Неточные совпадения
По причине толщины, он уже не мог ни в каком случае потонуть и как бы ни кувыркался, желая нырнуть, вода бы его все выносила наверх; и если бы село
к нему на спину еще двое
человек, он бы, как упрямый пузырь, остался
с ними на верхушке воды, слегка только под ними покряхтывал да пускал
носом и ртом пузыри.
Это займет, впрочем, не много времени и места, потому что не много нужно прибавить
к тому, что уже читатель знает, то есть что Петрушка ходил в несколько широком коричневом сюртуке
с барского плеча и имел, по обычаю
людей своего звания, крупный
нос и губы.
Холеное, голое лицо это, покрытое туго натянутой, лоснящейся, лайковой кожей, голубоватой на месте бороды, наполненное розовой кровью,
с маленьким пухлым ртом,
с верхней губой, капризно вздернутой
к маленькому, мягкому
носу, ласковые, синеватые глазки и седые, курчавые волосы да и весь облик этого
человека вызывал совершенно определенное впечатление — это старая женщина в костюме мужчины.
Он
человек среднего роста, грузный, двигается осторожно и почти каждое движение сопровождает покрякиванием. У него, должно быть, нездоровое сердце, под добрыми серого цвета глазами набухли мешки. На лысом его черепе, над ушами, поднимаются, как рога, седые клочья, остатки пышных волос; бороду он бреет; из-под мягкого
носа его уныло свисают толстые, казацкие усы, под губою — остренький хвостик эспаньолки.
К Алексею и Татьяне он относится
с нескрываемой, грустной нежностью.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий
человек с большим, голым черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко
к ноздрям широкого
носа, а рот был большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Клим Самгин замедлил шаг, оглянулся, желая видеть лицо
человека, сказавшего за его спиною нужное слово; вплоть
к нему шли двое: коренастый, плохо одетый старик
с окладистой бородой и угрюмым взглядом воспаленных глаз и
человек лет тридцати, небритый, черноусый,
с большим
носом и веселыми глазами, тоже бедно одетый, в замазанном, черном полушубке, в сибирской папахе.
Пивший молодой
человек почти совсем не говорил ни слова, а собеседников около него усаживалось все больше и больше; он только всех слушал, беспрерывно ухмылялся
с слюнявым хихиканьем и, от времени до времени, но всегда неожиданно, производил какой-то звук, вроде «тюр-люр-лю!», причем как-то очень карикатурно подносил палец
к своему
носу.
Одним утром явился
к моему отцу небольшой
человек в золотых очках,
с большим
носом,
с полупотерянными волосами,
с пальцами, обожженными химическими реагенциями. Отец мой встретил его холодно, колко; племянник отвечал той же монетой и не хуже чеканенной; померявшись, они стали говорить о посторонних предметах
с наружным равнодушием и расстались учтиво, но
с затаенной злобой друг против друга. Отец мой увидел, что боец ему не уступит.
На одной сидит
человек с намыленным подбородком, другой держит его указательным и большим пальцами за
нос, подняв ему голову, а сам, наклонившись
к нему, заносит правой рукой бритву, наполовину в мыле.
Образ отца сохранился в моей памяти совершенно ясно:
человек среднего роста,
с легкой наклонностью
к полноте. Как чиновник того времени, он тщательно брился; черты его лица были тонки и красивы: орлиный
нос, большие карие глаза и губы
с сильно изогнутыми верхними линиями. Говорили, что в молодости он был похож на Наполеона Первого, особенно когда надевал по — наполеоновски чиновничью треуголку. Но мне трудно было представить Наполеона хромым, а отец всегда ходил
с палкой и слегка волочил левую ногу…
Нотариус оседлал
нос очками, придвинул бумагу
к самой свече и прочел ее до конца
с большим вниманием. Потом он через очки посмотрел на клиента, пожевал сухими губами и опять принялся перечитывать
с самого начала. Эта деловая медленность начинала злить Харитона Артемьича. Ведь вот как эти приказные ломаются над живым
человеком! Кажется, взял бы да и стукнул прямо по башке старую канцелярскую крысу. А нотариус сложил попрежнему духовную и, возвращая, проговорил каким-то деревянным голосом...
Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загроможденной судами, ощетинившейся сотнями острых мачт,
к борту его подплыла большая лодка со множеством
людей, подцепилась багром
к спущенному трапу, и один за другим
люди из лодки стали подниматься на палубу. Впереди всех быстро шел небольшой сухонький старичок, в черном длинном одеянии,
с рыжей, как золото, бородкой,
с птичьим
носом и зелеными глазками.
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз спит его старик отец, вдруг размахивается топором и
с тупым любопытством смотрит, как сочится под лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства
человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо,
к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти
к нему, взять его за
нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
Это было несколько обидно для его самолюбия; но,
к счастью, кадет оказался презабавным малым: он очень ловко (так что никто и не заметил) стащил
с вазы апельсин, вырезал на нем глаза, вытянул из кожи
нос, разрезал рот и стал апельсин слегка подавливать; тот при этом точь-в-точь представил лицо
человека, которого тошнит.
На подъезд растерянно выскочил без фуражки швейцар Григорий и, вытянувшись по-солдатски, не сводил глаз
с молодого
человека в соломенной шляпе. Слышался смешанный говор
с польским акцентом. Давно небритый седой старик,
с крючковатым польским
носом, пообещал кому-то тысячу «дьяблов».
К галдевшей кучке, запыхавшись, подбегал трусцой Родион Антоныч, вытирая на ходу батистовым платком свое жирное красное лицо.
Дормез остановился перед церковью, и
к нему торопливо подбежал молодцеватый становой
с несколькими казаками, в пылу усердия делая под козырек.
С заднего сиденья нерешительно поднялся полный, среднего роста молодой
человек, в пестром шотландском костюме. На вид ему было лет тридцать; большие серые глаза,
с полузакрытыми веками, смотрели усталым, неподвижным взглядом. Его правильное лицо
с орлиным
носом и белокурыми кудрявыми волосами много теряло от какой-то обрюзгшей полноты.
На их игру глядел, сидя на подоконнике, штабс-капитан Лещенко, унылый
человек сорока пяти лет, способный одним своим видом навести тоску; все у него в лице и фигуре висело вниз
с видом самой безнадежной меланхолии: висел вниз, точно стручок перца, длинный, мясистый, красный и дряблый
нос; свисали до подбородка двумя тонкими бурыми нитками усы; брови спускались от переносья вниз
к вискам, придавая его глазам вечно плаксивое выражение; даже старенький сюртук болтался на его покатых плечах и впалой груди, как на вешалке.
Ближе
к кабинету ходил другой молодой
человек, тоже в вицмундире,
с тонкими, но сонными чертами лица и
с двойным лорнетом на
носу.
— Да, я недурно копирую, — отвечал он и снова обратился
к Калиновичу: — В заключение всего-с: этот господин влюбляется в очень миленькую даму, жену весьма почтенного
человека, которая была, пожалуй, несколько кокетка, может быть, несколько и завлекала его, даже не мудрено, что он ей и нравился, потому что действительно был чрезвычайно красивый мужчина — высокий, статный,
с этими густыми черными волосами,
с орлиным, римским
носом; на щеках, как два розовых листа, врезан румянец; но все-таки между ним и какой-нибудь госпожою в ранге действительной статской советницы оставался salto mortale…
Иногда из стенки выскакивает юный
человек с разбитым
носом или рассечёною губою, подходит
к зрителям, поплёвывая на снег, употребляя великие усилия, чтобы сдержать слёзы боли, обиды и озлобления.
Мне почему-то показалось, что из всей «академии» только этот Пепко отнесся ко мне
с какой-то скрытой враждебностью, и я почувствовал себя неловко. Бывают такие встречи, когда по первому впечатлению почему-то невзлюбишь
человека. Как оказалось впоследствии, я не ошибся: Пепко возненавидел меня
с первого раза, потому что по природе был ревнив и относился
к каждому новому
человеку крайне подозрительно. Мне лично он тоже не понравился, начиная
с его длинного
носа и кончая холодной сырой рукой.
Так и говорят — вполголоса — двое
людей, сидя в хаосе камня на берегу острова; один — таможенный солдат в черной куртке
с желтыми кантами и коротким ружьем за спиною, — он следит, чтоб крестьяне и рыбаки не собирали соль, отложившуюся в щелях камней; другой — старый рыбак, обритый, точно испанец, темнолицый, в серебряных баках от ушей
к носу, —
нос у него большой и загнут, точно у попугая.
— Всю жизнь я в мерзость
носом тычусь… что не люблю, что ненавижу —
к тому меня и толкает. Никогда не видал я такого
человека, чтобы
с радостью на него поглядеть можно было… Неужто никакой чистоты в жизни нет? Вот задавил я этого… зачем мне? Только испачкался, душу себе надорвал… Деньги взял… не брать бы!
Несмотря на то, что мы давно знакомы
с художником по нашему рассказу, здесь будет нелишним сказать еще пару слов о его теплой личности. Илье Макаровичу Журавке было лет около тридцати пяти; он был белокур,
с горбатым тонким
носом, очень выпуклыми близорукими глазами, довольно окладистой бородкой и таким курьезным ротиком, что мало привычный
к нему
человек, глядя на собранные губки Ильи Макаровича, все ожидал, что он вот-вот сейчас свистнет.
— Войдите, — повторил нежно тот же спокойный голос, и мы очутились в комнате. Между окном и столом стоял
человек в нижней рубашке и полосатых брюках, —
человек так себе, среднего роста, не слабый, по-видимому,
с темными гладкими волосами, толстой шеей и перебитым
носом, конец которого торчал как сучок. Ему было лет тридцать. Он заводил карманные часы, а теперь приложил их
к уху.
На эти слова все засмеялись во весь рот. Все очень любили кривого Ивана Ивановича за то, что он отпускал шутки совершенно во вкусе нынешнем. Сам высокий, худощавый
человек, в байковом сюртуке,
с пластырем на
носу, который до того сидел в углу и ни разу не переменил движения на своем лице, даже когда залетела
к нему в
нос муха, — этот самый господин встал
с своего места и подвинулся ближе
к толпе, обступившей кривого Ивана Ивановича.
Зато сидевший возле него стряпчий, сухопарый
человек с длинным лицом, узкими бакенбардами от уха
к носу, как их нашивали при Александре Первом, всей душой принимал участие в распоряжениях Мартына Петровича и не спускал
с него своих больших серьезных глаз: от очень усиленного внимания и сочувствия он все двигал и поводил губами, не разжимая их, однако.
Федоров, ефрейтор, был молодой
человек лет двадцати двух, среднего роста, стройно, даже изящно сложенный. У него было правильное, будто выточенное лицо,
с очень красиво очерченными
носом, губами и подбородком, покрытым белокурой курчавой бородкой, и
с веселыми голубыми глазами. Когда кричали: «песенники, вперед!», он бывал запевалой нашей роты и чисто выводил грудным тенором, на высоких нотах прибегая
к высочайшему фальцету...
Барин наш, Константин Николаевич Лосев, богат был и много земель имел; в нашу экономию он редко наезжал: считалась она несчастливой в их семействе, в ней баринову мать кто-то задушил, дед его
с коня упал, разбился, и жена сбежала. Дважды видел я барина:
человек высокий, полный, в золотых очках, в поддёвке и картузе
с красным околышком; говорили, что он важный царю слуга и весьма учёный — книги пишет. Титова однако он два раза матерно изругал и кулак
к носу подносил ему.
В его положении следовало ему прежде всего отнестись в Управу благочиния; не потому, что оно имело прямое отношение
к полиции, но потому, что ее распоряжения могли быть гораздо быстрее, чем в других местах; искать же удовлетворения по начальству того места, при котором
нос объявил себя служащим, было бы безрассудно, потому что из собственных ответов
носа уже можно было видеть, что для этого
человека ничего не было священного и он мог так же солгать и в этом случае, как солгал, уверяя, что он никогда не видался
с ним.
Говоря, барин заставлял циркуль ходить по бумаге, а Николай слушал и рассматривал
человека, всегда внушавшего ему стеснительное чувство, связывавшее язык и мысли. Лицо барина напоминало китайца
с вывески чайного магазина: такое же узкоглазое, круглое, безбородое, усы вниз, такие же две глубокие морщины от ноздрей
к углам губ и широкий
нос. Стёкла очков то увеличивали, то уменьшали его серенькие глаза, и казалось, что они расплываются по лицу.
— Господа! Помилуйте… я не стою-с… может быть, вы желаете мне, как бедному
человеку… я и так благодарен…
к чему это… — бормотал он себе под
нос.
Пароход стал двигаться осторожнее, из боязни наткнуться на мель… Матросы на
носу измеряли глубину реки, и в ночном воздухе отчетливо звучали их протяжные восклицания: «Ше-есть!.. Шесть
с половиной! Во-осемь!.. По-од таба-ак!.. Се-мь!» В этих высоких стонущих звуках слышалось то же уныние, каким были полны темные, печальные берега и холодное небо. Но под плащом было очень тепло, и, крепко прижимаясь
к любимому
человеку, Вера Львовна еще глубже ощущала свое счастье.
Осип. Обманываете… Он в настоящий момент
с молодой барыней про нежные чувства рассуждает… Красивый он у вас
человек! Коли б захотел, так за ним весь женский пол пошел… Краснобай такой… (Смеется.) Всё
к генеральше ластится… Ну та и
нос натрет, не посмотрит, что он красивый… Он хотел бы, может быть, да она…
Но зато так же точно ровно ничего не значило ему в другой раз, столкнувшись
нос к носу с тем же самым импровизированным приятелем, вдруг не узнать его или не ответить на поклон. И ведь не то, чтобы он и в самом деле не узнал
человека, нет, узнал очень хорошо, но притворился незнакомым. Иногда у него это делается по миновании надобности в
человеке или по каким-либо расчетам, а иногда и вовсе без всяких расчетов, а просто так, потому лишь, что он — пан грабя Слопчицький.
Он сдает университетские экзамены только для того, чтобы уметь судить
человека и приговаривать его
к тюрьме и ссылке; поступив на службу и получая жалованье, он только судит и приговаривает, а куда идет преступник после суда и зачем, что такое тюрьма и что такое Сибирь, ему неизвестно, неинтересно и не входит в круг его компетенции: это уж дело конвойных и тюремных смотрителей
с красными
носами!
Горданов ударил себя в лоб и, воскликнув: «отлично!» — выбежал в коридор. Здесь, столкнувшись
нос с носом с своим
человеком, он дал ему двадцать рублей и строго приказал сейчас же ехать в Бодростинское подгородное имение, купить там у садовника букет цветов, какой возможно лучше, и привезти его
к утру.
Теперь Я
человек, как и ты. Ограниченное чувство Моего бытия Я почитаю Моим знанием и уже
с уважением касаюсь собственного
носа, когда
к тому понуждает надобность: это не просто
нос — это аксиома! Теперь Я сам бьющаяся кукла на театре марионеток, Моя фарфоровая головка поворачивается вправо и влево, мои руки треплются вверх и вниз, Я весел, Я играю, Я все знаю… кроме того: чья рука дергает Меня за нитку? А вдали чернеет мусорный ящик, и оттуда торчат две маленькие ножки в бальных туфельках…
Волдырев кашлянул и направился
к окну. Там за зеленым, пятнистым, как тиф, столом сидел молодой
человек с четырьмя хохлами на голове, длинным угреватым
носом и в полинялом мундире. Уткнув свой большой
нос в бумаги, он писал. Около правой ноздри его гуляла муха, и он то и дело вытягивал нижнюю губу и дул себе под
нос, что придавало его лицу крайне озабоченное выражение.
— Это не шутка, Николай Иванович; вы говорите такие вещи и при
людях, которые меня не знают и видят в нагольном полушубке… потому что… — Голос у него оборвался, и снова маленькие красные ручки
с грязными ногтями заходили от полушубка
к лицу, то поправляя усы, волосы,
нос, то прочищая глаз или почесывая без всякой надобности щеку.
Тот, задумчиво смотревший в другую сторону, повернул
к нему свое лицо, круглое, немного пухлое, моложавое лицо
человека, которому сильно за сорок, красноватое,
с плохо растущей бородкой. На голове была фуражка из синего сукна. Тень козырька падала на узкие серые глаза, добрые и высматривающие, и на короткий мясистый
нос,
с маленьким раздвоением на кончике.
Над столом привстал и наклонил голову
человек лет сорока, полный, почти толстый. Его темные вьющиеся волосы, матовое широкое лицо, тонкий
нос и красивая короткая борода шли
к глазам его, черным,
с длинными ресницами. Глаза эти постоянно смеялись, и в складках рта сидела усмешка. По тому, как он был одет и держал себя, он сошел бы за купца или фабриканта «из новых», но в выражении всей головы сказывалось что-то не купеческое.
Догнав трех
человек, шедших вместе, я спросил у них, где певец; они, смеясь, указали мне его впереди. Он шел один, скорыми шагами, никто не приближался
к нему, он все что-то, как мне показалось, сердито бормотал себе под
нос. Я поравнялся
с ним и предложил ему пойти куда-нибудь вместе выпить бутылку вина. Он шел все так же скоро и недовольно оглянулся на меня; но, разобрав, в чем дело, остановился.
Он прыгал от радости, что его учителем будет хорошенькая Катя вместо долгополого семинариста, у которого голова
с овин, вечно в пуху, голос гнусливый, как будто ему прищемили чем-нибудь
нос;
к тому ж говорил не так, как другие
люди, всегда на о и на аго, свысока; иной раз и не разберешь, что толкует.
Спутник опять прикоснулся
к голове царя, опять он потерял сознание и когда очнулся, то увидал себя в небольшой комнате — это был пост, — где на полу лежал труп
человека с седеющей редкой бородой, горбатым
носом и очень выпуклыми, закрытыми веками глазами, руки у него были раскинуты, ноги босые,
с толстым, грязным большим пальцем, ступни под прямым углом торчали кверху.
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал сорокалетнего
человека с длинною талией,
с длинною, коротко-обстриженною головой и толстыми морщинами,
с нахмуренными бровями над каре-зелеными тупыми глазами и висячим красным
носом. Аракчеев поворотил
к нему голову, не глядя на него.