Неточные совпадения
Показался розовый свет в светлице; и страшно было глянуть тогда ему в лицо: оно казалось
кровавым, глубокие морщины только чернели на нем, а глаза были как в
огне.
Поговаривали о каких-то подземельях на униатской горе около часовни, и так как в тех краях, где так часто проходила с
огнем и мечом татарщина, где некогда бушевала панская «сваволя» (своеволие) и правили
кровавую расправу удальцы-гайдамаки, подобные подземелья очень нередки, то все верили этим слухам, тем более, что ведь жила же где-нибудь вся эта орда темных бродяг.
Молись, говорит, до
кровавого пота!» Какой-то трепет духовный, ужас, друг мой, овладел мной… знаешь, как иногда перед причастьем ждешь, что вот
огонь небесный спалит тебя, недостойную.
Северные сумерки и рассветы с их шелковым небом, молочной мглой и трепетным полуосвещением, северные белые ночи,
кровавые зори, когда в июне утро с вечером сходится, — все это было наше родное, от чего ноет и горит
огнем русская душа; бархатные синие южные ночи с золотыми звездами, безбрежная даль южной степи, захватывающий простор синего южного моря — тоже наше и тоже с оттенком какого-то глубоко неудовлетворенного чувства.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму
огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора
кровавых тел.
Ужасна была эта ночь, — толпа шумела почти до рассвета и
кровавые потешные
огни встретили первый луч восходящего светила; множество нищих, обезображенных кровью, вином и грязью, валялось на поляне, иные из них уж собирались кучками и расходились; во многих местах опаленная трава и черный пепел показывали место угасшего костра; на некоторых деревьях висели трупы… два или три, не более…
[С. И. Клименков, почтенный и всем известный в Москве врач, который 15 лет был медиком, и другом покойного Загоскина и всего его семейства, но которого, по несчастию, он не слушался в последние два года, призванный только за три дня до кончины Загоскина, полагает, что она произошла вследствие истощения сил больного, сначала гидропатией, потом средствами горячительными и раздражающими, наконец четырехмесячным употреблением Цитманова декокта; что наследственная подагра, гнездившаяся в нем издавна, несмотря на трезвую и правильную жизнь, при существовавшей тогда эпидемии в Москве
кровавых дизентерий, бросилась на пищеварительные органы и произвела воспаление и антонов
огонь.]
Взревело чудо, боль копья почуя,
Беснуясь, пало под ноги коням
И, роя землю, из
кровавой пасти
Их обдало и смрадом и
огнем!
Зверь не таков. При виде крови глаза его загораются зеленоватым
огнем, он радостно разрывает прекрасное тело своей жертвы, превращает его в
кровавое мясо и, грозно мурлыча, пачкает морду кровью. Мы знаем художников, в душе которых живет этот стихийно-жестокий зверь, радующийся на кровь и смерть. Характернейший среди таких художников — Редиард Киплинг. Но бесконечно чужд им Лев Толстой.
У Кати больно защемило в душе. Вспомнились гнусные подвалы и безвинные люди в них с опухлыми лицами, раскосые глаза Искандера, тлеющие темно-кровавым
огнем… Не может же этот не знать обо всем! А если знает, как может смотреть так благодушно и радостно?
Перед глазами еще тень беспокойно-страстного Царя-Голода, с глазами, горящими
огнем кровавого бунта, смутное движение трупов на мертвом поле, зловещие шепоты: «Мы еще придем!
Русские, тоже дозорившие своих врагов, заметили
огонь и, отправившись на него, добрались до пирующих, рассмотрели их число, медленно подкрались к ним, захватили почти покинутое ими оружие и, быстро окруживши их со всех сторон, начали
кровавую сечу, заглушая шумом ударов вопли умирающих о пощаде.
Палачи, вооруженные клещами и бритвами, еще до места казни сдирали и рвали с них кожу и потом, уже изуродованных, бросали в
огонь; зрители, не дождавшись, чтобы они сгорели, вырывали ужасные остатки из костра и влачили по улицам человеческие лоскутья,
кровавые и почерневшие, ругаясь над ними.
Русские, тоже дозорившие своих врагов, заметя
огонь и отправившись на него, добрались до пирующих, рассмотрели их число, медленно подкрались к ним, захватили почти все покинутое ими оружие и, быстро окруживши их со всех сторон, начали
кровавую сечу, заглушая шумом ударов вопли умирающих о пощаде.
Из недр развалины огромной,
Среди
огней,
кровавых рек,
Средь глада, зверства, язвы темной,
Что лютый дух властей возжег —
Возникнут малые светила;
Незыблемы свои кормила
Украсят дружества венцем,
На пользу всех ладью направят,
И волка хищного задавят,
Что чтил слепец своим отцем.
Медленно выходит на тропинку громадный матерый серый волк, глазища горят зеленым
огнем, из полураскрытой пасти глядит
кровавый язык, облизывает он им губы красные в предвкушении добычи.
Певец
На поле бранном тишина;
Огни между шатрами;
Друзья, здесь светит нам луна,
Здесь кров небес над нами,
Наполним кубок круговой!
Дружнее! руку в руку!
Запьём вином
кровавый бой
И с падшими разлуку.
Кто любит видеть в чашах дно,
Тот бодро ищет боя…
О всемогущее вино,
Веселие героя!