Неточные совпадения
Дальше из окна видно, как золотится рожь, белеет гречиха,
маковый цвет да кашка,
красными и розовыми пятнами, пестрят поля и отвлекают глаза и мысль от тетрадей.
Отдельный стол был поставлен для баб, которые работали при затолчке плотины; он теперь походил на гряду с
маком и весело пестрел
красными, синими и желтыми цветами.
Сбирала я цветы на
Красной горке,
Навстречу мне из лесу молодец,
Хорош-пригож, румяный, круглолицый,
Красён, кудряв, что
маковый цветок.
— Куда теперь ему бледнеть! — подхватил другой, — щеки у него расцвели, как
мак; теперь он не Цыбуля, а буряк — или, лучше, сама
красная свитка,которая так напугала людей.
Пили чай с ромом, — он имел запах жженых луковых перьев; пили бабушкины наливки, желтую, как золото, темную, как деготь, и зеленую; ели ядреный варенец [Варенец — заквашенное топленое молоко.], сдобные медовые лепешки с
маком, потели, отдувались и хвалили бабушку. Наевшись,
красные и вспухшие, чинно рассаживались по стульям, лениво уговаривали дядю Якова поиграть.
Вот густая сочная зелень с великанами-лопухами, блестящими от только что бывшего дождя, рядом с ней на площадке не больше, как сажени в три, зеленеет рожь, потом клочок с ячменем, а там опять лопух, за ним клочок земли с овсом, потом грядка с картофелем, два недоросля подсолнуха с поникшими головами, затем клинышком входит густо-зеленый конопляник, там и сям гордо возвышаются растения из семейства зонтичных, похожие на канделябры, и вся эта пестрота усыпана розовыми, ярко-красными и пунцовыми пятнышками
мака.
Женни
покраснела как
маков цвет, еще пристальнее потупила глаза в работу, и игла быстро мелькала в ее ручке.
Над искренней любовью обыкновенно все смеются, так положено испокон века, — и весь город смеялся над смиренным, застенчивым и стыдливым, как деревенская девушка, Алексеем Степанычем, который в ответ на все шутки и намеки конфузился и
краснел как
маков цвет.
От прежних цветников уцелели одни пионы и
маки, которые поднимали из травы свои белые и ярко-красные головы; по дорожкам, вытягиваясь, мешая друг другу, росли молодые клены и вязы, уже ощипанные коровами.
Тысячи народа ждали освящения барок на плотине и вокруг гавани. Весь берег, как
маком, был усыпан человеческими головами, вернее, — бурлацкими, потому что бабьи платки являлись только исключением, мелькая там и сям
красной точкой. Молебствие было отслужено на плотине, а затем батюшка в сопровождении будущего дьякона и караванных служащих обошел по порядку все барки, кропя направо и налево. На каждой барке сплавщик и водолив встречали батюшку без шапок и откладывали широкие кресты.
Ей вспомнились другие дни, другие годы, когда она, двенадцатилетней девочкой, урывала свободный часок от барской работы и проворно метала иглою пестрые узоры ручниковых концов и
краснела как
маков цвет, когда девушки говорили: «Какие у Насти хорошие ручники будут к свадьбе».
Она подходит ближе и смотрит на царя с трепетом и с восхищением. Невыразимо прекрасно ее смуглое и яркое лицо. Тяжелые, густые темно-рыжие волосы, в которые она воткнула два цветка алого
мака, упругими бесчисленными кудрями покрывают ее плечи, и разбегаются по спине, и пламенеют, пронзенные лучами солнца, как золотой пурпур. Самодельное ожерелье из каких-то
красных сухих ягод трогательно и невинно обвивает в два раза ее темную, высокую, тонкую шею.
— Добрый друг, — произнесла Анна Павловна, протягивая ему руку, которую Савелий в первый еще раз взял и поцеловал,
покраснев при этом как
маков цвет.
— А что, дядя Вавила, я чай, куды тяжелы станут? — спросила, в свою очередь,
красная, как
мак, и востроносая, как птица, баба, вытягивая вперед длинную, костлявую свою шею.
Стоял я на пригорке над озером и смотрел: всё вокруг залито народом, и течёт тёмными волнами тело народное к воротам обители, бьётся, плещется о стены её. Нисходит солнце, и ярко красны его осенние лучи. Колокола трепещут, как птицы, готовые лететь вслед за песнью своей, и везде — обнажённые головы людей
краснеют в лучах солнца, подобно махровым
макам.
Больные один за другим выходили из дверей, у которых стоял сторож и давал каждому из них толстый белый, вязанный из бумаги колпак с
красным крестом на лбу. Колпаки эти побывали на войне и были куплены на аукционе. Но больной, само собою разумеется, придавал этому
красному кресту особое, таинственное значение. Он снял с себя колпак и посмотрел на крест, потом на цветы
мака. Цветы были ярче.
И тут она слегка ударила меня пальцем по подбородку, засмеявшись тому, что я
покраснел как
мак...
А в таком случае — такая ли уж большая разница между подвигом Желябова и подвигом гаршинского безумца? Что отрицать? Гаршинский безумец — это было народовольчество, всю свою душу положившее на дело, столь же бесплодное, как борьба с
красным цветком
мака. Но что до того? В дело нет больше веры? Это не важно. Не тревожь себя раздумьем, иди слепо туда, куда зовет голос сокровенный. Иди на жертву и без веры продолжай то дело, которое предшественники твои делали с бодрою верою Желябовых и… гаршинских безумцев.
Талечка вскинула на него испуганно-умоляющий взор и
покраснела как
маков цвет.
Тут он поклонился, взглянув очень умильно на девушку.
Покраснев, как пунцовый
мак, она что-то пошарила около себя и вышла будто за тем, чего не нашла.
Василий часто заставлял
краснеть, как пунцовый
мак, пригожую внучку лекарки, напоминая ей русалочную, светлую ночь.
Княжна снова
покраснела как
маков цвет.
— Чтоб язык отсох! по
маковому зернышку меня бы разорвало! — возразил Филя. — У меня самого песня эта была заветная; я берег ее за теплою пазушкой для света-радости,
красной девицы в тоске, в разлученьице, по добром молодце, по офицерчике. Гм! (Кашляет.) За нее подарила бы она меня словом ласковым, приветливым и рублевиком серебряным. Господа командеры! Дайте мне ордер разведать, какой окаянный певчий передражнивает нас?
Мак тихо отвел его руку, но Пик стал ему на дороге и,
покраснев в лице, настоятельно сказал...