слово, глаза Нехаевой, тотчас изменяя выражение, смотрели на него вопросительно, пытливо.
После этой сцены Клим почувствовал нечто близкое уважению к девушке, к ее уму, неожиданно открытому им. Чувство это усиливали толчки недоверия Лидии, небрежности, с которой она слушала его. Иногда он опасливо думал, что Лидия может на чем-то
поймать, как-то разоблачить его. Он давно
уже замечал, что сверстники опаснее взрослых, они хитрее, недоверчивей, тогда как самомнение взрослых необъяснимо связано с простодушием.
В конце концов Самгину казалось, что он прекрасно понимает всех и все, кроме себя самого. И
уже нередко он
ловил себя на том, что наблюдает за собой как за человеком, мало знакомым ему и опасным для него.
— Видите, что я не кокетничаю! — смеялся он, довольный, что
поймал ее. — Ведь нам, после нынешнего разговора, надо быть иначе друг с другом: мы оба
уж не те, что были вчера.
Он не внимал запрещениям матери и
уже направился было к соблазнительным ступеням, но на крыльце показалась няня и кое-как
поймала его.
Сразу он никогда не подымает с пола платка или другой какой-нибудь вещи, а нагнется всегда раза три, как будто
ловит ее, и
уж разве в четвертый поднимет, и то еще иногда уронит опять.
«Вот
уж до чего я дошел: стыжусь своего идола — значит, победа близка!» — радовался он про себя, хотя
ловил и уличал себя в том, что припоминает малейшую подробность о ней, видит, не глядя, как она войдет, что скажет, почему молчит, как взглянет.
— Нет, портрет — это слабая, бледная копия; верен только один луч ваших глаз, ваша улыбка, и то не всегда: вы редко так смотрите и улыбаетесь, как будто боитесь. Но иногда это мелькнет; однажды мелькнуло, и я
поймал, и только намекнул на правду, и
уж смотрите, что вышло. Ах, как вы были хороши тогда!
Позовет ли его опекун посмотреть, как молотят рожь, или как валяют сукно на фабрике, как белят полотна, — он увертывался и забирался на бельведер смотреть оттуда в лес или шел на реку, в кусты, в чащу, смотрел, как возятся насекомые, остро глядел, куда порхнула птичка, какая она, куда села, как почесала носик;
поймает ежа и возится с ним; с мальчишками
удит рыбу целый день или слушает полоумного старика, который живет в землянке у околицы, как он рассказывает про «Пугача», — жадно слушает подробности жестоких мук, казней и смотрит прямо ему в рот без зубов и в глубокие впадины потухающих глаз.
«Переделать портрет, — думал он. — Прав ли Кирилов? Вся цель моя, задача, идея — красота! Я охвачен ею и хочу воплотить этот, овладевший мною, сияющий образ: если я
поймал эту „правду“ красоты — чего еще? Нет, Кирилов ищет красоту в небе, он аскет: я — на земле… Покажу портрет Софье: что она скажет? А потом
уже переделаю… только не в блудницу!»
Ну, закричали, бросились с парома, стали
ловить, да водой отнесло, река быстрая, а как вытащили,
уж и захлебнулся, — мертвенький.
Что до меня, разумеется, я и тогда
уже умел себя держать и, конечно, не осрамил бы никого, но каково же было мое изумление, когда я
поймал тот же потерянный, жалкий и злобный взгляд князя и на мне: он стыдился, стало быть, нас обоих и меня равнял с Стебельковым.
Я вдруг и неожиданно увидал, что он
уж давно знает, кто я такой, и, может быть, очень многое еще знает. Не понимаю только, зачем я вдруг покраснел и глупейшим образом смотрел, не отводя от него глаз. Он видимо торжествовал, он весело смотрел на меня, точно в чем-то хитрейшим образом
поймал и уличил меня.
Лишь кликнут: «Ричард!», да и кликать не надо: он не допустит; он глазами
ловит взгляд, подбегает к вам, и вы — особенно с непривычки — непременно засмеетесь прежде, а потом
уже скажете, что вам нужно: такие гримасы делает он, приготовляясь слушать вас!
Вечер так и прошел; мы были вместо десяти
уже в шестнадцати милях от берега. «Ну, завтра чем свет войдем», — говорили мы, ложась спать. «Что нового?» — спросил я опять, проснувшись утром, Фаддеева. «Васька жаворонка съел», — сказал он. «Что ты, где ж он взял?» — «
Поймал на сетках». — «Ну что ж не отняли?» — «Ушел в ростры, не могли отыскать». — «Жаль! Ну а еще что?» — «Еще — ничего». — «Как ничего: а на якорь становиться?» — «Куда те становиться: ишь какая погода! со шканцев на бак не видать».
Японцы уехали. Настал вечер; затеплились звезды, и, вдобавок, между ними появилась комета. Мы наблюдаем ее
уже третий вечер, едва успевая
ловить на горизонте, — так рано скрывается она.
Доктор и О. А. Гошкевич
уже давно там и
ловят их руками.
Воспитаем так не одного, а миллионы людей, и потом
поймаем одного и воображаем себе, что мы что-то сделали, оградили себя, и что больше
уже и требовать от нас нечего, мы его препроводили из Московской в Иркутскую губернию, — с необыкновенной живостью и ясностью думал Нехлюдов, сидя на своем стуле рядом с полковником и слушая различные интонации голосов защитника, прокурора и председателя и глядя на их самоуверенные жесты.
Уж кое-как его
изловили, тюменские купцы подвернулись, связали салфетками, а потом прямо в кошевую к Барчуку.
— Это все наши воротилы и тузы… — шепнул Веревкин на ухо Привалову. — Толстосумы настоящие! Вон у того, который с козлиной бородкой, за миллион перевалило… Да! А чем нажил, спросите: пустяками. Случай умел
поймать, а там
уж пошло.
— Эге! Вот, однако, признание! Но я добр, я тебе и тут помогу. Слушай: это я тебя
поймал, а не ты меня! Я нарочно тебе твой же анекдот рассказал, который ты
уже забыл, чтобы ты окончательно во мне разуверился.
— Я тебя
поймал! — вскричал Иван с какою-то почти детскою радостью, как бы
уже окончательно что-то припомнив, — этот анекдот о квадриллионе лет — это я сам сочинил!
Последний дворовый человек чувствовал свое превосходство над этим бродягой и, может быть, потому именно и обращался с ним дружелюбно; а мужики сначала с удовольствием загоняли и
ловили его, как зайца в поле, но потом отпускали с Богом и, раз узнавши чудака,
уже не трогали его, даже давали ему хлеба и вступали с ним в разговоры…
Бывало,
поймает товарища где-нибудь в углу и начнет его расспрашивать: слушает, удивляется, верит ему на слово и
уж так потом за ним и повторяет.
Гольды рассказывают, что уссурийский
уж вообще большой охотник до пернатых. По их словам, он высоко взбирается на деревья и нападает на птиц в то время, когда они сидят в гнездах. В особенности это ему удается в том случае, если гнездо находится в дупле. Это понятно. Но как он ухитрился
поймать такую птицу, которая бегает и летает, и как он мог проглотить кулика, длинный клюв которого, казалось бы, должен служить ему большой помехой?
Я
уже не испугался его и
поймал за хвост.
Он был пробужден от раздумья отчаянным криком женщины; взглянул: лошадь понесла даму, катавшуюся в шарабане, дама сама правила и не справилась, вожжи волочились по земле — лошадь была
уже в двух шагах от Рахметова; он бросился на середину дороги, но лошадь
уж пронеслась мимо, он не успел
поймать повода, успел только схватиться за заднюю ось шарабана — и остановил, но упал.
А маменька говорит: жених-то глупый!» «А
уж маменька как за женихом-то ухаживает!» «А маменька говорит: сестрица ловко жениха
поймала!» «А маменька говорит: я хитра, а Верочка хитрее меня!» «А маменька говорит: мы женихову-то мать из дому выгоним», и так дальше.
— Ну что? ведь не до свету же тебе здесь оставаться, дом мой не харчевня, не с твоим проворством, братец,
поймать Дубровского, если
уж это Дубровский. Отправляйся-ка восвояси да вперед будь расторопнее. Да и вам пора домой, — продолжал он, обратясь к гостям. — Велите закладывать, а я хочу спать.