Неточные совпадения
Раза два-три Иноков, вместе
с Любовью Сомовой, заходил
к Лидии, и Клим видел, что этот клинообразный
парень чувствует себя у Лидии незваным гостем. Он бестолково, как засыпающий окунь в ушате воды, совался из угла в угол, встряхивая длинноволосой головой, пестрое
лицо его морщилось, глаза смотрели на вещи в комнате спрашивающим взглядом. Было ясно, что Лидия не симпатична ему и что он ее обдумывает. Он внезапно подходил и, подняв брови, широко открыв глаза, спрашивал...
Он исчез.
Парень подошел
к столу, взвесил одну бутылку, другую, налил в стакан вина, выпил, громко крякнул и оглянулся, ища, куда плюнуть.
Лицо у него опухло, левый глаз почти затек, подбородок и шея вымазаны кровью. Он стал еще кудрявей, — растрепанные волосы его стояли дыбом, и он был еще более оборван, — пиджак вместе
с рубахой распорот от подмышки до полы, и, когда
парень пил вино, — весь бок его обнажился.
Под ветлой стоял Туробоев, внушая что-то уряднику, держа белый палец у его носа. По площади спешно шагал
к ветле священник
с крестом в руках, крест сиял, таял, освещая темное, сухое
лицо. Вокруг ветлы собрались плотным кругом бабы, урядник начал расталкивать их, когда подошел поп, — Самгин увидал под ветлой
парня в розовой рубахе и Макарова на коленях перед ним.
Наконец, шитик пристал
к берегу, где курился огонек, — это ждал подряженный Таисьей проводник, молодой
парень с подстриженными в скобку волосами. Парасковья Ивановна как-то сразу обессилела и даже изменилась в
лице.
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский
парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой
лицом вниз спит его старик отец, вдруг размахивается топором и
с тупым любопытством смотрит, как сочится под лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное
лицо,
к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти
к нему, взять его за нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
Мать заметила, что
парни, все трое, слушали
с ненасытным вниманием голодных душ и каждый раз, когда говорил Рыбин, они смотрели ему в
лицо подстерегающими глазами. Речь Савелия вызывала на
лицах у них странные, острые усмешки. В них не чувствовалось жалости
к больному.
Парни медленно, тесной группой подошли
к Софье и жали ей руку молча, неуклюже ласковые. В каждом ясно было видно скрытое довольство, благодарное и дружеское, и это чувство, должно быть, смущало их своей новизной. Улыбаясь сухими от бессонной ночи глазами, они молча смотрели в
лицо Софьи и переминались
с ноги на ногу.
С некоторого времени его внимание стал тревожно задевать Савка: встречая Палагу на дворе или в кухне, этот белобрысый
парень вдруг останавливался, точно врастал в землю и, не двигая ни рукой, ни ногой, всем телом наклонялся
к ней, точно готовясь упасть, как подрубленное дерево, а поперёк его
лица медленно растекалась до ушей узкая, как разрез ножом, улыбка, чуть-чуть открывая жадный оскал зубов.
Белые редкие брови едва заметны на узкой полоске лба, от этого прозрачные и круглые рачьи глаза
парня, казалось, забегали вперёд вершка на два от его
лица; стоя на пороге двери, он вытягивал шею и, оскалив зубы,
с мёртвою, узкой улыбкой смотрел на Палагу, а Матвей, видя его таким, думал, что если отец скажет: «Савка, ешь печку!» —
парень осторожно, на цыпочках подойдёт
к печке и начнёт грызть изразцы крупными жёлтыми зубами.
Голос старушки, выражение всей фигуры изменялись
с непостижимою быстротою; все существо ее мгновенно отдавалось под влияние слов и воспоминаний, которые возникали вереницами в слабой голове ее: они переходили от украденных полушубков
к Дуне, от Дуни
к замку у двери каморы, от замка
к покойному мужу, от мужа
к внучке, от внучки
к Захару, от Захара
к дедушке Кондратию, которого всеслезно просила она вступиться за сирот и сократить словами беспутного, потерянного
парня, — от Кондратия переходили они
к Ване и только что полученному письму, и вместе
с этими скачками голос ее слабел или повышался, слезы лились обильными потоками или вдруг пересыхали,
лицо изображало отчаяние или уныние, руки бессильно опускались или делали угрожающие жесты.
Шагах в шести от него, у тротуара, на мостовой, прислонясь спиной
к тумбочке, сидел молодой
парень в синей пестрядинной рубахе, в таких же штанах, в лаптях и в оборванном рыжем картузе. Около него лежала маленькая котомка и коса без черенка, обернутая в жгут из соломы, аккуратно перекрученный веревочкой.
Парень был широкоплеч, коренаст, русый,
с загорелым и обветренным
лицом и
с большими голубыми глазами, смотревшими на Челкаша доверчиво и добродушно.
Хмельной старичишка, приехавший
с молодым
парнем, готовился было начать рассказ о встрече своей
с Антоном какому-то мельнику (что делал он без исключения всякий раз, как на сцену появлялось новое
лицо), когда
к кружку их подошел человек высокого роста, щегольски одетый; все в нем
с первого разу показывало зажиточного фабричного мужика.
Подъезжая
к своему дому, за родником на горе, мы встретили верхового
парня, который, завидев нас, чрезвычайно обрадовался, заболтал ногами по бокам лошади, на которой ехал, и, сняв издали шапку, подскакал
к нам
с сияющим
лицом и начал рапортовать тетушке, какое мы причинили дома всем беспокойство.
— Ты вот мне что, барин, скажи, — вдруг заговорил он, обернувшись
к седоку, причем показал свое сморщенное в кулачок
лицо с жиденькой седой бородкой и красными веками, — откуда этакая напасть на человека? Был извозчик у нас, Иваном звали. Молодой, годов ему двадцать пять, а то и меньше. И кто его знает,
с чего,
с какой такой причины, наложил на себя
парень руки?
Больной, припав усталой головой
к глянцевитому ковшу и макая редкие отвисшие усы в темной воде, слабо и жадно пил. Спутанная борода его была нечиста, впалые, тусклые глаза
с трудом поднялись на
лицо парня. Отстав от воды, он хотел поднять руку, чтобы отереть мокрые губы, но не мог и отерся о рукав армяка. Молча и тяжело дыша носом, он смотрел прямо в глаза
парню, сбираясь
с силами.
— Живио! — вне себя, вся подавшись вперед, захваченная общим восторгом, крикнула и молодая девушка,
с загоревшимся мгновенно взором,
с ярко вспыхнувшим румянцем на смуглом
лице. Проходившие близко
к окну запасные заметили ее, так горячо подхватившую их крик. Высокий, плечистый
парень остановился на минуту перед окошком.
Пришли и мальчики. Миша — пятнадцатилетний сильный
парень,
с мрачным, насупленным
лицом — молча сел и сейчас же принялся за яичницу. Петька двумя годами моложе его и на класс старше; это крепыш невысокого роста,
с большой головой; он пришел
с книгой, сел
к столу и, подперев скулы кулаками, стал читать.
Девушка быстро воротилась
к Тане и снова сильно,
с размаху, стала сверху бить ее по
лицу. Прохожий
парень весело гаркнул...
В дыры его грязной холщовой рубахи глядело бронзовое тело,
лицо было почти черное от загара. Огромный и оборванный,
с обмотанною тряпками ногою, он блестел белками злых глаз и исподлобья поглядывал вокруг.
Парень подсел
к нему
с разговором. Мужик порывисто встал и, не отвечая, высунулся из окна.
Из проулка навстречу нам вышла парочка. Молодцеватый
парень с русой бородкой и девушка в красном платочке медленно переходили дорогу, тесно прижавшись друг
к другу.
С широкого, миловидного
лица девушки без испуга глянули на меня глаза из-под черных бровей. Кажется, это была Дунька.
Года через два, в начале сентября, мне снова пришлось быть в этих местах. Я ехал в телеге
с одним дернопольским
парнем, Николаем. Небо было в тучах, на полях рыли картошку, заросшие полынью межи тянулись через бурые, голые жнивья. На Беревской горе мы нагнали высокого, худого и лохматого старика. Он медленно шел по дороге, опираясь на длинную палку-посох. Заслышав телегу, старик посторонился и обратил
к нам худое, продолговатое
лицо.
— В усадьбе-то у нас, барин, опять нечисто стало! — обернулся
к нему кучер Степан, молодой
парень с лунообразным
лицом, опушенным жидкою белокурою бородкою.
Николай Павлович, несколько успокоившись и усевшись в кресло, рассказал им, что идя
к ним, они
с Кудриным проходили по Кузнецкому мосту; вдруг у одного из магазинов остановились
парные сани и из них вышла молодая дама, которая и прошла мимо них в магазин. Эту даму Николай Павлович разглядел очень пристально, так как свет из окон магазина падал прямо на ее
лицо и готов прозакладывать голову, что это была не кто иная, как Екатерина Петровна Бахметьева.