Неточные совпадения
И он опять принялся кричать протяжно и громко: «А-та-та-ай, а-та-та-ай». Ему вторило
эхо, словно кто перекликался в лесу, повторяя на разные голоса последний слог — «ай».
Крики уносились все дальше и дальше и замирали вдали.
Едва ли
эхо старой «каплицы» повторяло когда-нибудь такие громкие
крики, как в это время, когда я старался расшевелить и завлечь в свои игры Валека и Марусю.
Пароход шел тихо, и необыкновенно громкий свисток ревел гулко и жалобно, а стена тумана отдавала этот
крик, как
эхо в густом лесу.
Но когда доложили, что лошади поданы, когда старый помпадур начал укутываться и уже заносил руки, чтобы положить в уши канат, Надежда Петровна не выдержала. Она быстро сдернула с своих плеч пуховую косынку и, обвернув ею шею помпадура, вскрикнула… От этого
крика проснулось
эхо соседних лесов.
— Замолчать! — крикнул инженер, побагровел, затрясся, и
эхо в саду громко повторило его
крик.
Можно было подумать, что целая армия вторглась в мирные владения беспечного перевозчика. Голоса уреневцев гремели и раскатывались над рекой, которая теперь, казалось, быстро и сконфуженно убегала от погрома, вся опять желтовато-белая от «цвету».
Эхо долго и далеко перекатывало эти
крики.
Грибная пора отойти не успела,
Гляди — уж чернехоньки губы у всех,
Набили оскому: черница поспела!
А там и малина, брусника, орех!
Ребяческий
крик, повторяемый
эхом,
С утра и до ночи гремит по лесам.
Испугана пеньем, ауканьем, смехом,
Взлетит ли тетеря, закокав птенцам,
Зайчонок ли вскочит — содом, суматоха!
Вот старый глухарь с облинялым крылом
В кусту завозился… ну, бедному плохо!
Живого в деревню тащат с торжеством…
Этот
крик несся со стороны леса и раза четыре был повторен
эхом.
Где светлый ключ, спускаясь вниз,
По серым камням точит слёзы,
Ползут на чёрный кипарис
Гроздами пурпурные розы.
Сюда когда-то, в жгучий зной,
Под тёмнолиственные лавры,
Бежали львы на водопой
И буро-пегие кентавры;
С козлом бодался здесь сатир;
Вакханки с
криками и смехом
Свершали виноградный пир,
И хор тимпанов, флейт и лир
Сливался шумно с дальним
эхом.
На той скале Дианы храм
Хранила девственная жрица,
А здесь над морем по ночам
Плыла богини колесница…
Все эти разговоры о том, как какой-то член Географического общества, ехавший с женою, раза два ломал свой экипаж и в конце концов вынужден был заночевать в лесу, как какая-то дама от тряски разбила себе голову, как какой-то акцизный просидел 16 часов в грязи и дал мужикам 25 рублей за то, что те его вытащили и довезли до станции, как ни один собственник экипажа не доезжал благополучно до станции, — все подобные разговоры отдаются
эхом в душе, как
крики зловещей птицы.
Вдруг в кустах, как раз против нашей лодки, раздался сильный шум. Таинственное животное, все время следившее за нами, бросилось в чащу. Испугалось ли оно, увидев людей, или почуяло оленя, не знаю. Изюбр шарахнулся из воды, и в это время Чжан-Бао спустил курок ружья. Грохот выстрела покрыл все другие звуки, и сквозь отголосок
эха мы все трое ясно услышали тоскливый
крик оленя, чей-то яростный храп и удаляющийся треск сучьев. С песчаной отмели сорвались кулички и с жалобным писком стали летать над протокой.
Страшен был
крик деда Магомета… он потряс, казалось, не только кровлю нашего дома, но и весь Гори и диким
эхом раскатился в горах, по ту сторону Куры. Вслед за первым воплем раздался второй и третий… Потом дед внезапно затих и, упав на пол, лежал без движения, широко разметав свои сильные руки.
— Харрабаджа! [Харрабаджа — воинственный, восторженный
крик у горцев.] — безумно крикнул Абрек, и его воинственный
крик далеко раскатился зловещим
эхо по горным теснинам. — Харрабаджа! Велик Аллах и Магомет, пророк его… Будь благословен на мудром решении, ага-Бекир!.. Теперь я насыщусь вполне моим мщением!.. Князь горийский попомнит, как он оскорбил вольного сына гор. Князь горийский — завтра же найдет в саду труп своей дочери! Харрабаджа!
И как будто он ждал только слова — он падает на меня, сбивая меня с ног, все такой же огромный, разбросанный и безгласный. Я с содроганием освобождаю придавленные ноги, вскакиваю и хочу бежать — куда-то в сторону от людей, в солнечную, безлюдную, дрожащую даль, когда слева, на вершине, бухает выстрел и за ним немедленно, как
эхо, два других. Где-то над головою, с радостным, многоголосым визгом,
криком и воем проносится граната.
Со стороны рыбацкого шалаша доносились звуки палочных ударов и
крики, а гулкое
эхо повторяло их, разнося на далекое пространство пустынного берега.