Неточные совпадения
Часто, выбившись из сил, приходил он отдыхать к нам;
лежа на полу с двухлетним ребенком, он играл с ним целые часы. Пока мы были втроем, дело шло как нельзя лучше, но при звуке колокольчика судорожная гримаса пробегала по лицу его, и он беспокойно оглядывался и искал шляпу; потом оставался, по славянской слабости. Тут одно слово, замечание, сказанное не по нем, приводило к самым оригинальным
сценам и спорам…
Человек, ехавший
на дрожках, привстал, посмотрел вперед и, спрыгнув в грязь, пошел к тому, что
на подобных улицах называется «тротуарами». Сделав несколько шагов по тротуару, он увидел, что передняя лошадь обоза
лежала, барахтаясь в глубокой грязи. Около несчастного животного, крича и ругаясь, суетились извозчики, а в сторонке, немножко впереди этой
сцены, прислонясь к заборчику, сидела
на корточках старческая женская фигура в ватошнике и с двумя узелками в белых носовых платках.
И действительно, в то самое время, как между Марьей Петровной и Митенькой происходила описанная выше
сцена, Сенечка
лежал на кровати в Петенькиной комнате и, несмотря
на ощущаемую в желудке тяжесть, никак-таки не мог сомкнуть глаза свои.
Одним утром, не зная, что с собой делать, он
лежал в своем нумере, опершись грудью
на окно, и с каким-то тупым и бессмысленным любопытством глядел
на улицу,
на которой происходили обыкновенные
сцены: дворник противоположного дома, в ситцевой рубахе и в вязаной фуфайке, лениво мел мостовую; из квартиры с красными занавесками, в нижнем этаже, выскочила, с кофейником в руках, растрепанная девка и пробежала в ближайший трактир за водой; прошли потом похороны с факельщиками, с попами впереди и с каретами назади, в которых мелькали черные чепцы и белые плерезы.
Обстановка первого акта. Но комнаты Пепла — нет, переборки сломаны. И
на месте, где сидел Клещ, нет наковальни. В углу, где была комната Пепла,
лежит Татарин, возится и стонет изредка. За столом сидит Клещ; он чинит гармонию, порою пробуя лады.
На другом конце стола — Сатин, Барон и Настя. Пред ними бутылка водки, три бутылки пива, большой ломоть черного хлеба.
На печи возится и кашляет Актер. Ночь.
Сцена освещена лам — пой, стоящей посреди стола.
На дворе — ветер.
Комната Ольги и Ирины. Налево и направо постели, загороженные ширмами. Третий час ночи. За
сценой бьют в набат по случаю пожара, начавшегося уже давно. Видно, что в доме еще не ложились спать.
На диване
лежит Маша, одетая, как обыкновенно, в черное платье. Входят Ольга и Анфиса.
Автор хочет соединить руки Коломбины и Пьеро. Но внезапно все декорации взвиваются и улетают вверх. Маски разбегаются. Автор оказывается склоненным над одним только Пьеро, который беспомощно
лежит на пустой
сцене в белом балахоне своем с красными пуговицами. Заметив свое положение, автор убегает стремительно.
Тася с трудом поднялась с постели и начала одеваться. Боль во всем теле, утихшая было
на время, пока она
лежала, возобновилась снова с удвоенной силой. С большим напряжением надела Тася короткие, обтяжные панталончики и туфли, приладила шапочку
на своих стриженых кудрях и вышла в темный проход, ведущий
на сцену.
Второй час ночи. Опять она одна, в своей комнате, разделенной, как и там, в розовом предводительском доме губернского города,
на две половины высокою драпировкой. И так же, как там, в ночь бурной
сцены, она
лежит в фланелевом халатике,
на кровати. Вся квартира замерла. В передней сонный лакей ждет возвращения Александра Ильича с вечера.
Надо, впрочем, отдать справедливость директору, что несмотря
на то, что он
на первых же порах отличил от других новую ученицу и стал явно и настойчиво за нею ухаживать, это не помешало ему убедиться в ее музыкальной неподготовленности и маленьком голоске, и сдать ее в класс драматического искусства,
на руки Марина — своего безопасного соперника в ферлакурстве, уверив Александру Яковлевну, что лишаясь ее как ученицы, он приносит жертву
на алтарь искусства, так как у нее, по его мнению, разделенному с Мариным — авторитетом в этом деле, — несомненные задатки драматической актрисы, и
на его совести
лежал бы грех лишения отечественной
сцены ее лучшего будущего украшения.
Во глубине
сцены,
на пышной постели и богатой кровати, убранной малиновым штофным занавесом,
лежала коза, самая хорошенькая из козьего прекрасного пола.
Ирена продолжала
лежать недвижимо в своем роскошном будуаре. Мысли ее, несмотря
на тяжесть головной боли, были всецело поглощены описанной нами последней
сценой с Олениным.