Неточные совпадения
— Вообразите, я его уже четыре дня вожу с собою, — продолжал он, немного как бы растягивая лениво слова, но безо всякого фатовства, а совершенно натурально. — Помните, с тех пор, как ваш брат его тогда из коляски вытолкнул и он
полетел. Тогда он меня очень этим заинтересовал, и я взял его
в деревню, а он все теперь врет, так что с ним стыдно. Я его назад везу…
А у нас на
деревне такие, брат, слухи ходили, что, мол, белые волки по земле побегут, людей есть будут, хищная птица
полетит, а то и самого Тришку [
В поверье о «Тришке», вероятно, отозвалось сказание об антихристе.
…
В Москву я из
деревни приехал
в Великий пост; снег почти сошел, полозья режут по камням, фонари тускло отсвечиваются
в темных лужах, и пристяжная бросает прямо
в лицо мороженую грязь огромными кусками. А ведь престранное дело:
в Москве только что весна установится, дней пять пройдут сухих, и вместо грязи какие-то облака пыли
летят в глаза, першит, и полицмейстер, стоя озабоченно на дрожках, показывает с неудовольствием на пыль — а полицейские суетятся и посыпают каким-то толченым кирпичом от пыли!»
Зная хорошо, что значит даже простое слово Стабровского, Галактион ни на минуту не сомневался
в его исполнении. Он теперь пропадал целыми неделями по
деревням и глухим волостям, устраивая новые винные склады, заключая условия с крестьянскими обществами на открытие новых кабаков, проверяя сидельцев и т. д. Работы было по горло, и время
летело совершенно незаметно. Галактион сам увлекался своею работой и проявлял редкую энергию.
Из рассказов их и разговоров с другими я узнал, к большой моей радости, что доктор Деобольт не нашел никакой чахотки у моей матери, но зато нашел другие важные болезни, от которых и начал было
лечить ее; что лекарства ей очень помогли сначала, но что потом она стала очень тосковать о детях и доктор принужден был ее отпустить; что он дал ей лекарств на всю зиму, а весною приказал пить кумыс, и что для этого мы поедем
в какую-то прекрасную
деревню, и что мы с отцом и Евсеичем будем там удить рыбку.
Gnadige Frau между тем об этих разговорах и объяснениях с прелестным существом
в непродолжительном времени сообщила своему мужу, который обыкновенно являлся домой только спать; целые же дни он возился
в больнице, объезжал соседние
деревни, из которых доходил до него слух, что там много больных,
лечил даже у крестьян лошадей, коров, и когда он таким образом возвратился однажды домой и, выпив своей любимой водочки, принялся ужинать, то gnadige Frau подсела к нему.
— Анафеме предали! Не анафеме, а памятник ему поставить надо! И дождемся, будет памятник! И не один еще Стенька Разин, будет их много,
в каждой
деревне свой Стенька Разин найдется,
в каждой казачьей станице сыщется, — а на Волге сколько их! Только надо, чтобы их еще больше было, надо потом слить их — да и ахнуть! Вот только тогда-то все ненужное к черту
полетит!
— Молодец стал ты!..
В деревне девки за тобой стадами бегали бы… Н-да… Зажил бы ты там хорошо-о! Я бы деньжонок тебе добыл… Открыть бы тебе лавочку да на богатой и жениться!.. И
полетит твоя жизнь, как санки под гору.
К медицинским книгам она получила привычку, находясь несколько лет при постели своего больного отца; она имела домашнюю аптеку и
лечила сама больных не только своих, но и чужих, а потому больных немало съезжалось из окружных
деревень; отец мой
в этом добром деле был ее деятельным помощником.
Лечил мужиков от всех болезней содой и касторкой и
в день своих именин служил среди
деревни благодарственный молебен, а потом ставил полведра, думал, что так нужно.
Быстро
летит время! Не успели мужички села Кузьминского и двух раз сходить на барщину после описанной нами сцены, как глядь — уж и воскресенье наступило.
В этот день, как вообще во все праздничные дни,
деревня заметно оживлялась.
— Вот то-то и оно. Посмотрели бы вы теперь
в синагоге: там тоже жидов видимо-невидимо! Толкутся, плачут, кричат так, что по всему городу слышно, от заставы и до заставы. А где толкун мошкары толчется, туда, известно, и птица
летит. Дурак бы был и Хапун, если бы стал вместо того по лесам да по селам рыскать и высматривать. Ему только один день
в год и дается, а он бы его так весь и пролетал понапрасну. Еще
в которой
деревне есть жид, а
в которой, может, и не найдется.
Было темно, как
в печной трубе,
деревня, придавленная тяжёлой сыростью, вся
в землю ушла, только мельницы, размахнувшись мёртвыми крыльями, словно собрались
лететь, но бессильны оторваться от холма, связанные холодом и ночью.
И с этим криком она
полетела вверх тормашками на землю. Утки громко закричали; одна из них хотела подхватить бедную спутницу на лету, но промахнулась. Лягушка, дрыгая всеми четырьмя лапками, быстро падала на землю; но так как утки
летели очень быстро, то и она упала не прямо на то место, над которым закричала и где была твердая дорога, а гораздо дальше, что было для нее большим счастьем, потому что она бултыхнулась
в грязный пруд на краю
деревни.
Утки
летели над сжатыми полями, над пожелтевшими лесами и над
деревнями, полными хлеба
в скирдах; оттуда доносился людской говор и стук цепов, которыми молотили рожь.
И ленты
летели в толпу, и
деревня расцвечалась пестротою девичьих косоплеток.
У тетушки и у Гильдегарды Васильевны был талант к лечению больных крестьян, и им это было нипочем, так как они не боялись заразиться. Болезнь, которою умирали наши крестьяне, началась было на
деревне и у тети Полли, но там ей не дали развиться. Тетя и Гильдегарда тотчас же отделяли больных из семьи и клали их
в просторную столярную мастерскую, где и
лечили их, чем знали, с хорошим успехом.
Дни шли. Варвара Васильевна с утра до вечера пропадала
в окрестных
деревнях,
лечила мужиков, принимала их на дому с черного хода. Сергей ушел
в книги. Таня тоже много читала, но начинала скучать.
Мы проводили дни
в откровенных беседах, я очень много читал, немного присматривался к хозяйству,
лечил крестьян, ездил к соседям, с возрастающим интересом приглядывался и прислушивался ко всему, что давали тогдашняя
деревня, помещики и крестьяне.
Опять
полетела, раздавленная отчаянием, Даша
в свою
деревню хоронить мать-старуху, продавать избу и несложный хозяйственный скарб и перевозить
в Москву Сережу и Машу.
С другой стороны, добрый, но не менее лукавый Фриц, привозя ему известия из замка и прикрепляя каждый день новое кольцо
в цепи его надежды, сделался необходимым его собеседником и утешителем; пользуясь нередкими посещениями своими, узнавал о числе и состоянии шведских войск, расположенных по разным окружным
деревням и замкам; познакомившись со многими офицерами, забавлял их своими проказами, рассказывал им были и небылицы,
лечил лошадей и между тем делал свое дело.
Мурзенко славился
в войске Шереметева лихим наездничеством, личною храбростью, умением повелевать своими калмыцкими и башкирскими сотнями, которые на грозное гиканье его
летели с быстротою стрелы, а нагайки его боялись пуще гнева пророка или самодельных божков; он славился искусством следить горячие ступни врагов, являться везде, где они его не ожидали, давать фельдмаршалу верные известия о положении и числе неприятеля, палить
деревни, мызы, замки, наводить ужас на целую страну.
— А мне кажись,
в прошлом месяце. Ахти, мать моя, как времечко-то
летит! Постой же, вот тебе новинка горяченькая. Знаешь девку Лельку, что на краю
деревни живет?