Неточные совпадения
Он был как в лихорадке, он вопиял за пролитую
кровь, за
кровь отца,
убитого сыном «с низкою целью ограбления».
Когда же я отправился далее, он подошел к месту, где упала
убитая птица, нагнулся к траве, на которую брызнуло несколько капель
крови, покачал головой, пугливо взглянул на меня…
— Ох, бедовушка головушке! — вопила баба. — Еще с вечера она была ничего, только на сердце жалилась… Скушно, говорит. Давно она сердцем скудалась… Ну, а тут осередь ночи ее и прикончило. Харитон-то Артемьич за дохтуром бегал…
кровь отворяли… А она, сердешная, как
убитая. И что только будет, господи!..
Остановив сани, скитники подошли к
убитому, который еще хрипел. Вся голова у него была залита
кровью, а один глаз выскочил из орбиты. Картина была ужасная. На крыльце дома показался кучер и начал делать скитникам какие-то таинственные знаки. Начинавшая расходиться толпа опять повернула к месту убийства.
Убитый Кирилл лежал попрежнему в снегу ничком. Он был в одной рубахе и в валенках. Длинные темные волосы разметались в снегу, как крыло подстреленной птицы. Около головы снег был окрашен
кровью. Лошадь была оставлена версты за две, в береговом ситнике, и Мосей соображал, что им придется нести
убитого на руках. Эх, неладно, что он связался с этими мочеганами: не то у них было на уме… Один за бабой погнался, другой за деньгами. Того гляди, разболтают еще.
Потом пелось о том, как Гамзат порезал лошадей и с молодцами своими засел за кровавым завалом
убитых коней и бился с русскими до тех пор, пока были пули в ружьях и кинжалы на поясах и
кровь в жилах.
За спиной он нес чрез одно плечо кобылку и мешок с курочкой и копчиком для приманки ястреба; чрез другое плечо он нес на ремне дикую
убитую кошку; на спине за поясом заткнуты были мешочек с пулями, порохом и хлебом, конский хвост, чтоб отмахиваться от комаров, большой кинжал с прорванными ножнами, испачканными старою
кровью, и два
убитые фазана.
Так же холодно и серьезно, как и свое лицо, рассмотрел
убитого телеграфистика, вчерашнего Поликарпа, отвратительную, истекающую
кровью сальную тушу, и солдата без лица, в которого вчера бил с прицела, желая убить.
Инок Гермоген не спал сряду несколько ночей и чувствовал себя очень бодро. Только и отдыху было, что прислонится где-нибудь к стене и, сидя, вздремнет. Никто не знал, что беспокоило молодого инока, а он мучился про себя, и сильно мучился, вспоминая раненых и
убитых мятежников. Конечно, они в ослеплении злобы бросались на монастырь не от ума, а все-таки большой ответ за них придется дать богу. Напрасная христианская
кровь проливается…
Не знаю, сколько часов сидел в забытьи Вадим, но когда он поднял голову, то не нашел возле себя сестры; свежий ветер утра, прорываясь в дверь, шевелил платьем
убитого и по временам казалось, что он потрясал головой, так высоко взвевались рыжие волосы на челе его, увлажненном густой, полузапекшейся
кровью.
И я о сю пору уверен, что они не лгали, что они были глубоко уверены в том, что видели в Селивановом лесу
убитую бабу в чистом крестьянском уборе с красны шитьем и с перерезанным горлом, из которого струилась
кровь… Как это могло случиться?
Место происшествия, как водится, окружала густая толпа; я едва мог пробраться к небольшой площадке перед кабаком, на которой, посредине, лежал вверх лицом
убитый Пузич, с почерневшим, как утопленник, лицом, с следами пены и
крови на губах.
Софья (тоскливо). Ты убивал мальчиков. Одному из
убитых было семнадцать лет. А девушка, которую вы застрелили во время обыска! Ты весь в
крови, и всё это
кровь детей,
кровь юности, да! Ты сам не однажды кричал: они мальчишки! Помнишь?
Международное преступление совершилось. Саксония выдала свою жертву Австрии, Австрия — Николаю. Он в Шлиссельбурге, в этой крепости зловещей памяти, где некогда держался взаперти, как дикий зверь, Иван Антонович, внук царя Алексея,
убитый Екатериною II, этою женщиною, которая, еще покрытая
кровью мужа, приказала сперва заколоть узника, а потом казнить несчастного офицера, исполнившего это приказание.
Это ничего, что это быдло кричало: «мы царские и
кровь наша царская!» — важно то, что в них стреляли, что они видели
убитых братьев, что они
крови понюхали, — вот что важно!
Раненые были давно уже прибраны; насчет же
убитых только что «приняли меры». Они все были сложены рядком, а политая
кровью земля, на тех местах, где повалились эти трупы, тщательно вскапывалась теперь солдатскими лопатами, чтоб поскорей уничтожить эти черные кровавые пятна.
«Над всем бородинским полем стояла теперь мгла сырости и дыма, и пахло странной кислотой селитры и
крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на
убитых, на раненых, на испуганных и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди! Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Их возят с собой на охоту; «севохи» крупных размеров держат в юртах, им мажут губы
кровью и салом
убитых животных и т. д.
— Братцы, да где же наш капитан? — хотел он крикнуть ближайшим солдатам и в ту же минуту два дюжие австрийца наскочили на него. Уже блеснуло лезвие сабли над головой юноши, но чья-то быстрая рука изо всей силы ткнула штыком в одного из нападавших и тот, обливаясь
кровью, упал в общую кучу раненых и
убитых.
Глазами всех людей я смотрю и ушами их слушаю; я умираю с
убитыми; с теми, кто ранен и забыт, я тоскую и плачу, и когда из чьего-нибудь тела бежит
кровь, я чувствую боль ран и страдаю.
Полковник Бутович лежал, прислонясь к стене, в сюртуке и белой жилетке, два ребра были выворочены. У его ног лежал
убитый штабс-лекарь Богоявленский. Далее поручик Панов. Последний лежал ничком в луже
крови и хрипел. Один Забелин в забытье карабкался по стене и, будучи в силах еще держаться на ногах, ничего не видя вокруг себя, весь в ранах, поправляя волосы, не переставал бранить поселян, которые насмехались над ним, подставляли ему зеркало, предлагая посмотреть на себя.
Ничком и навзничь лежавшие тела
убитых, поднятые булавы и секиры на новые жертвы, толпа обезумевших палачей, мчавшихся кто без шапки, кто нараспашку, с засученными рукавами, обрызганными
кровью руками, которая капала с них, — все это представляло поразительную картину.
Во время ужасного разговора убийцы и жертвы Авраам стоял за кустами. Когда ж совершилось злодеяние и Последний Новик скрылся, чернец вышел из своей засады и подкрался к
убитому, истекавшему
кровью из плеча, в котором сделана была глубокая рана. Скорою, усердною помощью можно было б еще возвратить его к жизни.
Тела
убитых плавали в
крови до утра, и уже часу в десятом их отнесли за штаб.
Шум, ропот, визг, вопли убиваемых, заздравные окрики, гик, смех и стон умирающих — все слилось вместе в одну страшную какофонию. Ничком и навзничь лежавшие тела
убитых, поднятые булавы и секиры на новые жертвы, толпа обезумевших палачей, мчавшихся: кто без шапки, кто нараспашку с засученными рукавами, обрызганными
кровью руками, которая капала с них, — все это представляло поразительную картину.
От именья Оленина, где происходили описываемые нами события, до города Тулы было всего двенадцать верст. Через два-три часа лекарь прибыл, распорядился пустить Павлу Семеновичу
кровь и приказал ничем не беспокоить
убитого горем вдовца.
По вскрытии врач дал заключение, что смерть последовала от огнестрельной раны в груди, почти в упор, так как платье и края раны были опалены, но что
убитый умер не тотчас же, а спустя некоторое время, около часа, так как по состоянию его мозга, переполненного
кровью, можно заключить, что несчастный, после нанесения ему смертельной раны, был в сильном возбуждении, необычайном волнении и много думал.
Несмотря на утомление после прошлой ночи, проведенной в дороге, Виктор не мог заснуть целую ночь: мысли, одна другой несообразнее, лезли ему в голову; лишь под утро он задремал, но поминутно просыпался от тяжелых грез: то он видел себя
убитым рукою мстительной Александрины, то ее —
убитую им и плавающую в
крови. С тяжелой головой, с разбитыми нервами встал он с постели около полудня.
А это, по видимости, я, Инна Ивановна, наш несчастный
убитый Павлуша и все те миллионы
убитых и истерзанных,
кровь и слезы которых скоро затопят несчастную землю.
Над всем полем, прежде столь весело-красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма, и пахло странною кислотой селитры и
крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на
убитых, на раненых, на испуганных и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что̀ вы делаете?»