Неточные совпадения
Ел Никодим Иванович много, некрасиво и, должно быть, зная это, старался есть незаметно, глотал пищу быстро, не разжевывая ее. А желудок у него был плохой, писатель страдал икотой; наглотавшись, он сконфуженно мигал и прикрывал рот
ладонью, затем, сунув нос в рукав, покашливая, отходил к окну, становился спиною ко всем и тайно потирал
живот.
Ходил он наклонив голову, точно бык, торжественно нося свой солидный
живот, левая рука его всегда играла кистью брелоков на цепочке часов, правая привычным жестом поднималась и опускалась в воздухе, широкая
ладонь плавала в нем, как небольшой лещ.
— Господи, как ты ужасно растешь! — сказала мне мать, сжав горячими
ладонями щеки мои. Одета она была некрасиво — в широкое рыжее платье, вздувшееся на
животе.
Кто присел на землю, кто взобрался на сучок, кто просто расставил ноги и выпучил глаза; но большая часть лежала на
животах, упершись локтями оземь, а подбородком о
ладони: оно-де сподручнее.
Отдавая ему револьвер, она захотела проверить, хорошо ли он стреляет, и уговорила Якова выстрелить в открытую печку, для чего Якову пришлось лечь
животом на пол; легла и она; Яков выстрелил, из печки на них сердито дунуло золой, а Полина, ахнув, откатилась в сторону, потом, подняв
ладонь, тихо сказала...
А потомки кровожадных листригонов лежат звездой, на
животах, головами внутрь, ногами наружу, подперев подбородки
ладонями, и глядят молча, если только не ставят пари.
Потом искусным движением он просунул свою руку сзади, под мышкой у Арбузова, изогнул ее вверх, обхватил жесткой и сильной
ладонью его шею и стал нагибать ее вниз, между тем как другая рука, окружив снизу
живот Арбузова, старалась перевернуть его тело по оси.
Другой спит на
животе, уткнувшись головой в сгиб левой руки, между тем как правая протянута вдоль тела и выворочена
ладонью наружу.
Говоря эти растерянные слова, Цирельман поглядел на маленькую волосатую руку, которая лежала
ладонью вниз на столе, и неожиданно для себя со страхом подумал, что этой самой рукой Файбиш убил пограничного солдата. И, с чувством раздражающей, обморочной слабости в груди и в
животе, он залепетал едва слышно...
И Иван Петрович, при слове «тут», провел
ладонью от шеи до средины
живота.
Добродушный штабс-капитан ударил его своей пухлой, большой
ладонью по
животу и громко отвечал: «Ничего, батенька, я вам поверю».
Сидела на подоконнике в своей комнате, охватив колени руками. Сумерки сходили тихие. В голубой мгле загорались огоньки фонарей. Огромное одиночество охватило Лельку. Хотелось, чтобы рядом был человек, мягко обнял ее за плечи, положил бы
ладонь на ее
живот и радостно шепнул бы: «Н-а-ш ребенок!» И они сидели бы так, обнявшись, и вместе смотрели бы в синие зимние сумерки, и в душе ее победительно пело бы это странное, сладкое слово «мать»!