Неточные совпадения
— Ты на
медведя пришел? — спросил он его с любопытствующим
лицом.
Опричник, казалось, не гордился своею победой. Кроткое
лицо его являло отпечаток глубокой грусти. Уверившись, что
медведь не сломал князя, и не дожидаясь спасиба, он хотел отойти.
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Серебряный, всматриваясь в
лица опричников, увидел за отдаленным столом молодого человека, который несколько часов перед тем спас его от
медведя. Князь спросил об нем у соседей, но никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на стол и опустив голову на руки, сидел в задумчивости и не участвовал в общем веселье. Князь хотел было обратиться с вопросом к проходившему слуге, но вдруг услышал за собой...
Старый, сутулый
медведь Стрельцов, спокойно и мерно разбивая
лица горожан огромным кулаком, сипло кричит...
Вместо обещанного
медведя Егорушка увидел большую, очень толстую еврейку с распущенными волосами и в красном фланелевом платье с черными крапинками; она тяжело поворачивалась в узком проходе между постелью и комодом и издавала протяжные, стонущие вздохи, точно у нее болели зубы. Увидев Егорушку, она сделала плачущее
лицо, протяжно вздохнула и, прежде чем он успел оглядеться, поднесла к его рту ломоть хлеба, вымазанный медом.
«Ошшо навались, робя!» — говорит он, всей грудью напирая на свою губу; видно, как под рубахой напруживаются железные мускулы,
лицо у Гришки наливается кровью, даже синеет от напряжения, но он счастлив и ворочает свое бревно, как шестигодовалый
медведь.
Медведь подошел к моему дивану, закрыл мое
лицо своей пушистой грудью и начал лизать мою голову своим острым языком.
Прошла еще пара минут, и в дверях, прямо против моего
лица, показался на задних лапах огромный, бурый с проседью
медведь.
На закате солнца, отплывая из Казани, я заметил, что у этого человека, неуклюжего, как
медведь,
лицо волосатое, безглазое. Становясь к рулю, он вылил в деревянный ковш бутылку водки, выпил ее в два приема, как воду, и закусил яблоком. А когда буксир дернул баржу, человек, вцепившись в рычаг руля, взглянул на красный круг солнца и, тряхнув башкой, сказал строго...
В это время была у меня встреча с Михайлой; чуть-чуть она худо не кончилась для нас. Иду я однажды после трапезы полуденной на работу, уже в лес вошёл, вдруг догоняет он меня, в руках — палка,
лицо озверевшее, зубы оскалил, сопит, как
медведь… Что такое?
Приземистая широкая фигура Спирьки, поставленная на кривые ноги, придавала ему вид настоящего
медведя. Взлохмаченная кудрявая голова, загорелое, почти бронзовое
лицо, широкий сплюснутый нос, узкие, как щели, глаза, какая-то шерстистая черная бородка — все в Спирьке обличало лесного человека, который по месяцам мог пропадать по лесным трущобам.
Но вот на дорожке, около плахи, мелькнула фигура, — мелькнула и скрылась. Макар узнал чалганца Алешку: ему ясно была видна его небольшая коренастая фигура, согнутая вперед, с походкой
медведя. Макару казалось, что темное
лицо Алешки стало еще темнее, а большие зубы оскалились еще более, чем обыкновенно.
Медведь понюхал ему
лицо, подумал, что мертвый, в отошел.
Он вспомнил то выражение, которое принимало
лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с
медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика»…
Эта картина, по-видимому, совершенно пленила нашего Кирилла, у которого на
лице уже проходили следы московского вождения
медведя, и мы опасались, не разрешил бы он в «Пьяной балке» снова; но он категорически отвечал, что хотя бы и желал, так не может, потому что он дал самому богу зарок водки не пить, а разве только попробует наливки, что и исполнил тотчас же, как мы перетащились за логовину на черниговскую сторону.
Но, наконец, к ночи четвертого дня Кирилл явился — мрачный и тяжелый, но живой, хотя, впрочем, с несомненными знаками только что перенесенной тягостной борьбы с
медведем: армяк и рубашка на одном плече у него были прорваны насквозь, и сквозь прореху виднелось голое тело с страшным синяком,
лицо возле носа было расцарапано и покрыто черными струпьями, а на шее под левым ухом в складках кожи чернела засохшая кровь.
Михаил Иванович Владиславлев. Профессор философии и психологии. Он у нас на первом курсе читал логику. Здоровенный мужичина с широким, плоским
лицом, с раскосыми глазами, глядевшими прочь от носа. Смотрел
медведем. Читал бездарно. Мне придется о нем рассказывать впоследствии, когда за крепкую благонадежность его сделали ректором на место смещенного Андреевского.
Мальчик в тулупчике сделался смелее, выворотил рукав шубы, накрыл им
лицо свое и осторожно, на приличном расстоянии, подходил к Ване, приговаривая: «У! у!
медведь — съест».
Когда подошли к месту, то
медведя простыл и след, а на земле I лежал лишь обезображенный труп Николая Митрофанова Иванова. Вся одежда на нем была превращена в лохмотья, череп разворочен,
лицо потеряло всякий человеческий облик и представляло из себя одну сплошную кровавую массу.
Но судьба послала ему покровительницу в
лице дворовой девки, на которой лежала обязанность ежедневно кормить
медведя. Она приняла участие в Петьке и потихоньку уделяла ему кое-что из медвежьей пищи. Этого мало: она утешала его рассказами разных домашних сплетней и между прочим сказала, радостно ухмыляясь...
Но, видя, что тот не, боится
медведя, а только смеется, схватил его с недетской силой в охапку, посадил на скамейку и закутал в огромную шубу так, что из нее было видно только горящее
лицо малютки, окаймленное черной, густой шерстью ужасного зверя.
Гнев исчез из очей Иоанна и
лицо его даже осветилось улыбкой. Сам охотник в душе, он не мог не сочувствовать этому желанию поохотиться на
медведей и потравить волков.
Наряженные дворовые,
медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснились в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хороводы и святочные игры. Графиня, узнав
лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющею улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда-то.
Он вспоминал то выражение, которое принимало
лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с
медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы,
медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза
лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц — Диммлер с барыней — Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая
лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.