Неточные совпадения
Губернии было хорошо, и ему было хорошо,
хотя, конечно, нет в жизни пути, а тем более пути губернаторского, без терния; а потому и на долю генерал-лейтенанта тоже выпало несколько шипов.
Жевакин. А
лейтенант морской службы в отставке, Балтазар Балтазаров Жевакин-второй. Был у нас еще другой Жевакин, да тот еще прежде моего вышел в отставку: был ранен, матушка, под коленком, и пуля так странно прошла, что коленка-то самого не тронула, а по жиле прохватила — как иголкой сшило, так что, когда, бывало, стоишь с ним, все кажется, что он
хочет тебя коленком сзади ударить.
Колибри вдруг легко подпрыгнула и, проворно вскинув обе руки вокруг шеи молодого
лейтенанта, не поцеловала, а словно клюнула его в губы. Он
хотел поцеловать ее в свою очередь, но она мгновенно отскочила прочь и стала за диванчик.
Все откровенно сознались, что хочется. Особенно горячо высказались
лейтенант Невзоров, старший механик и артиллерист Захар Петрович. Первые два жаждали свидания с женами, а Захар Петрович страстно
хотел обнять своего сынишку.
По случаю шторма варки горячей пищи не было. Да почти никто и не
хотел есть. Старики-матросы, которых не укачало, ели холодную солонину и сухари, и в кают-компании подавали холодные блюда, и за столом сидело только пять человек: старший офицер, старик-штурман, первый
лейтенант Поленов, артиллерист да мичман Лопатин, веселый и жизнерадостный, могучего здоровья, которого, к удивлению Степана Ильича, даже качка Немецкого моря не взяла.
И
лейтенант был бледен,
хотя и старался сохранить бодрый вид.
Молодой
лейтенант, видимо, был несколько взволнован,
хотя и старался скрыть это. Но Володя заметил это волнение и в побледневшем лице
лейтенанта, и в его тревожном взгляде, который то и дело пытливо всматривался то в капитана, то в старшего штурмана, словно бы желая на их лицах прочесть, нет ли серьезной опасности, и выдержит ли корвет эту убийственную трепку.
Петербургские вельможные друзья в благодарность за резвых рысаков предлагали Луповицкому выхлопотать его сыновьям звание пажей, но Александр Федорыч, до поездки в Петербург сильно тосковавший, что, не будучи генерал-лейтенантом, не может отдать детей в пажеский корпус, и слышать теперь о том не
хотел.
В Риме русский
лейтенант Христенек искал моего знакомства, но я не
хотела иметь с ним никаких сношений, пока не узнала, что он прислан ко мне с поручением от графа Орлова.
— И то правда: расстрелять его мы всегда успеем, a сейчас, ей Богу же, чертовски хочется спать. Свяжите мальчишку и пусть ждет своей участи до рассвета. Но что
хотите, a не к каким
лейтенантам фон Шульцам, по-моему, не стоит его тащить, управимся и своими силами, право, нечего из-за такой мелюзги беспокоить господина
лейтенанта.
— Послушайте, — взволнованно заговорил Игорь, — я прошу вас об одном… Я не шпион, a только разведчик, и не заслуживаю той позорной казни, которой вы
хотите подвергнуть меня… Каждый истинный сын отечества поступил бы на моем месте так же, как и я. Это не преступление, a исполнение долга… Послушайте, господин
лейтенант, неужели вы не можете дать своего начальнического приказа, и велеть меня расстрелять, как солдата, a не как преступника, предателя, или шпиона?
Снабженный нужными приказаниями от генерал-фельдвахтмейстера, которого нашел я на пути в Пернов, и сопутствуемый штык-юнкером [Штык-юнкер — в старину чин в артиллерии между сержантом и
лейтенантом (нем.).] и двумя пушкарями, выбранными мне в подмогу его превосходительством из искуснейших и опытнейших в защите крепостей, я спешил в Мариенбург тем более, что
хотел еще вас перенять на дороге.
Иван Иванович не знал, с чего начать, но подумав немного, поехал,
хотя уже довольно поздно, к генерал-лейтенанту Данилову и, рассказав в чем дело, просил его превосходительство уволить его
хотя на четыре дня в Петербург, на что тот и согласился,
хотя выразил мнение, что все хлопоты отделаться от графа ни к чему не поведут, тем более, что высочайший приказ уже состоялся, но все-таки приказал снабдить билетом.