Неточные совпадения
Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти всё знакомые
лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу», — человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа;
председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, — которые все приветствовали его, как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем, не без приятности.
Председатель, казалось, уже был уведомлен Собакевичем о покупке, потому что принялся поздравлять, что сначала несколько смешало нашего героя, особливо когда он увидел, что и Собакевич и Манилов, оба продавцы, с которыми дело было улажено келейно, теперь стояли вместе
лицом друг к другу.
Что-то было такое необыкновенное в выражении
лица и страшное и жалкое в значении сказанных ею слов, в этой улыбке и в том быстром взгляде, которым она окинула при этом залу, что
председатель потупился, и в зале на минуту установилась совершенная тишина. Тишина была прервана чьим-то смехом из публики. Кто-то зашикал.
Председатель поднял голову и продолжал вопросы...
Nicolas подхватил Привалова под руку и потащил через ряд комнат к буфету, где за маленькими столиками с зеленью — тоже затея Альфонса Богданыча, — как в загородном ресторане, собралась самая солидная публика:
председатель окружного суда, высокий старик с сердитым
лицом и щетинистыми бакенбардами, два члена суда, один тонкий и длинный, другой толстый и приземистый; прокурор Кобяко с длинными казацкими усами и с глазами навыкате; маленький вечно пьяненький горный инженер; директор банка, женатый на сестре Агриппины Филипьевны; несколько золотопромышленников из крупных, молодцеватый старик полицеймейстер с военной выправкой и седыми усами, городской голова из расторговавшихся ярославцев и т. д.
Председатель был плотный, коренастый человек, ниже среднего роста, с геморроидальным
лицом, лет пятидесяти, с темными с проседью волосами, коротко обстриженными, и в красной ленте — не помню уж какого ордена.
Он был видимо раздражен поведением залы, но «очистить» залу, как угрожал недавно, решительно не посмел: аплодировали и махали платками оратору даже сзади сидевшие на особых стульях сановные
лица, старички со звездами на фраках, так что, когда угомонился шум,
председатель удовольствовался лишь прежним строжайшим обещанием «очистить» залу, а торжествующий и взволнованный Фетюкович стал опять продолжать свою речь.
Судебный пристав взял бумагу, которую она протягивала
председателю, а она, упав на свой стул и закрыв
лицо, начала конвульсивно и беззвучно рыдать, вся сотрясаясь и подавляя малейший стон в боязни, что ее вышлют из залы.
Председатель начал было с того, что он свидетель без присяги, что он может показывать или умолчать, но что, конечно, все показанное должно быть по совести, и т. д., и т. д. Иван Федорович слушал и мутно глядел на него; но вдруг
лицо его стало медленно раздвигаться в улыбку, и только что
председатель, с удивлением на него смотревший, кончил говорить, он вдруг рассмеялся.
Сам губернатор был на стороне Родиона Антоныча и назначал
председателями земских собраний тех
лиц, на которых указывало кукарское заводоуправление.
— Прошу вас, — ближе к делу! — сказал
председатель внятно и громко. Он повернулся к Павлу грудью, смотрел на него, и матери казалось, что его левый тусклый глаз разгорается нехорошим, жадным огнем. И все судьи смотрели на ее сына так, что казалось — их глаза прилипают к его
лицу, присасываются к телу, жаждут его крови, чтобы оживить ею свои изношенные тела. А он, прямой, высокий, стоя твердо и крепко, протягивал к ним руку и негромко, четко говорил...
— Что ж это такое? — повторил
председатель казенной палаты, сходя с лестницы, и тут же перешепнулся кой с кем из значительных
лиц, чтоб съехаться и потолковать насчет подобного казуса.
Председатель казенной палаты, держа в руках свою генеральскую шляпу и ходя около взвода своей палаты, заметно старался казаться веселым, насмешливым и даже несколько вольнодумным; но
лицо ему изменяло!
В залу вошел торопливо, с озабоченным
лицом, полицеймейстер, прямо подошел к
председателю казенной палаты и шепнул ему что-то на ухо.
О
председателе казенной палаты и говорить нечего: это
лицо и подчиненный ему советник питейного отделения повсеместно живут очень открыто.
Человек лет тридцати, прилично и просто одетый, вошел, учтиво кланяясь хозяину. Он был строен, худощав, и в
лице его как-то странно соединялись добродушный взгляд с насмешливыми губами, выражение порядочного человека с выражением баловня, следы долгих и скорбных дум с следами страстей, которые, кажется, не обуздывались.
Председатель, не теряя чувства своей доблести, приподнялся с кресел и показывал, стоя на одном месте, вид, будто он идет навстречу.
Служил он в управлении железной дороги и в банке, был юрисконсультом при каком-то важном казенном учреждении и состоял в деловых отношениях со множеством частных
лиц как опекун,
председатель конкурса и т. п.
Оставшийся почетный, обрюзглый, тяжело дышащий толстяк, и товарищ прокурора, молодой немец с катаральным
лицом, сидели на диванчике и ждали, когда кончит писать
председатель, чтобы ехать вместе обедать.
— Хорошо также стерлядку кольчиком, — сказал почетный мировой, закрывая глаза, но тотчас же, неожиданно для всех, он рванулся с места, сделал зверское
лицо и заревел в сторону
председателя: — Петр Николаич, скоро ли вы? Не могу я больше ждать! Не могу!
Председатель поднял свои сонные, равнодушные глаза на защитника. Прокурор оторвался от «Каина» и поглядел на
председателя. Только поглядели, но ни улыбки, ни удивления, ни недоумения — ничего не выражали их
лица.
Председатель, не старый человек, с до крайности утомленным
лицом и близорукий, сидел в своем кресле, не шевелясь и держа ладонь около лба, как бы заслоняя глаза от солнца. Под жужжанье вентиляции и секретаря он о чем-то думал. Когда секретарь сделал маленькую передышку, чтобы начать с новой страницы, он вдруг встрепенулся и оглядел посовелыми глазами публику, потом нагнулся к уху своего соседа-члена и спросил со вздохом...
Председатель развел руками и, снова сделав любезное и религиозное
лицо, отпустил священника...
Голос молодой, моложе
лица, и звучит определенно и ясно; вероятно, он хорош в пении. Пожав плечами,
председатель взглядом призывает ближе к себе члена суда с левой стороны и шепчется с ним. Тот отвечает также шепотом...
Председатель стал вызывать женщин сказать от
лица матерей. Бабы пересмеивались, толкались и прятались друг за друга.
Эта эстрада отделена от публики решеткой, и за эту решетку входят только участрующие в деле
лица, не исключая свидетелей, которые входят по одному, по вызову
председателя суда.
Пустошкина дружески улыбается ей. Караулова отвечает легкой улыбкой и снова становится серьезна. Суд совещается, и
председатель, сделав любезное, несколько религиозное
лицо, обращается к священнику, который наготове, в ожидании присяги, стоит у аналоя и молча слушает.
Председатель сделал серьезное
лицо и сказал...
Говорил он дельно, речь свою начал, ругая хозяина, требовал отмены запрещения держать в молодцовских водку, и в конце речи стал употреблять такие слова, что
председатель вынужден был остановить его, так как в публике было несколько
лиц женского пола.
— О! Отлично! Идем. Тут недалеко, всего две версты лесом. Метель затихла. Шли просекой через сосновый бор. Широкий дом на краю села, по четыре окна в обе стороны от крыльца. Ярко горела лампа-молния. Много народу. В президиуме —
председатель сельсовета, два приезжих студента (товарищи дивчины), другие. Выделялась старая деревенская баба в полушубке, закутанная в платок: сидела прямо и неподвижно, как идол, с испуганно-окаменевшим
лицом.
Да это и в течение целых двадцати пяти лет оставалось тайною даже для такого
лица, как
председатель медицинского совета, которому в интересах науки нельзя было не заботиться, чтобы уяснить рассказанный случай. И
председатель медицинского совета описанным происшествием в воронежском сумасшедшем доме интересовался, — только втуне.