Неточные совпадения
В такие минуты родятся особенно чистые, легкие мысли, но они тонки, прозрачны, словно паутина, и неуловимы словами. Они вспыхивают и исчезают быстро, как падающие звезды, обжигая
душу печалью о чем-то,
ласкают ее, тревожат, и тут она кипит, плавится, принимая свою форму на всю жизнь, тут создается ее лицо.
Вы знаете мои правила! Вам известно, что я не могу быть предан не всецело! Ежели я кому-нибудь предаюсь, то делаю это безгранично… беззаветно! Я весь тут. Я люблю, чтоб начальник
ласкал меня, и ежели он
ласкает, то отдаюсь ему совсем! Если сегодня я отдаюсь
душой судебному генералу, то его одного и люблю, и всех его соперников ненавижу! Но ежели завтра меня полюбит контрольный генерал, то я и его буду любить одного, и всех его соперников буду ненавидеть!
Княжна любит детей. Часто она затевает детские вечеринки и от
души занимается маленькими своими гостями. Иногда случается ей посадить себе на колени какого-нибудь туземного малютку; долго она нянчится с ним, целует и
ласкает его; потом как будто задумается, и вдруг начнет целовать, но как-то болезненно, томительно. «Ишь как ее разобрало! — глубокомысленно замечают крутогорцы, — надо, ох, надо Антигоне мужа!»
Теперь, когда я пишу эти строки, мою руку удерживает воспитанный во мне с детства страх — показаться чувствительным и смешным; когда мне хочется
ласкать и говорить нежности, я не умею быть искренним. Вот именно от этого страха и с непривычки я никак не могу выразить с полной ясностью, что происходило тогда в моей
душе.
Всюду блеск, простор и свобода, весело зелены луга, ласково ясно голубое небо; в спокойном движении воды чуется сдержанная сила, в небе над нею сияет щедрое солнце мая, воздух напоен сладким запахом хвойных деревьев и свежей листвы. А берега всё идут навстречу,
лаская глаза и
душу своей красотой, и всё новые картины открываются на них.
Негина. А затем, что у него очень много нежности в
душе и что ему, видишь ты,
ласкать некого.
Дулебов. Очень просто. Разве вы не замечаете? Я люблю вас… Лелеять вас, баловать… это было бы для меня наслаждением… это моя потребность; у меня очень много нежности в
душе, мне нужно
ласкать кого-нибудь, я без этого не могу. Ну, подойдите же ко мне, мой птенчик!
Потом красавица жена, ему преданная и постоянно удивляющаяся его героизму и возвышенным чувствам; мимоходом под шумок, — внимание какой-нибудь графини из «высшего общества», в которое он непременно попадет через брак свой с Зиной, вдовой князя К., вице-губернаторское место, денежки, — одним словом, все, так красноречиво расписанное Марьей Александровной, еще раз перешло через его вседовольную
душу,
лаская, привлекая ее и, главное, льстя его самолюбию.
Невольно страх в
душе ласкаешь…
Я — молчу, а несказанно рад; для меня это свобода от всего, что тяготило
душу, а главное — от дорогого тестя. Дома — радость Ольгина; плачет и смеётся, милая, хвалит меня и
ласкает, словно я медведя убил.
Торопливо горят звёзды, чтобы до восхода солнца показать всю красоту свою; опьяняет,
ласкает тебя любовь и сон, и сквозь
душу твою жарко проходит светлый луч надежды: где-то есть прекрасный бог!
Он убивает старцев и детей,
Невинных дев и юных матерей
Ласкает он кровавою рукою,
Но жены гор не с женскою
душою!
Во всю болезнь матери он не хотел идти прочь от ее постели; сидел, стоял подле нее; глядел беспрестанно ей в глаза; спрашивал: «Лучше ли тебе, милая?» — «Лучше, лучше», — говорила она, пока говорить могла, — смотрела на него: глаза ее наполнялись слезами — смотрела на небо — хотела
ласкать любимца
души своей и боялась, чтобы ее болезнь не пристала к нему — то говорила с улыбкою: «Сядь подле меня», то говорила со вздохом: «Поди от меня!..» Ах!
В сумраке
души, в памяти, искрами вспыхивали разные слова, кружились, как пчелы, одни исчезали, другие соединялись живою цепью, слагали песню — Симе было жутко и приятно, тихая радость
ласкала сердце.
«Да что я ему?.. что такое во мне?..» Только уверившись, что его
ласкают от
души, выказывают расположение искреннее, он решался сблизиться с человеком.
Марфа садится за стол с детьми своими;
ласкает их, целует Ксению и всю
душу свою изливает в искренних разговорах.
Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки, —
Наружно погружась в их блеск и суету,
Ласкаю я в
душе старинную мечту,
Погибших лет святые звуки.
Степан Петрович с каким-то особенным соболезнованием
ласкал ее и заглядывал ей в глаза, когда она к нему приезжала, — не расспрашивал ее ни о чем, но чаще вздыхал, расхаживал по комнате, и его «брау, брау!» не звучало, как прежде, невозмутимым спокойствием
души, удалившейся от всего земного.
Любовь!.. Но знаешь ли, какое
Блаженство на земле второе
Тому, кто всё похоронил,
Чему он верил; что любил!
Блаженство то верней любови,
И только хочет слез да крови.
В нем утешенье для людей,
Когда умрет другое счастье;
В нем преступлений сладострастье,
В нем ад и рай
души моей.
Оно при нас всегда, бессменно;
То мучит, то
ласкает нас…
Нет, за единый мщенья час,
Клянусь, я не взял бы вселенной!
Наташа бросается к обезумевшей матери,
ласкает ее, твердит бессмысленные ласкательные слова и через слова эти льет в
душу матери любовь и жизнь.
Я развращен был в
душе, с вожделением смотрел на красивых женщин, которых встречал на улицах, с замиранием сердца думал, — какое бы это было невообразимое наслаждение обнимать их, жадно и бесстыдно
ласкать. Но весь этот мутный душевный поток несся мимо образов трех любимых девушек, и ни одна брызг а не попадала на них из этого потока. И чем грязнее я себя чувствовал в
душе, тем чище и возвышеннее было мое чувство к ним.
Кружится голова. Как темно, как жарко! Гибкая змея вьется в темноте. Яд сочится из скрытых зубов, и смотрят в
душу мерцающие, зеленые глаза. Темнота рассеивается, глубоко внизу мелькает таинственный свет. Все кругом изменяется в жутком преображении. Грозное веселье загорается в ее глазах, как в первый раз, когда она
ласкала рукою сталь револьвера. И вдруг мы становимся неожиданно близкими. И идет безмолвный разговор.
Умер отец, я постарела; всё что нравилось,
ласкало, давало надежду — шум дождя, раскаты грома, мысли о счастье, разговоры о любви, — всё это стало одним воспоминанием, и я вижу впереди ровную, пустынную даль: на равнине ни одной живой
души, а там на горизонте темно, страшно…
Марк расхохотался, охватил Нинку за плечи и стал горячо целовать. Она удивленно и обиженно отстранилась. Хотелось продолжать говорить о том важном, чем она жила и во что необходимо было посвятить Марка, непонятно было, чего он расхохотался. Но он еще горячей припал к ее губам, целовал,
ласкал и вскоре в страстный вихрь увлек
душу Нинки.
Он напряг всю силу своей воли, чтобы снова не броситься на нее, но не для объятий и ласк, а для того, чтобы
задушить ее теми же руками, которыми только что
ласкал ее.
Глаза Владимира остановились на подписи. Равнодушный к имени Софии в устах коварного старца, он теперь приложился устами к этому имени, начертанному ее собственной рукой. Как часто эта рука
ласкала его!.. Тысячи сладких воспоминаний втеснились в его
душу; долго, очень долго вилась цветочная цепь их, пока наконец не оборвалась на памяти ужасного злодеяния… Здесь он, как бы опомнившись, повел ладонью по горевшему лбу и произнес с ужасом...
Пизонский раскладывал все это с чувством, весьма близким к некоторому блаженству: все это было в его глазах так хорошо, так богато и нарядно, что он не мог не радоваться. И тихий вечер нес спокойствие в детскую
душу старца, и длинные тени насажденных его рукою деревьев обнимали и
ласкали его, и все ему казалось счастливым, и все как будто с ним ликовало и радовалось.