Неточные совпадения
Порфирий положил щенка на пол, который, растянувшись на все четыре
лапы, нюхал
землю.
— Ну так купи собак. Я тебе продам такую пару, просто мороз по коже подирает! Брудастая, [Брудастая — «собака с усами и торчащей шерстью». (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] с усами, шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость ребр уму непостижимая,
лапа вся в комке,
земли не заденет.
Потом пароход круто повернул за пригорок, ощетиненный елями, и город исчез, точно стертый с
земли мохнатой, черной
лапой.
Медведь тер морду
лапами, кричал тоненьким голосом, валялся по
земле и затем вновь принимался за ту же работу.
Слышен собачий визг. Очумелов глядит в сторону и видит: из дровяного склада купца Пичугина, прыгая на трех ногах и оглядываясь, бежит собака. За ней гонится человек в ситцевой крахмальной рубахе и расстегнутой жилетке. Он бежит за ней и, подавшись туловищем вперед, падает на
землю и хватает собаку за задние
лапы. Слышен вторично собачий визг и крик: «Не пущай!» Из лавок высовываются сонные физиономии, и скоро около дровяного склада, словно из
земли выросши, собирается толпа.
С нырка начинаются утиные породы, которые почти лишены способности ходить по
земле:
лапы их так устроены, что ими ловко только плавать, то есть гресть, как веслами; они посажены очень близко к хвосту и торчат в заду.
В это мгновение я увидел другого орлана, направляющегося к той же лиственице. Царственный хищник, сидевший на дереве, разжал
лапы и выпустил свою жертву. Небольшое животное, величиною с пищуху, полетело вниз и ударилось о
землю с таким шумом, с каким падают только мертвые тела.
Подлесок состоял из редких кустарников, главным образом из шиповника, березы Миддендорфа и сорбарии. Кое-где виднелись пионы и большие заросли грубых осок и папоротников. Почти все деревья имели коренастую и приземистую форму. Обнаженные корни их, словно гигантские
лапы каких-то чудовищ, скрывающихся в
земле, переплетались между собою как бы для того, чтобы крепче держаться за камни.
Большой рыжий пес с длинной блестящей шерстью и черной мордой то скачет на девушку передними
лапами, туго натягивая цепь и храпя от удушья, то, весь волнуясь спиной и хвостом, пригибает голову к
земле, морщит нос, улыбается, скулит и чихает от возбуждения.
Выйдут на берег покатый
К русской великой реке —
Свищет кулик вороватый,
Тысячи
лап на песке;
Барку ведут бечевою,
Чу, бурлаков голоса!
Ровная гладь за рекою —
Нивы, покосы, леса.
Легкой прохладою дует
С медленных, дремлющих вод…
Дедушка
землю целует,
Плачет — и тихо поет…
«Дедушка! что ты роняешь
Крупные слезы, как град?..»
— Вырастешь, Саша, узнаешь!
Ты не печалься — я рад…
Дальше поднимались десятки всевозможных труб и правильными рядами горбились крыши отдельных корпусов, точно броня чудовища, которое железными
лапами рвало
землю, оглашая воздух на далекое расстояние металлическим лязгом, подавленным визгом вертевшегося железа и сдержанным ворчанием.
И деревья, как свечки, — в самое небо; как на корявых
лапах присевшие к
земле пауки; как немые зеленые фонтаны…
Один удар медвежьей
лапы свалил князя на
землю, другой своротил бы ему череп, но, к удивлению своему, князь не принял второго удара и почувствовал, что его обдала струя теплой крови.
Я попробовал раз ее приласкать; это было для нее так ново и неожиданно, что она вдруг вся осела к
земле, на все четыре
лапы, вся затрепетала и начала громко визжать от умиления.
Надо мною звенит хвойный лес, отряхая с зеленых
лап капли росы; в тени, под деревьями, на узорных листьях папоротника сверкает серебряной парчой иней утреннего заморозка. Порыжевшая трава примята дождями, склоненные к
земле стебли неподвижны, но когда на них падает светлый луч — заметен легкий трепет в травах, быть может, последнее усилие жизни.
Вместе с
землёю в могилу падали светлые, крупные капли с тонких веток берёзы, с широких
лап празднично нарядной, чисто омытой сосны.
Существо на вывернутых
лапах, коричнево-зеленого цвета, с громадной острой мордой, с гребенчатым хвостом, все похожее на страшных размеров ящерицу, выкатилось из-за угла сарая и, яростно перекусив ногу Полайтису, сбило его на
землю.
Кто-то угодливо сунул в руки Алексея острый, плотничный топор, припрыгивая, остробородый деверь ударил его по
лапе, по другой, медведь рявкнул, опустился на изрубленные
лапы, из них направо и налево растекалась кровь, образуя на утоптанной
земле густо-красные пятна.
Дворник снял Кучумовы
лапы с колен своих, отодвинул собаку ногой; она, поджав хвост, села и скучно дважды пролаяла. Трое людей посмотрели на неё, и один из них мельком подумал, что, может быть, Тихон и монах гораздо больше жалеют осиротевшую собаку, чем её хозяина, зарытого в
землю.
Вот он идёт рядом с Мироном по двору фабрики к пятому корпусу, этот корпус ещё только вцепился в
землю, пятый палец красной кирпичной
лапы; он стоит весь опутанный лесами, на полках лесов возятся плотники, блестят их серебряные топоры, блестят стеклом и золотом очки Мирона, он вытягивает руку, точно генерал на старинной картинке ценою в пятачок, Митя, кивая головою, тоже взмахивает руками, как бы бросая что-то на
землю.
До нашей цепи долетел слух, что Сганарель весь «опалился» и что он закрыл глаза
лапами и лег вплотную в угол к
земле, так что «его не стронуть».
Оба с минуту молчали, неторопливо и громко схлёбывая с блюдечек чай; над ними широко раскинула тёмно-зелёные
лапы двойная крона сосны, — её рыжий ствол на высоте аршин четырёх от
земли раздвоился, образуя густой шатёр.
— Обняла, — говорю, —
земля человека чёрными
лапами своими и выжимает из него живую свободную душу, и вот видим мы пред собою жадного раба…
А жаба все карабкалась выше. Но там, где кончались старые стволы и начинались молодые ветви, ей пришлось немного пострадать. Темно-зеленая гладкая кора розового куста была вся усажена острыми и крепкими шипами. Жаба переколола себе о них
лапы и брюхо и, окровавленная, свалилась на
землю. Она с ненавистью посмотрела на цветок…
В ненастное время и к осени грибы отдаляются от деревьев и охотнее растут по опушкам и голым горам — на отскочихе, как выражается народ, — а в сухую и жаркую погоду грибы жмутся под тень и даже под ветви дерев, особенно елей, которые расстилают свои сучья, как
лапы по
земле, отчего крестьяне и называют их лапником и рубят без пощады и без вреда дереву на всякие свои потребности; они даже утверждают, что ель лучше и скорее достигает строевой величины, если ее подходить, то есть обрубить нижние ветви.
Одни куры, не боясь жары, кое-как убивали время, разгребая
лапами сухую
землю против кухонного крыльца, в которой, как они отлично знали, не было уже ни одного зернышка; да и то петуху, должно быть, приходилось плохо, потому что иногда он принимал глупый вид и во все горло кричал: «какой ска-ан-да-ал!!»
И когда вырыл яму, то
лапами завалил в яму черепаху и закопал
землею.
Нагибаясь к
земле за шапкой, я увидел на снегу отпечатки больших тигровых
лап.
Хыча лежала на спине, а над нею стояла большая рысь. Правая
лапа ее была приподнята как бы для нанесения удара, а левой она придавила голову собаки к
земле. Пригнутые назад уши, свирепые зеленовато-желтые глаза, крупные оскаленные зубы и яростное хрипение делали ее очень страшной. Глегола быстро прицелился и выстрелил. Рысь издала какой-то странный звук, похожий на фырканье, подпрыгнула кверху и свалилась на бок. Некоторое время она, зевая, судорожно вытягивала ноги и, наконец, замерла.
Подходила Лыска робко, трусливо изгибаясь, точно ее
лапы касались не
земли, а раскаленной плиты, и всё ее дряхлое тело выражало крайнюю забитость.
— Я всем распорядился, — заговорил он сильным басом. — Не бойтесь, мы настигнем их завтра и вдоволь насытим наши мечи русской кровью. О, только попадись мне Гритлих, я истопчу его конем и живого вобью в
землю. Дайте руку вашу, Ферзен! Эмма будет моей, или же пусть сам черт сгребет меня в свои
лапы.
Немцы со своей стороны не принимали меры к ограждению себя от набегов русских и платили им за ненависть ненавистью, не разрешая вопроса о том, что самовольно сидели на
земле ненавистных им хозяев. Они и в описываемую нами отдаленную эпоху мнили себя хозяевами везде, куда вползли правдою или неправдою и зацепились своими крючковатыми
лапами.
— Я всем распорядился, — заговорил он сильным басом. — Не бойтесь, мы настигнем их завтра и вдоволь насытим наши мечи русскою кровью. О, только попадись мне Гритлих, я истопчу его конем и живого вобью в
землю. Дайте руку вашу, Ферзен! Эмма будет моею, или же пусть сам черт сгребет меня в свои
лапы.
Немцы со своей стороны принимали меры к ограждению себя от набегов русских и платили им за ненависть ненавистью, не разрешая вопроса о том, что самовольно сидели на
земле ненавистных им хозяев. Они и в описываемую нами отдаленную эпоху мнили себя хозяевами везде, куда вползли правдою или неправдою и зацепились своими крючковатыми
лапами.