Неточные совпадения
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это известно автору, и при всем том он не может взять в герои добродетельного человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского
духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде в мире, со всей дивной
красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения.
Но при виде их свежести, рослости, могучей телесной
красоты вспыхнул воинский
дух его, и он на другой же день решился ехать с ними сам, хотя необходимостью этого была одна упрямая воля.
Несмотря на то, что Пульхерии Александровне было уже сорок три года, лицо ее все еще сохраняло в себе остатки прежней
красоты, и к тому же она казалась гораздо моложе своих лет, что бывает почти всегда с женщинами, сохранившими ясность
духа, свежесть впечатлений и честный, чистый жар сердца до старости.
Вам все эти
красоты жизни, можно сказать — nihil est, [ничто (лат.).] аскет, монах, отшельник!.. для вас книга, перо за ухом, ученые исследования, — вот где парит ваш
дух!
Нельзя отрицать этого права за аристократами
духа, за рыцарями
красоты, здесь вполне допустимо оправдание эстетическое.
Пробегая мысленно всю нить своей жизни, он припоминал, какие нечеловеческие боли терзали его, когда он падал, как медленно вставал опять, как тихо чистый
дух будил его, звал вновь на нескончаемый труд, помогая встать, ободряя, утешая, возвращая ему веру в
красоту правды и добра и силу — подняться, идти дальше, выше…
Радостно трепетал он, вспоминая, что не жизненные приманки, не малодушные страхи звали его к этой работе, а бескорыстное влечение искать и создавать
красоту в себе самом.
Дух манил его за собой, в светлую, таинственную даль, как человека и как художника, к идеалу чистой человеческой
красоты.
Открытие в Вере смелости ума, свободы
духа, жажды чего-то нового — сначала изумило, потом ослепило двойной силой
красоты — внешней и внутренней, а наконец отчасти напугало его, после отречения ее от «мудрости».
И мужья, преклоняя колена перед этой новой для них
красотой, мужественнее несли кару. Обожженные, изможденные трудом и горем, они хранили величие
духа и сияли, среди испытания, нетленной
красотой, как великие статуи, пролежавшие тысячелетия в земле, выходили с язвами времени на теле, но сияющие вечной
красотой великого мастера.
И везде, среди этой горячей артистической жизни, он не изменял своей семье, своей группе, не врастал в чужую почву, все чувствовал себя гостем и пришельцем там. Часто, в часы досуга от работ и отрезвления от новых и сильных впечатлений раздражительных красок юга — его тянуло назад, домой. Ему хотелось бы набраться этой вечной
красоты природы и искусства, пропитаться насквозь
духом окаменелых преданий и унести все с собой туда, в свою Малиновку…
Красота, про которую я говорю, не материя: она не палит только зноем страстных желаний: она прежде всего будит в человеке человека, шевелит мысль, поднимает
дух, оплодотворяет творческую силу гения, если сама стоит на высоте своего достоинства, не тратит лучи свои на мелочь, не грязнит чистоту…
Но в сфере объективного, воплощенного
духа немцы оказались способными создавать лишь необычайную технику, промышленность, милитаристические орудия, а не
красоту.
Он представлен с раскинутым воротником рубашки; живописец чудно схватил богатые каштановые волосы, отрочески неустоявшуюся
красоту его неправильных черт и несколько смуглый колорит; на холсте виднелась задумчивость, предваряющая сильную мысль; безотчетная грусть и чрезвычайная кротость просвечивали из серых больших глаз, намекая на будущий рост великого
духа; таким он и вырос.
Никто в те времена не отрекся бы от подобной фразы: «Конкресцирование абстрактных идей в сфере пластики представляет ту фазу самоищущего
духа, в которой он, определяясь для себя, потенцируется из естественной имманентности в гармоническую сферу образного сознания в
красоте».
Великие слова, заключающие в себе целый мир новых отношений между людьми, — мир здоровья, мир
духа, мир
красоты, мир естественно-нравственный и потому нравственно чистый.
Были в человеческом мире пророки, апостолы, мученики, герои, были люди мистических созерцаний, были бескорыстно искавшие истину и служившие правде, были творившие подлинную
красоту и сами прекрасные, были люди великого подъема, сильные
духом.
— Какое ребячество! — разуверял я ее, — чего же тут пугаться! Что такое вечность? Вечность — это
красота, это истина, это добро, это жизнь
духа — все, взятое вместе и распространенное в бесконечность… Мысль об вечности должна не устрашать, а утешать нас.
Я помню, я говорил ей, что истина вечна,
красота вечна,
дух вечен, добро вечно.
— Ну, уж, чай, где ничего! Состарелась я, голубчик, вот только
духом еще бодра, а тело… А впрочем, и то сказать! Об
красоте ли в моем положении думать (она вздохнула)! Живу здесь в углу, никого не вижу. Прежде хоть Нонночка была, для нее одевалась, а теперь и одеваться не для кого.
— Messieurs, последнее слово этого дела — есть всепрощение. Я, отживший старик, я объявляю торжественно, что
дух жизни веет по-прежнему и живая сила не иссякла в молодом поколении. Энтузиазм современной юности так же чист и светел, как и наших времен. Произошло лишь одно: перемещение целей, замещение одной
красоты другою! Все недоумение лишь в том, что прекраснее: Шекспир или сапоги, Рафаэль или петролей?
— Зачем? — страстно заговорила Людмила. — Люблю
красоту. Язычница я, грешница. Мне бы в древних Афинах родиться. Люблю цветы,
духи, яркие одежды, голое тело. Говорят, есть душа, не знаю, не видела. Да и на что она мне? Пусть умру совсем, как русалка, как тучка под солнцем растаю. Я тело люблю, сильное, ловкое, голое, которое может наслаждаться.
В таком расположении
духа ехал он однажды через какую-то деревню; проезжая мимо овинного тока, на котором молотило крестьянское семейство, он заметил женщину необыкновенной
красоты.
И ни в чем еще не был виноват Алексей Степаныч: внушениям семьи он совершенно не верил, да и самый сильный авторитет в его глазах был, конечно, отец, который своею благосклонностью к невестке возвысил ее в глазах мужа; об ее болезненном состоянии сожалел он искренне, хотя, конечно, не сильно, а на потерю
красоты смотрел как на временную потерю и заранее веселился мыслию, как опять расцветет и похорошеет его молодая жена; он не мог быть весел, видя, что она страдает; но не мог сочувствовать всем ее предчувствиям и страхам, думая, что это одно пустое воображение; к тонкому вниманию он был, как и большая часть мужчин, не способен; утешать и развлекать Софью Николавну в дурном состоянии
духа было дело поистине мудреное: как раз не угодишь и попадешь впросак, не поправишь, а испортишь дело; к этому требовалось много искусства и ловкости, которых он не имел.
Лидия. Вы думаете? Я сегодня в дурном расположении
духа, мне не до любви. Я уж сколько времени только и слышу о богатстве; у мужа золотые прииски, у вас золотые горы, Телятев чуть не миллионщик, и Глумов, говорят, вдруг богат стал. Все мои поклонники прославляют мою
красоту, все сулят меня золотом осыпать, а ни муж мой, ни мои обожатели не хотят ссудить меня на время ничтожной суммой на булавки. Мне не в чем выехать; я езжу в извозчичьей коляске на клячах.
Героиня наша уселась в кресла и инквизиторски наблюдала весь церемониал облачения Афанасия Матвеича. Между тем он успел несколько отдохнуть и собраться с
духом, и когда дело дошло до повязки белого галстука, то даже осмелился изъявить какое-то собственное мнение насчет формы и
красоты узла. Наконец, надевая фрак, почтенный муж совершенно ободрился и начал поглядывать на себя в зеркало с некоторым уважением.
— Жизнь наполнена страхом, — говорит Михайла, — силы
духа человеческого поедает взаимная ненависть. Безобразна жизнь! Но — дайте детям время расти свободно, не превращайте их в рабочий скот, и — свободные, бодрые — они осветят всю жизнь внутри и вне вас прекрасным огнём юной дерзости
духа своего, великой
красотой непрерывного деяния!
Но я радостно понял, что недоступность цели есть источник бесконечного роста
духа моего и великих
красот мирских, а в бесконечности этой — бесчисленность восторгов для живой души человеческой.
Злой пастух!
Весь твой
духНыне пременился:
Ты иной
Красотой,
Знать, теперь пленился?
Она любила его за ум, за благородство, за мужественную
красоту, за то, что от него всегда пахнет какими-то особенными аристократическими
духами, за то, что он всегда молчит и, по-видимому, очень одинок и несчастен.
Я противопоставляю два различных мироощущения, два навыка мысли, две души. Основная сущность их — одинакова, — стремление к добру,
красоте жизни, к свободе
духа. Но по силе целого ряда сложных причин большинство человечества еще не изжило древнего страха перед тайнами природы, не возвысилось до уверенности в силе своей воли, не чувствует себя владыкой своей планеты и не оценило сущности деяния как начала всех начал.
Это все
красоты первоклассные, или заимствованные из книг священного писания, или составленные по их
духу. Да покажите мне, много ли таких
красот найдется у наших знаменитых писателей. А вот попадется слово, которого значения не поймут, в стихе...
Воистину еврейки молодой
Мне дорого душевное спасенье.
Приди ко мне, прелестный ангел мой,
И мирное прими благословенье.
Спасти хочу земную
красоту!
Любезных уст улыбкою довольный,
Царю небес и господу-Христу
Пою стихи на лире богомольной.
Смиренных струн, быть может, наконец
Ее пленят церковные напевы,
И
дух святой сойдет на сердце девы;
Властитель он и мыслей и сердец.
Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный
дух сосны
Ее питал. И в ней — всё те же знаки,
Что на моем обветренном лице.
И я прекрасен — нищей
красотоюЗыбучих дюн и северных морей.
Внешние препятствия не делают вреда человеку сильному
духом, ибо вред есть всё то, что обезображивает или ослабляет, — как бывает с животными, которых препятствия или озлобляют, или ослабляют; человеку же, встречающему их с тою силою
духа, которая ему дана, всякое препятствие только прибавляет нравственной
красоты и силы.
Духа от Марии, Сердца Церкви, и она же есть идеальная душа твари,
красота.
Красота есть откровение св.
Духа по преимуществу.
Здесь говорит уже не искусство, но та могучая стихия человеческого
духа, которою порождается искусство, то взывает не виртуоз определенной ars, не профессионал, но артист в
духе, художник-человек, осознавший творческую мощь
Красоты чрез посредство своего искусства.
И когда тоска по жизни в
красоте с небывалой силой пробуждается в душе служителя искусства, в нем начинается трагический разлад: художнику становится мало его искусства, — он так много начинает от него требовать, что оно сгорает в этой огненности его
духа.
Исшедшее зовется наслаждением (Lust) Божества или вечной мудростью, каковая есть первосостояние всех сил,
красот и добродетелей, чрез нее троякий
дух становится вожделеющим, а его вожделение есть импрессия, схватывание самого себя: воля схватывает (fasst) мудрость в настроении, а схваченное в разуме есть вечное слово всех красок, сил и добродетелей» [Myst. magn., V, 7–8, § 2–5.
Возвышенность и серьезность
духа налагает печать строгости и
красоты и на хозяйственный уклад жизни, погоня же за эстетикой повседневности скорее свидетельствует об упадке чувства
красоты, даже при утонченности вкуса.
Человек в своем
духе обладает всеми искусствами, почему он и способен их воспринимать, а кроме того, еще искусством природы, — даром созерцать
красоту мира.
Человеческий
дух поднимается в недосягаемую высь, и человеческая личность сияет в
красоте того образа, по которому и ради которого она создана.
— Вспомни, что говорит он: «Душа, которую
дух, уготовляющий себе в престол и жилище, удостоит приобщиться его света, осияет неизреченною
красотой его славы. Она сама вся становится светом, в ней не остается ни одной части, которая бы не была исполнена духовных очей». А со многими очами, многоочитые кто?
Вся
красота, вся жизнь для нас, все достоинство — в страдании. Бессмертные песни спело человечество во славу страдания, вознесло его на такую высоту, что
дух радостно бьется и тянется ему навстречу. К счастью же человек недоверчив и стыдлив. Он тайно берет его маленькими порциями для своего личного, домашнего обихода и стыдится счастья, как секретной болезни, и действительно превратил его в секретную болезнь, потерял способность достойно нести счастье.
Правда, он по старой привычке, позволял себе слегка подтрунивать над ее «общениями» с
духами, которые после ее знакомств с Алланом Кардеком избрали ее своим органом для передачи смертным их бессмертных откровений, но, при всем том, видел несомненное чудо в происшедшем в Глафире нравственном перевороте и слегка кичился ее новыми знакомствами в светском круге, которого он прежде убегал, но который все-таки был ему более по кости и по нраву, чем тот, откуда он восхитил себе жену, пленясь ее
красотой и особенным, в то время довольно любопытным, жанром.
Царство Божье есть достижение совершенства обожения,
красоты и цельности
духа, а не награда.
Я говорил уже в первой главе, что проблема человека не может быть подменена ни проблемой субъекта, трансцендентального сознания, ни проблемой души, психологического сознания, ни проблемой
духа, ни проблемой идеальных ценностей, идей добра, истины,
красоты и пр.
— Что ж мне делать? — почти крикнул он и встал со стула. — Я не могу напускать на себя того, чего нет во мне. Ну любил и привязался бы, быть может, на всю жизнь… На женитьбу пошел бы раньше. Но одной
красоты мало, Калерия Порфирьевна. Вы говорите: она без меня погибнет! А я бы с ней погиб… Во мне две силы борются: одна хищная, другая душевная. Вам я как на
духу покаюсь.
Вышел спор. Я говорил о громадности и
красоте дерзаний, которыми полна действительная жизнь. Он неохотно возражал, что да, конечно, но гораздо важнее дерзание и самоосвобождение
духа. Говорил о провалах и безднах души, о божестве и сладости борьбы с ним. А Катра заметно увиливала от разговора наедине. Ее глаза почти нахально смеялись надо мною. Мне стало досадно, — чего я жду? Встал и пошел вон.
Дух носит аксиологический характер,
дух есть не природа, хотя бы и душевная природа, а истина,
красота, добро, смысл, свобода.