Неточные совпадения
Мужик этот с длинною талией принялся грызть что-то в стене, старушка стала протягивать ноги во всю длину
вагона и наполнила его черным облаком; потом что-то страшно заскрипело и застучало, как будто раздирали кого-то; потом
красный огонь ослепил глаза, и потом всё закрылось стеной.
И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула
красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под
вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена.
Резко свистнул локомотив и тотчас же как будто наткнулся на что-то, загрохотали
вагоны, что-то лопнуло, как выстрел, заскрежетал тормоз, кожаная женщина с
красным крестом вскочила на ноги, ударила Самгина чемоданом по плечу, закричала...
Только на Варшавском вокзале, когда новенький локомотив, фыркнув паром, повернул
красные, ведущие колеса, а
вагон вздрогнул, покатился и подкрашенное лицо матери уродливо расплылось, стерлось, — Самгин, уже надевший шапку, быстро сорвал ее с головы, и где-то внутри его тихо и вопросительно прозвучало печальное слово...
Локомотив снова свистнул, дернул
вагон, потащил его дальше, сквозь снег, но грохот поезда стал как будто слабее, глуше, а остроносый — победил: люди молча смотрели на него через спинки диванов, стояли в коридоре, дымя папиросами. Самгин видел, как сетка морщин, расширяясь и сокращаясь, изменяет остроносое лицо, как шевелится на маленькой, круглой голове седоватая, жесткая щетина, двигаются брови. Кожа лица его не
краснела, но лоб и виски обильно покрылись потом, человек стирал его шапкой и говорил, говорил.
— Уж они знают — как. В карты играете? Нет. Это — хорошо. А то вчера какой-то болван три
вагона досок проиграл: привез в подарок «
Красному Кресту», для гробов, и — проиграл…
Самгина толкала, наваливаясь на его плечо, большая толстая женщина в рыжей кожаной куртке с
красным крестом на груди, в рыжем берете на голове; держа на коленях обеими руками маленький чемодан, перекатывая голову по спинке дивана, посвистывая носом, она спала, ее грузное тело рыхло колебалось, прыжки
вагона будили ее, и, просыпаясь, она жалобно вполголоса бормотала...
— Да, да; да, да, — качал головою князь, начиная
краснеть, — да, это почти что ведь так; и знаете, я действительно почти всю ночь накануне не спал, в
вагоне, и всю запрошлую ночь, и очень был расстроен…
Проходило восемь минут. Звенел звонок, свистел паровоз, и сияющий поезд отходил от станции. Торопливо тушились огни на перроне и в буфете. Сразу наступали темные будни. И Ромашов всегда подолгу с тихой, мечтательной грустью следил за
красным фонариком, который плавно раскачивался, сзади последнего
вагона, уходя во мрак ночи и становясь едва заметной искоркой.
Меж явью и сном встало воспоминание о тех минутах в
вагоне, когда я начал уже плохо сознавать свое положение. Я помню, как закат махал
красным платком в окно, проносящееся среди песчаных степей. Я сидел, полузакрыв глаза, и видел странно меняющиеся профили спутников, выступающие один из-за другого, как на медали. Вдруг разговор стал громким, переходя, казалось мне, в крик; после того губы беседующих стали шевелиться беззвучно, глаза сверкали, но я перестал соображать.
Вагон поплыл вверх и исчез.
Начальник станции,
красный от волнения и беготни, с перепуганным лицом торопил рабочих с отцепкой служебного
вагона.
Надежда Антоновна. Ах, это очень хорошо… Да, да, да, я вспомнила. Это теперь в моду вошло… и некоторые даже из богатых людей… для сближения с народом… Ну, разумеется, вы в
красной шелковой… в бархатном кафтане. Я видела зимой в
вагоне мильонщика и в простом бараньем… Как это называется?
Тучи громадных событий скоплялись на Востоке: славянский вопрос все более и более начинал заинтересовывать общество; газеты кричали, перебранивались между собой: одни, которым и в мирное время было хорошо, желали мира; другие, которые или совсем погасали, или начинали погасать, желали войны; телеграммы изоврались и изолгались до последней степени; в комитеты славянские сыпались сотни тысяч; сборщицы в кружку с
красным крестом появились на всех сборищах, торжищах и улицах; бедных добровольцев, как баранов на убой, отправляли целыми
вагонами в Сербию; портрет генерала Черняева виднелся во всех почти лавочках.
Шли бабы и девки толпой со станции, где они нагружали
вагоны кирпичом, и носы и щеки под глазами у них были покрыты
красной кирпичной пылью.
Повсюду: на улицах, в ресторанах, в театрах, в
вагонах конок, на вокзалах появлялся этот маленький, черномазый, хромой офицер, странно болтливый, растрепанный и не особо трезвый, одетый в общеармейский мундир со сплошь
красным воротником — настоящий тип госпитальной, военно-канцелярской или интендантской крысы.
В этом «неизвестный» было что-то нехорошее, фальшивое, самолюбивое, но я понял это только, когда заметил, что жена сильно
покраснела и торопливо сунула лист в кучу бумаг. Нам обоим стало стыдно. Я почувствовал, что мне непременно, во что бы то ни стало, сейчас же нужно загладить эту неловкость, иначе мне будет стыдно потом и в
вагоне и в Петербурге. Но как загладить? Что сказать?
Едет себе в отдельном
вагоне; вышел на платформу, стоит, цепь золотую распустил по животу, щеки
красные, будто налитые…
Простились соседи; ушел Василий, и долго его не было. Жена за него работала, день и ночь не спала; извелась совсем, поджидаючи мужа. На третий день проехала ревизия: паровоз,
вагон багажный и два первого класса, а Василия все нет. На четвертый день увидел Семен его хозяйку: лицо от слез пухлое, глаза
красные.
Старик встает и вместе со своею длинною тенью осторожно спускается из
вагона в потемки. Он пробирается вдоль поезда к локомотиву и, пройдя десятка два
вагонов, видит раскрытую
красную печь; против печи неподвижно сидит человеческая фигура; ее козырек, нос и колени выкрашены в багровый цвет, все же остальное черно и едва вырисовывается из потемок.
И, получив пятак, он берет
красный медный чайник и бежит на станцию за кипятком. Широко прыгая через шпалы и рельсы, оставляя на пушистом снегу громадные следы и выливая на пути из чайника вчерашний чай, он подбегает к буфету и звонко стучит пятаком по своей посуде. Из
вагона видно, как буфетчик отстраняет рукой его большой чайник и не соглашается отдать за пятак почти половину своего самовара, но Яша сам отворачивает кран и, расставив локти, чтобы ему не мешали, наливает себе кипятку полный чайник.
В окно видно, как около зеленой лампы и телеграфного станка появляется белокурая голова телеграфиста; около нее показывается скоро другая голова, бородатая и в
красной фуражке — должно быть, начальника полустанка. Начальник нагнулся к столу, читает что-то на синем бланке и быстро водит папиросой вдоль строк… Малахин идет к своему
вагону.
Ваня (в кучерском армячке).
Папаша! кто строил эту дорогу?
Папаша (в пальто на
красной подкладке).
Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!
Разговор в
вагоне...
Помощники машиниста бегают вокруг неисправного локомотива, стучат, кричат…Начальник станции в
красной фуражке стоит возле и рассказывает своему помощнику анекдоты из превеселого еврейского быта…Идет дождь…Направляюсь в
вагон…Мимо мчится незнакомец в соломенной шляпе и темно-серой блузе…В его руках чемодан. Чемодан этот мой…Боже мой!
Подъезжая к московскому дебаркадеру железной дороги, по которой Горданов утекал из провинции, он тревожно смотрел из окна своего
вагона и вдруг
покраснел, увидев прохаживающуюся по террасе высокую даму в длинной бархатной тальме и такой же круглой шляпе, с густым вуалем.
Отчаянная Форова с воплем бросилась назад к поезду, но пред нею уже только мелькнул
красный флаг заднего
вагона, и в воздухе звучало баф-тум, баф-тум…
Станция. Поезд стоит пять минут. Перед третьим звонком в описанный
вагон II класса входит Подтягин. За ним шествует начальник станции, в
красной фуражке.
На одном из запасных путей узловой станции стоял
вагон штаба
красной бригады. Был поздний вечер воскресенья. Из станционного поселка доносились пьяные песни. В
вагоне было темно, только в одном из купе, за свечкой, сидел у стола начальник штаба и писал служебные телеграммы.
Юрасов в волнении прошелся по площадке, такой высокий, худощавый, гибкий, бессознательно расправил усы, глядя куда-то вверх блестящими глазами, и жадно прильнул к железной задвижке, с той стороны
вагона, где опускалось за горизонт
красное огромное солнце.
— Ур-ра-а!!! — гремело в воздухе под учащавшийся грохот колес. В переднем
вагоне хор солдат нестройно запел «Отче наш». Вдоль пути, отставая от поезда, быстро шел широкобородый мужик с блаженным
красным лицом; он размахивал руками и, широко открывая темный рот, кричал «ура».
К пассажирскому поезду прицеплен маленький товарный
вагон, украшенный
красным крестом.
До Бухареста их везли на волах и лошадях, а в Бухаресте поместили в прекрасном
вагоне поезда
Красного Креста, в котором раненые и помчались на родину.
В воинских поездах, на крышах большинства товарных
вагонов, в которых перевозятся нижние чины, носящих название «воинских теплушек», устроены брезентовые ящики, в которых везётся груз
Красного Креста, интендантский и т. д.
Надо было видеть, с какою чисто отеческою заботливостью работали врачи, сёстры милосердия, санитары и нижние чины местной команды, выводившие и выносившие раненых из
вагонов, под бдительным надзором уполномоченного
Красного Креста отст. полк. Бибикова.
Почему я так помню именно этот
красный удаляющийся огонек на последнем
вагоне?