Неточные совпадения
Но та, сестры не замечая,
В постеле с книгою лежит,
За
листом лист перебирая,
И ничего не говорит.
Хоть не являла книга эта
Ни сладких вымыслов поэта,
Ни мудрых истин, ни картин,
Но ни Виргилий, ни Расин,
Ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека,
Ни даже Дамских Мод
ЖурналТак никого не занимал:
То был, друзья, Мартын Задека,
Глава халдейских мудрецов,
Гадатель, толкователь снов.
Поглаживая
листы, как добрых коней, своей пухлой рукой: «Видите ли, — приговаривал он, — ваши связи, участие в неблагонамеренных
журналах (почти слово в слово то же, что мне говорил Сахтынский в 1840), наконец, значительные subventions, [субсидии (фр.).] которые вы давали самым вредным предприятиям, заставили нас прибегнуть к мере очень неприятной, но необходимой.
Узнав, таким образом, сущность учения Хельчицкого, я с тем большим нетерпением ожидал появления «Сети веры» в
журнале Академии. Но прошел год, два, три — книга не появлялась. Только в 1888 году я узнал, что начатое печатание книги приостановилось. Я достал корректурные
листы того, что было отпечатано, и прочел книгу. Книга во всех отношениях удивительная.
Однако нам так и не удалось «им показать», потому что Райский скрылся из Петербурга неизвестно куда, а имущество
журнала находилось в типографии. Судебный пристав отказал производить взыскание, так как не было ни редакции, ни конторы, ни склада изданий… В течение восьми недель я ходил в съезд с своим исполнительным
листом, чтобы разрешить вопрос, но непременные члены только пожимали плечами и просили зайти еще. Наконец, нашелся один добрый человек, который вошел в мое положение.
Он увидел бы, например, что между сиденьем и спинкой дивана затиснут был грязный батистовый платок, перед тем только покрывавший больное горло хозяйки, и что чистый надет уже был теперь, лишь сию минуту; что под развернутой книгой
журнала, и развернутой, как видно, совершенно случайно, на какой бог привел странице, так что предыдущие и последующие
листы перед этой страницей не были даже разрезаны, — скрывались крошки черного хлеба и не совсем свежей колбасы, которую кушала хозяйка и почти вышвырнула ее в другую комнату, когда раздался звонок Бегушева.
Председатель наш расхохотался, взял
лист бумаги и написал, без помарки,
журнал открытия нового «отдельного цензурного комитета»; мы все трое подписали его; секретарь взял под мышку все старые дела и архив и отправился с ними в квартиру председателя, а я поехал домой.
В «Записках» ее сказано, что этот
журнал «издавала Академия», и на заглавном
листе каждой книжки стоит: «Иждивением императорской Академии наук».
Это, впрочем, иначе и не могло быть, по самому составу сотрудников
журнала, которые все почти были студенты Московского университета, как объявлял об этом Новиков на первых же
листах каждого
журнала.
Я очень, очень часто печатаюсь. Не дальше как вчера я ходил в редакцию толстого
журнала, чтобы справиться, пойдет ли мой роман (56 печатных
листов).
Некрасов, видимо, желал привязать меня к
журналу, и, так как я предложил ему писать и статьи, особенно по иностранной литературе, он мне назначил сверх гонорара и ежемесячное скромное содержание. А за роман я еще из-за границы согласился на весьма умеренный гонорар в 60 рублей за печатный
лист, то есть в пять раз меньше той платы, какую я получаю как беллетрист уже около десяти лет.
Он со злобой взглянул на мой
журнал, схватил его и, если бы я не удержала, он бы начал рвать
листы.
Плодом этой поездки была потом большая, in folio [в
лист (лат.).], карикатура, рисованная Николаем, с текстом Антоши Ч., помещенная им в
журнале «Зритель», кажется под заглавием «Свадебный сезон».
Газетные
листы, исписанная и рваная бумага, пухлые книжки
журналов — все это представилось ему чем-то до крайности надоедливым, ненужным, почти бессмысленным. Все это было точно куча залежавшихся булок, без вкуса и цены. Книжки разрезаны, бумага исписана, газеты запачканы; никто об этом не помнит, а всего менее тот, кто писал. И валяется теперь на столе одна бесформенная груда, с которой Лука Иванович просто не знал, как справиться.
Он ушел с фельдшером. Полил дождь, капли зашумели по
листьям деревьев. Ветер рванул в окно и обдал брызгами лежавшую на столике книжку
журнала. Марья Сергеевна заперла окна и дверь на террасу. Шум дождя по
листьям стал глуше, и теперь было слышно, как дождь барабанил по крыше. Вода струилась по стеклам, зелень деревьев сквозь них мутилась и теряла очертания.