Неточные совпадения
Был господин невысокого рода,
Он деревнишку
на взятки
купил,
Жил в ней безвыездно
тридцать три года,
Вольничал, бражничал, горькую пил,
Жадный, скупой, не дружился
с дворянами,
Только к сестрице езжал
на чаек;
Даже с родными, не только
с крестьянами...
Доволен Клим. Нашел-таки
По нраву должность! Бегает,
Чудит, во все мешается,
Пить даже меньше стал!
Бабенка есть тут бойкая,
Орефьевна, кума
ему,
Так с ней Климаха барина
Дурачит заодно.
Лафа бабенкам! бегают
На барский двор с полотнами,
С грибами, с земляникою:
Все
покупают барыни,
И кормят, и поят!
Заметив любознательность
Крестьян, дворовый седенький
К
ним с книгой подошел:
—
Купите! — Как ни тужился,
Мудреного заглавия
Не одолел Демьян:
«Садись-ка ты помещиком
Под липой
на скамеечку
Да сам ее читай...
Скотинин. Суженого конем не объедешь, душенька! Тебе
на свое счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я
на них всех свиней со бела света
выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
В 1790 году повезли глуповцы
на главные рынки свои продукты, и никто у
них ничего не
купил: всем стало жаль клопов.
Крышу починили, кухарку нашли — Старостину куму, кур
купили, коровы стали давать молока, сад загородили жердями, каток сделал плотник, к шкапам приделали крючки, и
они стали отворяться не произвольно, и гладильная доска, обернутая солдатским сукном, легла с ручки кресла
на комод, и в девичьей запахло утюгом.
«Что
им так понравилось?» подумал Михайлов.
Он и забыл про эту, три года назад писанную, картину. Забыл все страдания и восторги, которые
он пережил с этою картиной, когда она несколько месяцев одна неотступно день и ночь занимала
его, забыл, как
он всегда забывал про оконченные картины.
Он не любил даже смотреть
на нее и выставил только потому, что ждал Англичанина, желавшего
купить ее.
— Да
на кого ты? Я с тобой согласен, — говорил Степан Аркадьич искренно и весело, хотя чувствовал, что Левин под именем тех, кого можно
купить зa двугривенный, разумел и
его. Оживление Левина
ему искренно нравилось. —
На кого ты? Хотя многое и неправда, что ты говоришь про Вронского, но я не про то говорю. Я говорю тебе прямо, я
на твоем месте поехал бы со мной в Москву и…
— Ну да, а ум высокий Рябинина может. И ни один купец не
купит не считая, если
ему не отдают даром, как ты. Твой лес я знаю. Я каждый год там бываю
на охоте, и твой лес стòит пятьсот рублей чистыми деньгами, а
он тебе дал двести в рассрочку. Значит, ты
ему подарил тысяч тридцать.
— Ты говоришь Могучий Ланковского. Это лошадь хорошая, и я советую тебе
купить, — сказал Яшвин, взглянув
на мрачное лицо товарища. — У
него вислозадина, но ноги и голова — желать лучше нельзя.
Только одно требовалось: иметь деньги в Банке, не спрашивая, откуда
они, так, чтобы знать всегда,
на что завтра
купить говядины.
— Оттого, что у
него стачки с купцами;
он дал отступного. Я со всеми
ими имел дела, я
их знаю. Ведь это не купцы, а барышники.
Он и не пойдет
на дело, где
ему предстоит десять, пятнадцать процентов, а
он ждет, чтобы
купить за двадцать копеек рубль.
Он слушал разговор Агафьи Михайловны о том, как Прохор Бога забыл, и
на те деньги, что
ему подарил Левин, чтобы лошадь
купить, пьет без просыпу и жену избил до смерти;
он слушал и читал книгу и вспоминал весь ход своих мыслей, возбужденных чтением.
— Я никогда не любила
его. Но это
выкупает многое.
Он не только едет сам, но эскадрон ведет
на свой счет.
— А
на эти деньги
он бы накупил скота или землицу
купил бы за бесценок и мужикам роздал бы внаймы, — с улыбкой докончил Левин, очевидно не раз уже сталкивавшийся с подобными расчетами. — И
он составит себе состояние. А вы и я — только дай Бог нам свое удержать и детям оставить.
Между тем моя ундина вскочила в лодку и махнула товарищу рукою;
он что-то положил слепому в руку, примолвив: «
На,
купи себе пряников».
— Это вам так показалось. Ведь я знаю, что
они на рынке
покупают.
Купит вон тот каналья повар, что выучился у француза, кота, обдерет
его, да и подает
на стол вместо зайца.
— Это первый хозяин, какой когда-либо бывал
на Руси.
Он в десять лет с небольшим,
купивши расстроенное имение, едва дававшее двадцать тысяч, возвел
его до того, что теперь
он получает двести тысяч.
Толковал и говорил и с приказчиком, и с мужиком, и мельником — и что, и как, и каковых урожаев можно ожидать, и
на какой лад идет у
них запашка, и по сколько хлеба продается, и что выбирают весной и осенью за умол муки, и как зовут каждого мужика, и кто с кем в родстве, и где
купил корову, и чем кормит свинью — словом, все.
— Послушайте, матушка… эх, какие вы! что ж
они могут стоить? Рассмотрите: ведь это прах. Понимаете ли? это просто прах. Вы возьмите всякую негодную, последнюю вещь, например, даже простую тряпку, и тряпке есть цена: ее хоть, по крайней мере,
купят на бумажную фабрику, а ведь это ни
на что не нужно. Ну, скажите сами,
на что
оно нужно?
В то самое время, когда Чичиков в персидском новом халате из золотистой термаламы, развалясь
на диване, торговался с заезжим контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и перед
ними уже лежали купленная штука первейшего голландского полотна
на рубашки и две бумажные коробки с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это было мыло то именно, которое
он некогда приобретал
на радзивилловской таможне;
оно имело действительно свойство сообщать нежность и белизну щекам изумительную), — в то время, когда
он, как знаток,
покупал эти необходимые для воспитанного человека продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожаньем комнатных окон и стен, и вошел
его превосходительство Алексей Иванович Леницын.
Он избегал всяких встреч и зашел потихоньку только к тому купцу, у которого
купил сукна наваринского пламени с дымом, взял вновь четыре аршина
на фрак и
на штаны и отправился сам к тому же портному.
Логики нет никакой в мертвых душах; как же
покупать мертвые души? где ж дурак такой возьмется? и
на какие слепые деньги станет
он покупать их? и
на какой конец, к какому делу можно приткнуть эти мертвые души? и зачем вмешалась сюда губернаторская дочка?
— А почем
купили душу у Плюшкина? — шепнул
ему на другое ухо Собакевич.
— Как только услышал я шум и увидел, что проходят в городские ворота, я схватил
на всякий случай с собой нитку жемчуга, потому что в городе есть красавицы и дворянки, а коли есть красавицы и дворянки, сказал я себе, то хоть
им и есть нечего, а жемчуг все-таки
купят.
«Действительно, я у Разумихина недавно еще хотел было работы просить, чтоб
он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но чем теперь-то
он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится, если есть у
него копейка, так что можно даже и сапоги
купить, и костюм поправить, чтобы
на уроки ходить… гм… Ну, а дальше?
На пятаки-то что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно, что я пошел к Разумихину…»
А сама-то весь-то день сегодня моет, чистит, чинит, корыто сама, с своею слабенькою-то силой, в комнату втащила, запыхалась, так и упала
на постель; а то мы в ряды еще с ней утром ходили, башмачки Полечке и Лене
купить, потому у
них все развалились, только у нас денег-то и недостало по расчету, очень много недостало, а она такие миленькие ботиночки выбрала, потому у ней вкус есть, вы не знаете…
Она тоже весь этот день была в волнении, а в ночь даже опять захворала. Но она была до того счастлива, что почти испугалась своего счастия. Семь лет, толькосемь лет! В начале своего счастия, в иные мгновения,
они оба готовы были смотреть
на эти семь лет, как
на семь дней.
Он даже и не знал того, что новая жизнь не даром же
ему достается, что ее надо еще дорого
купить, заплатить за нее великим, будущим подвигом…
Крестьянин, заводясь домком,
Купил на ярмарке подойник, да корову,
И с
ними сквозь дуброву
Тихонько брёл домой просёлочным путём,
Как вдруг Разбойнику попался.
Я от
него было и двери
на запор;
Да мастер услужить: мне и сестре Прасковье
Двоих ара́пченков
на ярмарке достал;
Купил,
он говорит, чай, в карты сплутовал;
А мне подарочек, дай бог
ему здоровье!
Он встречался с ней большею частью по утрам рано, в саду или
на дворе; в комнату к ней
он не захаживал, и она всего раз подошла к
его двери, чтобы спросить
его —
купать ли ей Митю или нет?
— Рубль возвращается, это правда. Это
его хорошее свойство, —
его также нельзя и потерять; но зато у
него есть другое свойство, очень невыгодное: неразменный рубль не переведется в твоем кармане до тех пор, пока ты будешь
покупать на него вещи, тебе или другим людям нужные или полезные, но раз, что ты изведешь хоть один грош
на полную бесполезность — твой рубль в то же мгновение исчезнет.
— Ну, вот тебе беспереводный рубль, — сказала она. Бери
его и поезжай в церковь. После обедни мы, старики, зайдем к батюшке, отцу Василию, пить чай, а ты один, — совершенно один, — можешь идти
на ярмарку и
покупать все, что ты сам захочешь. Ты сторгуешь вещь, опустишь руку в карман и выдашь свой рубль, а
он опять очутится в твоем же кармане.
— Я здесь всех толще и всех опытнее, и вы меня не обманете. Я знаю, что вы можете
купить все, что есть
на этой ярмарке, потому что у вас есть неразменный рубль. С
ним не штука удивлять весь приход, но, однако, есть кое-что такое, чего вы и за этот рубль не можете
купить.
Дронов существовал для
него только в те часы, когда являлся пред
ним и рассказывал о многообразных своих делах, о том, что выгодно
купил и перепродал партию холста или книжной бумаги,
он вообще
покупал, продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым в каком-то мрачном подвале театрик «сатиры и юмора», — заглянув в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был к случаю с одним нотариусом, который
на глазах своей жены обнаружил в портфеле у себя панталоны какой-то дамы.
— Лидию кадеты до того напугали, что она даже лес хотела продать, а вчера уже советовалась со мной, не
купить ли ей Отрадное Турчаниновых? Скучно даме. Отрадное — хорошая усадьба! У меня — закладная
на нее… Старик Турчанинов умер в Ницце, наследник
его где-то заблудился… — Вздохнула и, замолчав, поджала губы так, точно собиралась свистнуть. Потом, утверждая какое-то решение, сказала...
Сказав матери, что у
него устают глаза и что в гимназии
ему посоветовали
купить консервы,
он на другой же день обременил свой острый нос тяжестью двух стекол дымчатого цвета.
— Вы, господин, не верьте
ему,
он — богатый, у
него пяток лошадей, три коровы, два десятка овец, огород отличный.
Они, все трое, богачи,
на отруба выбиваются, землю эту хотят
купить.
— Прошло месяца два, возвратился
он из Парижа, встретил меня
на улице, зовет: приходите, мы с женой замечательную вещь
купили!
— Слушай-ко, явился молодой Турчанинов, надобно
его утвердить в правах наследства
на Отрадное и ввести во владение, — чувствуешь? Я похлопочу, чтоб в суде шевелились быстро. Лидия, кажется, решила
купить имение.
Его очень заинтересовали откровенно злые взгляды Дронова, направленные
на учителя. Дронов тоже изменился, как-то вдруг. Несмотря
на свое уменье следить за людями, Климу всегда казалось, что люди изменяются внезапно, прыжками, как минутная стрелка затейливых часов, которые недавно
купил Варавка: постепенности в движении
их минутной стрелки не было, она перепрыгивала с черты
на черту. Так же и человек: еще вчера
он был таким же, как полгода тому назад, но сегодня вдруг в
нем являлась некая новая черта.
Когда Самгин восхищался развитием текстильной промышленности, Иноков указывал, что деревня одевается все хуже и по качеству и по краскам материи, что хлопок возят из Средней Азии в Москву, чтоб, переработав
его в товар, отправить обратно в Среднюю Азию. Указывал, что, несмотря
на обилие лесов
на Руси, бумагу миллионами пудов
покупают в Финляндии.
— Подарите мне новейший песенник! Такой, знаете, толстый, с картинкой
на обложке, — хоровод девицы водят. Я
его в магазине видела, да — постеснялась зайти
купить.
Этим
он не уничтожил хозяйку магазина церковной утвари. В блеске золота и серебра, среди множества подсвечников, кадил и
купелей, как будто ожил древний золотоглазый идол. И около нее — херувимоподобный отрок, похожий
на Диомидова, как
его сын.
Когда
он,
купив гроб, платил деньги розовощекому, бритому купцу, который был более похож
на чиновника, успешно проходящего службу и довольного собою, — в магазин, задыхаясь, вбежал юноша с черной повязкой
на щеке и, взмахнув соломенной шляпой, объявил...
— Иногда даже сахара не
на что было
купить. Но — бедный,
он был хороший, веселый. Не шуми, Степанида Петровна. — Это было сказано старухе, которая принесла поднос с посудой.
— Как скажете:
покупать землю, выходить
на отруба, али — ждать? Ежели — ждать, мироеды все расхватают. Тут — человек ходит, уговаривает: стряхивайте господ с земли, громите
их! Я, говорит, анархист. Громить — просто. В Майдане у Черкасовых — усадьбу сожгли, скот перерезали, вообще — чисто! Пришла пехота, человек сорок резервного батальона, троих мужиков застрелили, четырнадцать выпороли, баб тоже. Толку в этом — нет.
А Бронский, тоже земский начальник, штрафует мужиков
на полтинник, если
они не снимают шапок пред
его лошадью, когда конюх ведет ее
купать.
Он был похож
на ломового извозчика, который вдруг разбогател и,
купив чужую одежду, стеснительно натянул ее
на себя.
Мать сидела против
него, как будто позируя портретисту. Лидия и раньше относилась к отцу не очень ласково, а теперь говорила с
ним небрежно, смотрела
на него равнодушно, как
на человека, не нужного ей. Тягостная скука выталкивала Клима
на улицу. Там
он видел, как пьяный мещанин
покупал у толстой, одноглазой бабы куриные яйца, брал
их из лукошка и, посмотрев сквозь яйцо
на свет, совал в карман, приговаривая по-татарски...