Неточные совпадения
Мне остается сказать несколько слов о некоторых из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то есть до Ледовитого моря, или в противную сторону, до неведомых пустынь. Один из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст
от Якутска,
к чукчам, другой
к югу, на реку Уду, третий
к западу, в Вилюйский округ.
Лучшие и богатые материи делаются ссыльными на маленькой неприступной скале,
к югу от Японии.
Надоело нам лавировать, делая
от восьми до двадцати верст в сутки, и мы спустились несколько
к югу, в надежде встретить там другой ветер и, между прочим, зайти на маленькие острова Баши, лежащие
к югу от Формозы, посмотреть, что это такое, запастись зеленью, фруктами и тому подобным.
Я шел по горе; под портиками, между фестонами виноградной зелени, мелькал тот же образ; холодным и строгим взглядом следил он, как толпы смуглых жителей
юга добывали, обливаясь потом, драгоценный сок своей почвы, как катили бочки
к берегу и усылали вдаль, получая за это
от повелителей право есть хлеб своей земли.
Этот какими-то силами оторванный
от материка кусок суши с высокими скалистыми берегами имеет форму подковы, обращенной открытой стороной
к югу. Продолжением его по направлению
к материку будет остров Путятин и мыс Майдль. Ныне Аскольд известен как естественный питомник пятнистых оленей.
Река Кумуху (по-удэгейски Куму), названная русскими рекой Кузнецова, берет начало с хребта Сихотэ-Алинь, течет в широтном направлении, только в нижней своей части склоняется
к югу и в море впадает около мыса Олимпиады (46° 12,5' с. ш. и 138° 20,0' в. д.
от Гринвича).
От Тугулу Бикин делает довольно большой изгиб
к югу, затем поднимается
к северо-западу и потом уже все время течет на запад. Ниже Тугулу в Бикин впадают: справа — речки Дзахали, Дзамацигоуза (где отпечатки лошадиных копыт на грязи), Мадагоу (большая падь семьи Да), Саенгоу (Шаньянь-гоу) (козья долина), Дагоу (большая долина), Рхауза и Цамондынза; слева — Хубиа-са (Чуб-гу-цзай — место, где появляются черви) и Дауден (по-китайски Даянгоу — большая солнечная долина).
Река Кумуху (по-удэгейски Кумму), названная русскими рекой Кузнецова, берет начало с хребта Сихотэ-Алинь, течет в широтном направлении, только в нижней своей части склоняется
к югу и в море впадает около мыса Олимпиады (46° 12,5' с. ш. и 138° 20,0' в. д.
от Гринвича).
На другой день с бивака мы снялись рано и пошли по тропе, проложенной у самого берега реки. На этом пути Нахтоху принимает в себя с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная
от Локтоляги, она постепенно склоняется
к югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
Обогнув гору Даютай, Алчан, как уже выше было сказано, входит в старое русло Бикина и по пути принимает в себя с правой стороны еще три обильных водой притока: Ольду (по-китайски Култухе), Таудахе [Да-ю-тай — большая старинная башня.] и Малую Лултухе. Алчан впадает в Бикин в 10 км
к югу от станции железной дороги того же имени. Долина его издавна славится как хорошее охотничье угодье и как место женьшеневого промысла.
Горный хребет, о котором здесь идет речь, начинается около Имана и идет
к югу параллельно реке Уссури в направлении
от северо-северо-востока
к юго-юго-западу так, что на запад
от него будет река Сунгача и озеро Ханка, а на восток — река Даубихе.
Река Улахе течет некоторое время в направлении
от юга к северу.
Сплошные топи и болота на севере, западе и
к югу от озера свидетельствуют о том, что раньше оно было значительно больше.
Тут я впервые заметил японскую березу с треугольными листьями, — говорят, она часто встречается
к югу от Тадушу, затем — бересклет малоцветковый, украшенный бахромчатыми ветвями и с бледными листьями, абрикосовое дерево с мелкими плодами и черешню Максимовича, растущую всегда одиноко и дающую черные безвкусные плоды.
Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она делает излом
к югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря. На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал увидеть громаду гор и причудливые острые вершины, но передо мной был ровный хребет с плоским гребнем и постепенным переходом
от куполообразных вершин
к широким седловинам. Время и вода сделали свое дело.
На следующий день
к полудню, 2 ноября, мы дошли до реки Хутадо, текущей по кривой
от запада
к югу. По ней нам надлежало подняться до перевала через горный хребет, являющийся причиной петли Имана. Эта речка длиной 3,5 км. Подъем на хребет и спуск с него — одинаковой крутизны, приблизительно в 30 градусов, а высота перевала относительно Имана равна 350 м.
От корейских фанз река Кулумбе течет в широтном направлении с небольшим отклонением
к югу. Тотчас за фанзами начинается гарь, которая распространяется далеко по долине и по горам. Заметно, что горы стали выше и склоны их круче.
К югу от мыса Бринера, в 200 м
от берега, из воды торчат еще две скалы, именуемые, как и всегда, Братом и Сестрой.
Река Улахе течет некоторое время в направлении
от юга к северу, но потом вдруг на высоте фанзы Линда-Пау круто поворачивает на запад.
Действительно, скоро опять стали попадаться деревья, оголенные
от коры (я уже знал, что это значит), а в 200 м
от них на самом берегу реки среди небольшой полянки стояла зверовая фанза. Это была небольшая постройка с глинобитными стенами, крытая корьем. Она оказалась пустой. Это можно было заключить из того, что вход в нее был приперт колом снаружи. Около фанзы находился маленький огородик, изрытый дикими свиньями, и слева — небольшая деревянная кумирня, обращенная как всегда лицом
к югу.
На далеком северо — востоке две реки, которые сливаются вместе прямо на востоке
от того места, с которого смотрит Вера Павловна; дальше
к югу, все в том же юго — восточном направлении, длинный и широкий залив; на
юге далеко идет земля, расширяясь все больше
к югу между этим заливом и длинным узким заливом, составляющим ее западную границу.
В Англии артистический период заменен пароксизмом милых оригинальностей и эксцентрических любезностей, то есть безумных проделок, нелепых трат, тяжелых шалостей, увесистого, но тщательно скрытого разврата, бесплодных поездок в Калабрию или Квито, на
юг, на север — по дороге лошади, собаки, скачки, глупые обеды, а тут и жена с неимоверным количеством румяных и дебелых baby, [детей (англ.).] обороты, «Times», парламент и придавливающий
к земле ольдпорт. [старый портвейн (
от англ. old port).]
Правда, на всем протяжении Тыми есть гиляцкая тропинка и попадаются юрты, но круговой путь
от Ныйского залива длинен и труден; надо вспомнить, сколько лишений претерпел Поляков, спускаясь
от Ныйского залива
к югу, чтоб оценить весь риск путешествия
от этого залива
к северу.
Собственно для ссыльной колонии неудавшийся опыт пока может быть поучителен в двух отношениях: во-первых, вольные поселенцы сельским хозяйством занимались недолго и в последние десять лет до переезда на материк промышляли только рыбною ловлей и охотой; и в настоящее время Хомутов, несмотря на свой преклонный возраст, находит для себя более подходящим и выгодным ловить осетров и стрелять соболей, чем сеять пшеницу и сажать капусту; во-вторых, удержать на
юге Сахалина свободного человека, когда ему изо дня в день толкуют, что только в двух днях пути
от Корсаковска находится теплый и богатый Южно-Уссурийский край, — удержать свободного человека, если,
к тому же, он здоров и полон жизни, невозможно.
И вот в назначенный день по всему длинному тракту
от Найбучи до поста там и сям встречаются идущие
к югу, как их здесь не без иронии величают, женихи или молодые.
Оказалось, что с перепугу, что его ловят и преследуют на суровом севере, он ударился удирать на чужбину через наш теплый
юг, но здесь с ним тоже случилась маленькая неприятность, не совсем удобная в его почтенные годы: на сих днях я получил уведомление, что его какой-то армейский капитан невзначай выпорол на улице, в Одессе, во время недавних сражений греков с жидами, и добродетельный Орест Маркович Ватажков столь удивился этой странной неожиданности, что, возвратясь выпоротый
к себе в номер, благополучно скончался «естественною смертью», оставив на столе билет на пароход, с которым должен был уехать за границу вечером того самого дня, когда пехотный капитан высек его на тротуаре, неподалеку
от здания новой судебной палаты.
И одна главная дорога с
юга на север, до Белого моря, до Архангельска — это Северная Двина. Дорога летняя. Зимняя дорога, по которой из Архангельска зимой рыбу возят, шла вдоль Двины, через села и деревни. Народ селился, конечно, ближе
к пути,
к рекам, а там, дальше глушь беспросветная да болота непролазные, диким зверем населенные… Да и народ такой же дикий блудился
от рождения до веку в этих лесах… Недаром говорили...
Условились ехать за семь верст
от города по дороге
к югу, остановиться около духана, при слиянии двух речек — Черной и Желтой, и варить там уху.
От этого непролазного угрюмого северного леса веяло первобытной стихийной силой, которую не в состоянии сокрушить ни сорокаградусные морозы, ни трехаршинные снега, ни убийственный северо-восточный ветер, который заставляет деревья поворачивать свои ветви
к далекому благословенному
югу.
Облитые потом, грязные и напряженные лица с растрепанными волосами, приставшими
к мокрым лбам, коричневые шеи, дрожащие
от напряжения плечи — все эти тела, едва прикрытые разноцветными рваными рубахами и портами, насыщали воздух вокруг себя горячими испарениями и, слившись в одну тяжелую массу мускулов, неуклюже возились во влажной атмосфере, пропитанной зноем
юга и густым запахом пота.
К югу река Сивка отделяет ее
от владений Карачевских вольных хлебопашцев — соседей беспокойных, известных буйной жестокостию нравов.
Барак стоял далеко за городом, среди длинной, зелёной равнины, с одной стороны ограниченной тёмной полосой леса, с другой — линией городских зданий; на севере поле уходило вдаль и там, зелёное, сливалось с мутно-голубым горизонтом; на
юге его обрезывал крутой обрыв
к реке, а по обрыву шёл тракт и стояли на равном расстоянии друг
от друга старые, ветвистые деревья.
И это уже на долгие месяцы!.. Старик рассказал мне, что летом солнце ходит у них над вершинами,
к осени оно опускается все ниже и скрывается за широким хребтом, бессильное уже подняться над его обрезом. Но затем точка восхода передвигается
к югу, и тогда на несколько дней оно опять показывается по утрам в расселине между двумя горами. Сначала оно переходит
от вершины
к вершине, потом все ниже, наконец лишь на несколько мгновений золотые лучи сверкают на самом дне впадины. Это и было сегодня.
Над неприступной крутизною
Повис туманный небосклон;
Tам гор зубчатою стеною
От юга север отделён.
Там ночь и снег; там, враг веселья,
Седой зимы сердитый бог
Играет вьюгой и метелью,
Ярясь, уста примкнул
к ущелью
И воет в их гранитный рог.
Но здесь благоухают розы,
Бессильно вихрем снеговым
Сюда он шлёт свои угрозы,
Цветущий берег невредим.
Над ним весна младая веет,
И лавр, Дианою храним,
В лучах полудня зеленеет
Над морем вечно голубым.
Был долог печальный путь
от сверкающего, пышного
юга к тишине, покою, молчанию родных полей.
Именно с севера, из Фракии, — по крайней мере, по мнению многих исследователей, — вступил в Элладу этот новый, дотоле неведомый эллинам бог. Но царствовал он не в одной Фракии. И
к югу, и
к востоку
от Эллады, среди богов мрачных и грозных, жил этот же таинственный, вечно страдающий бог. У вавилонян имя ему было Таммуз, у лидийцев — Аттис, у финикиян — Адонис.
В области этнографической литературы мы встречаем имя С. Брайловского, объехавшего в 1896 году долины рек Сучана и Судзухе, а в следующем, 1897 году — по поручению губернатора Приморской области занимавшегося переписью туземного населения по побережью Татарского пролива
от бухты Терней
к югу до залива Ольги. Этот переезд С. Брайловский совершил на лодках и частью на пароходе. [С. Брайловский. Опыт этнографического исследования. «Живая старина», 1901 г., вып. 2.]
К югу от реки Спасения на протяжении 12 километров берег опять становится возвышенным и состоит главным образом из роговообманкового андезита и мелкозернистой базальтовой лавы.
Приближались сумерки, на западе пылала вечерняя заря.
К югу от реки Ниме огромною массою поднимался из воды высокий мыс Туманный. Вся природа безмолвствовала. Муаровая поверхность моря, испещренная матовыми и гладкими полосами, казалась совершенно спокойной, и только слабые всплески у берега говорили о том, что оно дышит.
Хор течет по кривой
от северо-востока на запад так, что выпуклая часть его дуги обращена
к югу.
К югу от Ича в море выдвигается небольшой мыс из авгитового андезита с тем же названием, а между реками Уо и Спасения — мыс Пещерный, получивший свое название по обилию пещер и исполиновых котлов, выбитых в нем морским волнением.
От ключика Сололи она начинает отклоняться
к югу, потом
к юго-востоку.
В период между 1895 и 1897 годами Южно-Уссурийский край посетил известный ботаник В. Л. Комаров. Он работал
к западу
от Никольска-Уссурийского в бассейне реки Суйфуна, затем углубился в Маньчжурию и на
юг, прошел до урочища Новокиевского. [В.Л. Комаров. Флора Маньчжурии, том I, 1901 г.]
Другой его маршрут был
от места слияния Уссури с рекой Сунгачей
к югу вдоль Уссурийской железной дороги до города Никольска-Уссурийского и затем круговой маршрут
к озеру Ханка и
к Китайской Восточной железной дороге.
Кольма длиною около 10 километров. По ней идет в большом количестве горбуша. Вот почему места эти охотно навещаются орочами с реки Ботчи. Заготовив здесь запасы юколы на год, они складывают ее в амбары и оставляют в тайге до соболевания.
От Ботчи
к югу горные породы, собранные мною в последовательном порядке, распределяются так: сперва идет андезитовая лава с кальцитом, затем диабазовый туф и туф кварцевого порфира, за ним опять туф дацитовый и выветренная пузыристая лава и, наконец, базальт.
Теркин тоже подосадовал на старушку за перерыв их беседы. У него было еще многое на сердце, с чем он стремился
к Аршаулову. Сегодня он с ним и простится и не уйдет
от него с пустыми руками… И утомлять его он боялся, хотя ему вид Аршаулова не показался уже таким безнадежным. Явилась надежда вылечить его, поселить на
юге, обеспечить работой по душе.
В Мукдене шла описанная толчея. А мы в своей деревне не спеша принимали и отправляли транспорты с ранеными.
К счастью раненых, транспорты заезжали
к нам все реже. Опять все бездельничали и изнывали
от скуки. На
юге по-прежнему гремели пушки, часто доносилась ружейная трескотня. Несколько раз японские снаряды начинали ложиться и рваться близ самой нашей деревни.
К вечеру мы пришли
к станции Суятунь и стали биваком по восточную сторону
от полотна. Пушки гремели теперь близко, слышен был свист снарядов. На север проходили санитарные поезда. В сумерках на
юге замелькали вдали огоньки рвавшихся шрапнелей. С жутким, поднимающим чувством мы вглядывались в вспыхивавшие огоньки и думали: вот, теперь начинается настоящее…
Дымились костры, солдаты кипятили воду для чая и грели консервы.
От врачей султановского госпиталя мы узнали, что они со времени выхода из Мозысани тоже не работали и стояли, свернувшись,
к югу от Мукдена. Но их, конечно, штаб корпуса не забыл известить об отступлении. Султанов, желтый, осунувшийся и угрюмый, сидел на складном стуле, и Новицкая клала сахар в его кофе.
Там же,
к югу от реки, среди низкого луга, возвышается холм, насыпанный, по преданию, руками девичьими для царской палатки.