Неточные совпадения
Жандарм светил нам, мы сошли с
лестницы, прошли несколько шагов двором, взошли небольшой дверью
в длинный коридор, освещенный одним фонарем; по обеим сторонам были небольшие двери, одну из них отворил дежурный офицер; дверь вела
в крошечную кордегардию, за которой была небольшая комнатка, сырая, холодная и с запахом
подвала.
Благодаря ей и верхнюю, чистую часть дома тоже называли «дыра». Под верхним трактиром огромный подземный
подвал, куда ведет
лестница больше чем
в двадцать ступеней. Старинные своды невероятной толщины — и ни одного окна. Освещается газом. По сторонам деревянные каютки — это «каморки», полутемные и грязные. Посередине стол, над которым мерцает
в табачном дыме газовый рожок.
Это было смешно и непонятно: наверху,
в доме, жили бородатые крашеные персияне, а
в подвале старый желтый калмык продавал овчины. По
лестнице можно съехать верхом на перилах или, когда упадешь, скатиться кувырком, — это я знал хорошо. И при чем тут вода? Всё неверно и забавно спутано.
Вскоре все ребятишки тоже собрались
в тесную кучку у входа
в подвал. Зябко кутаясь
в свои одёжки, они сидели на ступенях
лестницы и, подавленные жутким любопытством, слушали рассказ Савёлова сына. Лицо у Пашки осунулось, а его лукавые глаза глядели на всех беспокойно и растерянно. Но он чувствовал себя героем: никогда ещё люди не обращали на него столько внимания, как сегодня. Рассказывая
в десятый раз одно и то же, он говорил как бы нехотя, равнодушно...
Шёпот Петрухи, вздохи умирающего, шорох нитки и жалобный звук воды, стекавшей
в яму пред окном, — все эти звуки сливались
в глухой шум, от него сознание мальчика помутилось. Он тихо откачнулся от стены и пошёл вон из
подвала. Большое чёрное пятно вертелось колесом перед его глазами и шипело. Идя по
лестнице, он крепко цеплялся руками за перила, с трудом поднимал ноги, а дойдя до двери, встал и тихо заплакал. Пред ним вертелся Яков, что-то говорил ему. Потом его толкнули
в спину и раздался голос Перфишки...
Она выходит на двор потому, что
в подвале душно, и для того, чтобы свести с
лестницы пьяного Гришку.
Ничего не понимая, я
в растерянности следовала за ней. Но когда Аннушка, пройдя через длинную спальню
в подвале, вывела меня на нижнюю площадку черной институтской
лестницы, я поняла, что мне помешали бежать, и желанная свобода снова потеряна…
Я осторожно выбралась из дортуара, бесшумно сбежала с
лестницы и очутилась на темной площадке — перед дверью подвального помещения. Здесь я перевела дух и, осенив себя широким крестом, вошла
в длинную, неуютную комнату, освещенную дрожащим светом ночника, где стояло не меньше сорока кроватей. Обитательницы
подвала крепко спали. Но риск оставался, ведь каждую минуту любая из них могла проснуться и, обнаружив здесь чужого человека, заподозрить меня
в чем только ни вздумается…
От меня требовалось: одеться поскорее, закутаться с головой
в «собственную» пуховую шаль, привезенную из Гори, спуститься до нижнего этажа по черной
лестнице, попасть
в подвал, где было спальное помещение женской прислуги, оттуда —
в дальний угол сада, где имелась крошечная калитка, которую никогда не закрывали на ключ и… я была бы спасена.
В самую полночь, когда все улеглись бы спать, баронесса должна была на веревочной
лестнице спуститься из окна, бежать через сад, там переодеться крестьянином и под этим видом достигнуть ближайшей рощи, где должен был ожидать ее проводник с надежным конем; между тем огонь, по проведенной неприметно пороховой дорожке, пробежав сквозь разбитое
в подвале окно, коснулся бы нескольких бочонков с порохом.