Неточные совпадения
Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров уперся
лбом в
стекло окна. Он задыхался; все тело его видимо трепетало. Но это было не трепетание юношеской робости, не сладкий ужас первого признания овладел им: это страсть в нем билась, сильная и тяжелая — страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей… Одинцовой стало и страшно и жалко его.
Клим остался с таким ощущением, точно он не мог понять, кипятком или холодной водой облили его? Шагая по комнате, он пытался свести все слова, все крики Лютова к одной фразе. Это — не удавалось, хотя слова «удирай», «уезжай» звучали убедительнее всех других. Он встал у окна, прислонясь
лбом к холодному
стеклу. На улице было пустынно, только какая-то женщина, согнувшись, ходила по черному кругу на месте костра, собирая угли в корзинку.
Смахивая платком слезы, она ушла. Самгин подошел к запотевшему окну, вытер
стекло и приложился к
стеклу лбом, вспоминая: когда еще он был так взволнован? Когда Варвара сделала аборт?
Туробоев встал, посмотрел в окно, прижавшись к
стеклу лбом, и вдруг ушел, не простясь ни с кем.
Чувствуя приятное головокружение, Самгин прижался
лбом к
стеклу.
Вагон встряхивало, качало, шипел паровоз, кричали люди; невидимый в темноте сосед Клима сорвал занавеску с окна, обнажив светло-голубой квадрат неба и две звезды на нем; Самгин зажег спичку и увидел пред собою широкую спину, мясистую шею, жирный затылок; обладатель этих достоинств, прижав
лоб свой к
стеклу, говорил вызывающим тоном...
Самгин вспомнил, что она не первая говорит эти слова, Варвара тоже говорила нечто в этом роде. Он лежал в постели, а Дуняша, полураздетая, склонилась над ним, гладя
лоб и щеки его легкой, теплой ладонью. В квадрате верхнего
стекла окна светилось стертое лицо луны, — желтая кисточка огня свечи на столе как будто замерзла.
— Как потрясен, — сказал человек с французской бородкой и, должно быть, поняв, что говорить не следовало, повернулся к окну, уперся
лбом в
стекло, разглядывая тьму, густо закрывшую окна.
Действительно, темная фигура, прислонясь
лбом к
стеклу, глядела в полутьму улицы, как бы спрашивая: «Кто там? Чего мне ждать? Кто придет?»
Два человека сидели за столом за чайным прибором и белого
стекла бутылкой, обтирали со
лбов испарину и что-то миролюбиво высчитывали.
Я подошел к окну, приложил
лоб к мерзлому
стеклу и помню, что мне
лоб обожгло льдом, как огнем.
Сам он впился глазом в замочную скважину и тихо, с наслаждением шпионит за классом, стараясь только, чтобы торчащий над его
лбом хохолок волос не показался в дверном
стекле.
Мать, полуголая, в красной юбке, стоит на коленях, зачесывая длинные мягкие волосы отца со
лба на затылок черной гребенкой, которой я любил перепиливать корки арбузов; мать непрерывно говорит что-то густым, хрипящим голосом, ее серые глаза опухли и словно тают,
стекая крупными каплями слез.
Лоб его странно светился; брови высоко поднялись; косые глаза пристально смотрели в черный потолок; темные губы, вздрагивая, выпускали розовые пузыри; из углов губ, по щекам, на шею и на пол
стекала кровь; она текла густыми ручьями из-под спины.
Я отвернулся, прислонился
лбом к
стеклу. На черном, мокром зеркале дрожали огни, фигуры, искры. Нет: это — я, это — во мне… Зачем Он меня? Неужели Ему уже известно о ней, обо мне, обо всем?
На углу — плотная кучка Иисус-Навинов стояла, влипши
лбами в
стекло стены. Внутри на ослепительно белом столе уже лежал один. Виднелись из-под белого развернутые желтым углом босые подошвы, белые медики — нагнулись к изголовью, белая рука — протянула руке наполненный чем-то шприц.
Она вновь подошла к окну и прислонилась горячим
лбом к холодному
стеклу.
Тут и я испугался до онемения: мне показалось, что у окна во двор, спиной ко мне, стоит кухарка, наклонив голову, упираясь
лбом в
стекло, как стояла она живая, глядя на петушиный бой.
Этот человек знал простой смысл всех мудрых слов, у него были ключи ко всем тайнам. Поправив очки двумя пальцами, он пристально смотрел сквозь толстые
стекла в глаза мне и говорил, словно мелкие гвозди вбивая в мой
лоб.
Отошел, запер Лермонтова в ящик своего стола и принялся за работу. В мастерской было тихо, люди осторожно расходились к своим столам; Ситанов подошел к окну, прислонился
лбом к
стеклу и застыл, а Жихарев, снова отложив кисть, сказал строгим голосом...
Елена то сидела на кровати, обняв колени руками и положив на них голову, то подходила к окну, прикладывалась горячим
лбом к холодному
стеклу и думала, думала, до изнурения думала все одни и те же думы.
— Радуются! — сказал тот, упираясь
лбом в
стекло окна.
Во всех трех окнах ярко блеснула молния, и вслед за этим раздался оглушительный, раскатистый удар грома, сначала глухой, а потом грохочущий и с треском, и такой сильный, что зазвенели в окнах
стекла. Лаевский встал, подошел к окну и припал
лбом к
стеклу. На дворе была сильная, красивая гроза. На горизонте молнии белыми лентами непрерывно бросались из туч в море и освещали на далекое пространство высокие черные волны. И справа, и слева, и, вероятно, также над домом сверкали молнии.
Как ошеломленный ударом в голову, выскочил я в другую комнату и прислонился
лбом к темному запотевшему
стеклу. В глазах у меня вертелись тонкие огненные кольца, мелькал белый лобик Мани и ее маленькая закушенная губка.
Снаружи свободными оставались только руки, все тело вместе с неподвижными ногами было заключено в сплошной голубой эмалевый гроб громадной тяжести; голубой огромный шар, с тремя
стеклами передним и двумя боковыми — и с электрическим фонарем на
лбу, скрывал его голову; подъемный канат, каучуковая трубка для воздуха, сигнальная веревка, телефонная проволока и осветительный провод, казалось, опутывали весь снаряд и делали еще более необычайной и жуткой эту мертвую, голубую, массивную мумию с живыми человеческими руками.
Владимир Сергеич подошел к окну и приложился
лбом к холодному
стеклу. Его собственное лицо тускло глянуло на него с надворья, словно в черную завесу уперлись его глаза, и только спустя немного времени мог он различить на беззвездном небе ветки деревьев, порывисто крутившиеся среди мрака. Их тормошил неугомонный ветер.
Меркулов протирает рукавом шинели
стекло, прижимается к нему
лбом и загораживает глаза с обеих сторон ладонями, чтобы не мешало отражение ночника.
И надо сказать, усердно исполнял он свою обязанность: на дворе у него никогда ни щепок не валялось, ни copy; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под его начальство разбитая кляча-водовозка, он только двинет плечом — и не только телегу, самое лошадь спихнет с места; дрова ли примется он колоть, топор так и звенит у него, как
стекло, и летят во все стороны осколки и поленья; а что насчет чужих, так после того, как он однажды ночью, поймав двух воров, стукнул их друг о дружку
лбами, да так стукнул, что хоть в полицию их потом не веди, все в околотке [В околотке — в окружности, в окрестности.] очень стали уважать его; даже днем проходившие, вовсе уже не мошенники, а просто незнакомые люди, при виде грозного дворника отмахивались и кричали на него, как будто он мог слышать их крики.
С сосущим чувством: обману-ул! — стою, упершись
лбом в первый низкий квадрат окна, жгу себе глаза удерживаемыми слезами, и опустив, наконец, глаза, чтобы отпустить, наконец, слезы… — на ватном дне окна, между двумя рамами, в зеленоватом
стекле, как в спирту! — целая россыпь крохотных серых скачущих, страшно-веселых, вербных, с рожками-с-ножками, все окно превративших в вербную чертикову бутыль.
Торбецкий делал вид, что смотрит в окно на улицу так, от безделия, но в действительности старался заглянуть влево, где находился невидимый подъезд, и прижимался
лбом к самому
стеклу.
Кучка малышей-стрижек сгруппировалась у одного из окон и, приникнув захолодевшими
лбами к
стеклу, смотрят не отрываясь на притягивающую их с высоты своего небесного терема красавицу звезду, тихо перешептываясь между собою.
Собственный дом ей представлялся давно покинутым раем, в который уже нельзя вернуться, и бедная девушка, прислонясь
лбом к холодному
стеклу окна, с замирающим сердцем думала: пусть вернется Подозеров, и я скажу ему, чтоб он взял меня с собой, и уеду в город.
Кругом дышали, храпели и бормотали во сне люди. Комната медленно наполнялась удушливою, прелою вонью. Лампочка с надтреснутым
стеклом тускло светила на наклоненную голову Александры Михайловны. За последние месяцы, после смерти Андрея Ивановича, она сильно похудела и похорошела: исчезла распиравшая ее полнота, на детски-чистый
лоб легла дума, лицо стало одухотворенным и серьезным.
Ему стало так душно, что он подошел к окну, отодвинул кресло и приложился
лбом к холодному
стеклу.
Случай был такой, что Пик совершенно потерялся, убежал в холодный зал и, прислонясь
лбом к покрытому изморозью оконному
стеклу, проплакал всю ночь.
Так все говорил, а сам плакал и потом вдруг приложил
лоб к оконному
стеклу, вздохнул и побежал из комнаты.
Увидав недавно у Плодомасоза нумер французской газеты „Union Chrétienne“, что французам наше православие втолковывает, я поначалу улыбнулся, но, слова Ахиллы вспомнив, прислонился
лбом к оконному
стеклу, дабы слез моих не видно было, и плакался о сем горько.