Неточные совпадения
— В том-то и дело, что премерзейшее дело! Говорят, что Чичиков и что подписано завещание уже после смерти: нарядили какую-то бабу, наместо
покойницы, и она уж подписала. Словом, дело соблазнительнейшее. Говорят, тысячи просьб поступило с разных сторон. К Марье Еремеевне теперь подъезжают женихи; двое уж чиновных
лиц из-за нее дерутся. Вот какого роду дело, Афанасий Васильевич!
Сюда! за мной! скорей! скорей!
Свечей побольше, фонарей!
Где домовые? Ба! знакомые всё
лица!
Дочь, Софья Павловна! страмница!
Бесстыдница! где! с кем! Ни дать ни взять она,
Как мать ее,
покойница жена.
Бывало, я с дражайшей половиной
Чуть врознь — уж где-нибудь с мужчиной!
Побойся бога, как? чем он тебя прельстил?
Сама его безумным называла!
Нет! глупость на меня и слепота напала!
Всё это заговор, и в заговоре был
Он сам, и гости все. За что я так наказан!..
Сознание всего другого, кроме «беды», умерло в
лице; она точно лунатик или
покойница.
Лицом, впрочем, обе были, кажется, одна на другую похожи, хотя
покойница положительно была недурна собой.
В дверях стоял Харитон Артемьич. Он прибежал из дому в одном халате. Седые волосы были всклокочены, и старик имел страшный вид. Он подошел к кровати и молча начал крестить «отходившую». Хрипы делались меньше, клокотанье остановилось. В дверях показались перепуганные детские
лица. Аграфена продолжала причитать, обхватив холодевшие ноги
покойницы.
Вслед за певчими приехал нанятый Тамарой катафалк о двух лошадях, черный, с белыми султанами, и при нем пять факельщиков. Они же привезли с собой глазетовый белый гроб и пьедестал для него, обтянутый черным коленкором. Не спеша, привычно-ловкими движениями, они уложили
покойницу в гроб, покрыли ее
лицо кисеей, занавесили труп парчой и зажгли свечи: одну в изголовье и две в ногах.
Вихров тоже с величайшим усилием над собой взглянул на
покойницу и успел только заметить, что она была недурна
лицом и очень еще молода.
— Отчего же там блины пекут? — спрашивает он, осклабляясь всем
лицом своим, — ах, батюшки, да ведь и в самом деле, родительская сегодня! а я-то, ротозей, и позабыл! Ах, грех какой! маменьку-то
покойницу и помянуть будет нечем!
С каким ужасом, с каким негодованием, с каким тоскливым любопытством я на следующий день и в день похорон смотрела на
лицо моего отца… да, моего отца! — в шкатулке
покойницы нашлись его письма.
Несколько раз силился он выговорить имя
покойницы, но на половине слова спокойное и обыкновенное
лицо его судорожно исковеркивалось, и плач дитяти поражал меня в самое сердце.
С глубоко огорченным выражением в
лице, он всеми приготовлениями к парадным похоронам распоряжался сам; своими собственными руками положил мертвую в гроб, в продолжение всей церемонии ни одной двери, которую следовало, не забыл притворить, и тотчас же, возвратясь после похорон домой, заперся в спальне
покойницы, отворил и пересмотрел все ее хитро и крепко запертые комоды и шифоньеры.
Достала Никитишна нового полотна обернуть ноги
покойнице, новое недержанное полотенце дать ей в руки, было бы чем отереть с
лица пот в день Страшного суда Христова.
Стоит у могилки Аксинья Захаровна, ронит слезы горькие по
лицу бледному, не хочется расставаться ей с новосельем милой доченьки… А отец стоит: скрестил руки, склонил голову, сизой тучей скорбь покрыла
лицо его… Все родные, подруги, знакомые стоят у могилы, слезами обливаючись… И только что певицы келейные пропели «вечную память», Устинья над свежей могилою новый плач завела, обращаясь к
покойнице...
Допели канон. Дрогнул голос Марьюшки, как завела она запев прощальной песни: «Приидите, последнее дадим целование…» Первым прощаться подошел Патап Максимыч. Истово сотворил он три поклона перед иконами, тихо подошел ко гробу, трижды перекрестил
покойницу, припал устами к холодному челу ее, отступил и поклонился дочери в землю… Но как встал да взглянул на мертвое
лицо ее, затрясся весь и в порыве отчаянья вскрикнул...
Покойнице, мнится мне, не по себе что-то было: то развеселая по горницам бегает, песни поет, суетится, ехать торопится, то ровно варом ее обдаст, помутится вся из
лица, сядет у окна грустная такая, печальная…
После кутьи в горницах родные и почетные гости чай пили, а на улицах всех обносили вином, а непьющих баб, девок и подростков ренским потчевали. Только что сели за стол, плачеи стали под окнами дома… Устинья завела «поминальный плач», обращаясь от
лица матери к
покойнице с зовом ее на погребальную тризну...
Патап Максимыч пристально посмотрел на нее. А у ней взгляд ни дать ни взять такой же, каков бывал у Марка Данилыча. И ноздри так же раздуваются, как у него, бывало, когда делался недоволен, и глаза горят, и хмурое
лицо багровеет — вся в отца. «Нет, эту девку прибрать к рукам мудрено, — подумал Чапурин. — Бедовая!.. Мужа будет на уздечке водить. На мою
покойницу, на голубушку Настю смахивает, только будет покруче ее. А то по всему Настя, как есть Настя».
Тогда она была в полном расцвете своего разнообразного таланта. Для характерных женских
лиц у нас не было ни на одной столичной сцене более крупной артистки. Старожилы Москвы, любящие прошлое Малого театра, до сих пор с восхищением говорят о том, как
покойница Е.И.Васильева играла гувернантку в"Однодворце".
— Жену подослал покончить с тетушкой, а сам в кусты… Страшно, чай, в
лицо посмотреть
покойнице…
Орлиным взглядом своим Клейнмихель тотчас открыл из дел
покойницы преступную связь ее с Егором Егоровичем Воскресенским, а после того и до него с другими
лицами. Настасья Федоровна, по присущей всем женщинам слабости, сохраняла письма своих любовников и даже оказалось, что нежные письма ее к графу составлялись Воскресенским и другими, а затем ею лишь переписывались.
В самой комнате, куда вошли Суворов и Марья Петровна, царил полумрак. Нагорелая сальная свеча, стоявшая на столе, невдалеке от кровати, бросала на последнюю какой-то красноватый отблеск. Глаша лежала разметавшись, и обострившиеся, как у
покойницы, черты
лица носили какое-то страдальческое выражение, закрытые глаза оттенялись темной полосой длинных ресниц, пересохшие губы были полуоткрыты.