Неточные совпадения
И она привела Павла
в спальную Еспера Иваныча, окна которой были закрыты спущенными зелеными шторами, так что
в комнате царствовал
полумрак. На одном кресле Павел увидел сидящую Мари
в парадном платье, приехавшую, как видно, поздравить новорожденного. Она похудела очень и заметно была страшно утомлена. Еспер Иваныч
лежал, вытянувшись, вверх лицом на постели; глаза его как-то бессмысленно блуждали по сторонам; самое лицо было налившееся, широкое и еще более покосившееся.
На клоке марли на столе
лежал шприц и несколько ампул с желтым маслом. Плач конторщика донесся из-за двери, дверь прикрыли, фигура женщины
в белом выросла у меня за плечами.
В спальне был
полумрак, лампу сбоку завесили зеленым клоком.
В зеленоватой тени
лежало на подушке лицо бумажного цвета. Светлые волосы прядями обвисли и разметались. Нос заострился, и ноздри были забиты розоватой от крови ватой.
Я вошел
в комнату Пасынкова. Он не
лежал, а сидел на своей постели, наклонясь всем туловищем вперед, тихо разводил руками, улыбался и говорил, все говорил голосом беззвучным и слабым, как шелест тростника. Глаза его блуждали. Печальный свет ночника, поставленного на полу и загороженного книгою,
лежал недвижным пятном на потолке; лицо Пасынкова казалось еще бледнее
в полумраке.
Висленеву стало так грустно, так досадно, даже так страшно, что он не выдержал и
в сумерки второго дня своего пребывания
в Париже сбежал с своей мансарды и толкнулся
в двери Бодростиной. К великому его счастию, двери эти на сей раз были не заперты, и Иосаф Платонович, получив разрешение взойти, очутился
в приятном
полумраке пред самою Глафирой, которая
лежала на мягком оттомане пред тлеющим камином и грациозно куталась
в волнистом пледе.
Проснулся я
в начале двенадцатого и долго еще
лежал в постели.
В комнате
полумрак, яркое полуденное солнце пробирается сквозь занавески и играет на стекле графина; тихо; снизу издалека доносятся звуки рояля… Чувствуешь себя здоровым и бодрым, на душе так хорошо, хочется улыбаться всему. Право, вовсе не трудно быть счастливым!
Варвара Васильевна
лежала в отдельной палате. На окне горел ночник, заставленный зеленою ширмочкою,
в комнате стоял зеленоватый
полумрак. Варвара Васильевна, бледная, с сдвинутыми бровями,
лежала на спине и
в бреду что-то тихо говорила. Лицо было покрыто странными прыщами, они казались
в темноте большими и черными. У изголовья сидела Темпераментова, истомленная двумя бессонными ночами. Доктор шепотом сказал...
Андрей Иванович,
в ожидании Александры Михайловны, угрюмо
лежал на кровати. Он уж и сам теперь не надеялся на успех. Был хмурый мартовский день,
в комнате стоял
полумрак; по низкому небу непрерывно двигались мутные тени, и трудно было определить, тучи ли это или дым. Сырой, тяжелый туман, казалось, полз
в комнату сквозь запертое наглухо окно, сквозь стены, отовсюду. Он давил грудь и мешал дышать. Было тоскливо.
К ночи Ордынцев
лежал в сильной мигрени. Вера Дмитриевна ухаживала за ним, клала на голову горячие компрессы. С бережной любовью она вглядывалась
в полумраке в его бледный, холодный лоб и думала, какой это хрупкий и тонкий инструмент — сильно работающий, мозг, и как нужно его лелеять.
В самой комнате, куда вошли Суворов и Марья Петровна, царил
полумрак. Нагорелая сальная свеча, стоявшая на столе, невдалеке от кровати, бросала на последнюю какой-то красноватый отблеск. Глаша
лежала разметавшись, и обострившиеся, как у покойницы, черты лица носили какое-то страдальческое выражение, закрытые глаза оттенялись темной полосой длинных ресниц, пересохшие губы были полуоткрыты.