Неточные совпадения
Слишком долго рассказывать преступление этого парня; оно же и не идет к делу. [
Лицейский врач Пешель обозначен в рукописи Пущина только буквою «П.».
Лицейский служитель Сазонов за два
года службы в Лицее совершил в Царском Селе 6 или 7 убийств.]
Он был у нас недолго. Большой был тогда аскетик — худобы страшной. Он должен быть теперь очень стар… [Пущин, как и другие лицеисты, в свои школьные
годы не любил М. С. Пилецкого за иезуитизм. Впоследствии выяснилось, что он был агентом тайной полиции, чего Пущин не мог знать (см. Б. Мейлах,
Лицейские годовщины, «Огонек», 1949, № 23). Двустишие — из «
Лицейских песен».]
В день воспоминаний
лицейских я получил письмо твое от 8 апреля, любезный друг Малиновский; ты, верно, не забыл 9 июня [9 июня — день окончания выпускных экзаменов для лицеистов 1-го выпуска, в 1817 г.] и, глядя на чугунное кольцо, которому минуло 21
год, мысленно соединился со всеми товарищами, друзьями нашей юности.
Жизнь наша
лицейская сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812
года. Эти события сильно отразились на нашем детстве. Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что они проходили мимо самого Лицея; мы всегда были тут, при их появлении, выходили даже во время классов, напутствовали воинов сердечною молитвой, обнимались с родными и знакомыми — усатые гренадеры из рядов благословляли нас крестом. Не одна слеза тут пролита.
В последний раз, в 1825
году, я в Москве справлял майские свои дни; тут были кой-кто из
лицейских и вся magistrature renforcée, [Крепнущее судейство (франц.).] как называл князь Голицын, генерал-губернатор московский.
Тебя крепко обниму, добрый мой Матюшкин. Мильон
лет мы не видались. Вряд ли и увидимся. Будем хоть изредка пересылаться весточкой. Отрадно обмануть расстояние — отрадно быть близко и вдалеке. — Часто гляжу на твой портрет — тут мысли перебегают все десятки
лет нашей разлуки. Annette мне недавно писала, как ты с ней ходил по царскому саду; читая, мне казалось, что ты ей рассказывал вчерашние события, а это рассказы
лицейской нашей жизни, которая довольно давно уже прошла.
После этого мы как-то не часто виделись. Пушкин кружился в большом свете, а я был как можно подальше от него.
Летом маневры и другие служебные занятия увлекали меня из Петербурга. Все это, однако, не мешало нам, при всякой возможности встречаться с прежней дружбой и радоваться нашим встречам у
лицейской братии, которой уже немного оставалось в Петербурге; большею частью свидания мои с Пушкиным были у домоседа Дельвига.
Ты напрасно говоришь, что я 25
лет ничего об тебе не слыхал. Наш директор писал мне о всех
лицейских. Он постоянно говорил, что особенного происходило в нашем первом выпуске, — об иных я и в газетах читал. Не знаю, лучше ли тебе в Балтийском море, но очень рад, что ты с моими. Вообще не очень хорошо понимаю, что у вас там делается, и это естественно. В России меньше всего знают, что в ней происходит. До сих пор еще не убеждаются, что гласность есть ручательство для общества, в каком бы составе оно ни было.
Я поджидаю книгу, которую вы хотели заставить меня перевести для
лицейского капитала. Присылайте, я душою готов содействовать доброму вашему делу. На днях минет нашему кольцу 24
года. Оно на том же пальце, на который вы его надели.
Это замечание мое до того справедливо, что потом даже, в 1817
году, когда после выпуска мы, шестеро, назначенные в гвардию, были в
лицейских мундирах на параде гвардейского корпуса, подъезжает к нам граф Милорадович, тогдашний корпусный командир, с вопросом: что мы за люди и какой это мундир?
Хотя посещение его было вовсе некстати, но я все-таки хотел faire bonne raine à mauvais jeu [Делать веселое лицо при плохой игре (франц.).] и старался уверить его в противном; объяснил ему, что я — Пущин такой-то,
лицейский товарищ хозяина, а что генерал Пущин, его знакомый, командует бригадой в Кишиневе, где я в 1820
году с ним встречался.
Давно я прочел твой листок, добрый друг Матюшкин, давно поблагодарил тебя за него, но еще не откликнулся тебе, — тебе, впрочем, давно сказали добрые мои сестры, что я в марте месяце порадован был твоим письменным воспоминанием. С тех пор много времени прошло, но мы такими сроками отсчитываем время, что эта отсрочка нипочем, особенно когда независимо от
годов верна
лицейская дружба. С этой уверенностию можно иногда и молча понимать друг друга.
Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных
лет первоначальны нравы:
Лицейский шум,
лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: «На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил...