Неточные совпадения
Правда, что на скотном дворе дело
шло до сих пор не лучше, чем прежде, и Иван сильно противодействовал теплому помещению
коров и сливочному маслу, утверждая, что
корове на холоду потребуется меньше корму и что сметанное масло спорее, и требовал жалованья, как и в старину, и нисколько не интересовался тем, что деньги, получаемые им, были не жалованье, а выдача вперед доли барыша.
Толковал и говорил и с приказчиком, и с мужиком, и мельником — и что, и как, и каковых урожаев можно ожидать, и на какой лад
идет у них запашка, и по сколько хлеба продается, и что выбирают весной и осенью за умол муки, и как зовут каждого мужика, и кто с кем в родстве, и где купил
корову, и чем кормит свинью — словом, все.
Одни требовали расчета или прибавки, другие уходили, забравши задаток; лошади заболевали; сбруя горела как на огне; работы исполнялись небрежно; выписанная из Москвы молотильная машина оказалась негодною по своей тяжести; другую с первого разу испортили; половина скотного двора сгорела, оттого что слепая старуха из дворовых в ветреную погоду
пошла с головешкой окуривать свою
корову… правда, по уверению той же старухи, вся беда произошла оттого, что барину вздумалось заводить какие-то небывалые сыры и молочные скопы.
Исполнив «дружескую обязанность», Райский медленно, почти бессознательно
шел по переулку, поднимаясь в гору и тупо глядя на крапиву в канаве, на пасущуюся
корову на пригорке, на роющуюся около плетня свинью, на пустой, длинный забор. Оборотившись назад, к домику Козлова, он увидел, что Ульяна Андреевна стоит еще у окна и машет ему платком.
И глупая веселость его и французская фраза, которая
шла к нему как к
корове седло, сделали то, что я с чрезвычайным удовольствием выспался тогда у этого шута. Что же до Васина, то я чрезвычайно был рад, когда он уселся наконец ко мне спиной за свою работу. Я развалился на диване и, смотря ему в спину, продумал долго и о многом.
Дорога
идет все оживленнее. Кое-где есть юрты уже не из одних бревен, а обмазанные глиной. Видны стога сена, около пасутся
коровы. У Егора Петровича их десять.
Повитуха взяла у нее за прожитье — за корм и зa чай — за два месяца 40 рублей, 25 рублей
пошли за отправку ребенка, 40 рублей повитуха выпросила себе взаймы на
корову, рублей 20 разошлись так — на платья, на гостинцы, так что, когда Катюша выздоровела, денег у нее не было, и надо было искать места.
Но надо отличать зверопромышленника от промышленника. Насколько первый в большинстве случаев отличается порядочностью, настолько надо опасаться встречи со вторым. Промышленник
идет в тайгу не для охоты, а вообще «на промысел». Кроме ружья, он имеет при себе саперную лопату и сумочку с кислотами. Он ищет золото, но при случае не прочь поохотиться за «косачами» (китайцами) и за «лебедями» (корейцами), не прочь угнать чужую лодку, убить
корову и продать мясо ее за оленину.
У ней есть мечта иметь свою
корову; что ж, если дела
пойдут, как
шли, это можно будет сделать через год.
Ваня Боровков сообщает, что ихний кучер Пармён недавно на всем скаку зайца кнутом пополам перерезал; Сашенька Пустотелова — что у них
корова Белогрудка целых три года пропадала, и вдруг прошлым летом
пошли в лес, а она забралась в самую чащу и уж с тремя телятами ходит.
— Ну, и
слава Богу. Прощай, душа моя, я в деревню спешу, а ты, как отдоят
коров, ляг в постельку, понежься.
Пустотелов выходит на балкон, садится в кресло и отдыхает. День склоняется к концу, в воздухе чувствуется роса, солнце дошло до самой окраины горизонта и, к великому удовольствию Арсения Потапыча, садится совсем чисто. Вот уж и стадо гонят домой; его застилает громадное облако пыли, из которого доносится блеянье овец и мычанье
коров. Бык, в качестве должностного лица,
идет сзади. Образцовый хозяин зорко всматривается в даль, и ему кажется, что бык словно прихрамывает.
— А дельце есть, милый.
Иду на свадьбу: женится медведь на
корове. Ну-ка, угадай?
—
Иду коров доить, вижу: что это у Кашириных в саду вроде сапога?
А чай пить и обедать опять не будешь?» — «Сказал не буду — прости!» — «Уж как это к тебе не
идет, говорит, если б ты только знал, как к
корове седло.
Вот они совершают свой обычный дневной обряд, поднимаются от сна с полатей, с лавок и с пола, едут в поле за сеном и в лес за дровами,
посылают баб за водою, задают корм лошадям и
коровам, совершая все это рутинно, почти апатично, без всяких признаков закоренелости, — и, за всем тем, они упорствуют, они несогласны.
— Да тоже главная причина та, что всякий норовит поскорей нажиться. У нас в городе и сейчас все лавки больной говядиной полнехоньки. Торговец-то не смотрит на то, какой от этого разор будет, а норовит, как бы ему барыша поскорей нажить. Мужик купит на праздник говядинки, привезет домой, вымоет, помои выплеснет,
корова понюхает — и
пошла язва косить!
Вот, говорит, намеднись сестра пишет,
корова там у нее пала — пять целковых
послал; там брат, что в священниках, погорел — тому двадцать пять
послал; нет, нет, брат, лучше и не проси!» С тем Чернищев-то и отъехал.
Давидовой
корове бог
послал теленка,
Ах, теленка!
А на другой год она принесла другого теленка.
Ах, другого!
А на третий год принесла третьего теленка,
Ах, третьего!
Когда принесла трех телят, то пастор узнал об этом,
Ах, узнал!
И сказал Давиду: ты, Давид, забыл своего пастора,
Ах, забыл!
И за это увел к себе самого большого теленка,
Ах, самого большого!
А Давид остался только с двумя телятами,
Ах, с двумя!
— Нечего годить; скоро мы совсем без молока будем. Двадцать
коров на дворе, а для дома недостает. Давеча Володя сливок просит,
послала на скотную — нет сливок; принесли молока, да и то жидкого.
Все
коровы кверху ногами
идут, и даже видно, как наш общественный бык Афанасий, ярославской породы, ногами перебирает, а головой-то вниз
идет.
«Как это удивительно, — подумал он про себя, — что я так долго
шел рядом с этою
коровой и мне не пришло в голову попроситься к ним сесть… Эта “„действительная жизнь” имеет в себе нечто весьма характерное…»
— Нет, я не то что купец, я… я… moi c’est autre chose, [я — совсем другое (фр.).] — кое-как отпарировал Степан Трофимович и на всякий случай на капельку приотстал до задка телеги, так что
пошел уже рядом с
коровой.
У Девичьего монастыря
идет стадо, мычат
коровы; из лагеря доносится военная музыка — ревут и ухают медные трубы.
Вспомнилась худая собака, лизавшая его в лицо, и особенно запах и вкус дыма и кислого молока, когда он
шел за матерью в сарай, где она доила
корову и топила молоко.
Разнесся по городу слух, что актеры здешнего театра устраивают в общественном собрании маскарад с призами за лучшие наряды, женские и мужские. О призах
пошли преувеличенные слухи. Говорили, дадут
корову даме, велосипед мужчине. Эти слухи волновали горожан. Каждому хотелось выиграть: вещи такие солидные. Поспешно шили наряды. Тратились не жалея. Скрывали придуманные наряды и от ближайших друзей, чтобы кто не похитил блистательной мысли.
Он умолк, но лицо его говорило красноречивее слов. Все оно сияло мягким, благожелательным сиянием, все было озарено мыслью: это по части свиней, затем
пойдут коровы, овцы, лошади, куры, гуси, утки! Я, с своей стороны, тоже молчал, потому что мною всецело овладела мысль: сколько-то будет свиней у Быстрицына в 1900 году? С каким свиным багажом он закончит девятнадцатое и вступит в двадцатое столетие нашей эры?
Она не успела еще отворить плетня, как громадная буйволица, провожаемая комарами, мыча проламывается сквозь ворота; за ней медленно
идут сытые
коровы, большими глазами признавая хозяйку и хвостом мерно хлеща себя по бокам.
Большая (и с большою грязью) дорога
шла каймою около сада и впадала в реку; река была в разливе; на обоих берегах стояли телеги, повозки, тарантасы, отложенные лошади, бабы с узелками, солдаты и мещане; два дощаника ходили беспрерывно взад и вперед; битком набитые людьми, лошадьми и экипажами, они медленно двигались на веслах, похожие на каких-то ископаемых многоножных раков, последовательно поднимавших и опускавших свои ноги; разнообразные звуки доносились до ушей сидевших: скрип телег, бубенчики, крик перевозчиков и едва слышный ответ с той стороны, брань торопящихся пассажиров, топот лошадей, устанавливаемых на дощанике, мычание
коровы, привязанной за рога к телеге, и громкий разговор крестьян на берегу, собравшихся около разложенного огня.
— Нет, ты слушай… Я раз гулял вечером. Навстречу
идет стадо
коров. Она
шла передо мной и страшно перепугалась. Конечно, я воспользовался случаем и предложил ей руку. Она так мило стеснялась, но страх сделал свое дело…
Скотина весну чует лучше человека: уж коли весна устанавливается,
идет на коренную, скотину ни за что не удержишь в хлеве: овца ли,
корова ли, так и ревет; а выпустил из хлева,
пошла по кустам рыскать — не соберешь никак!..
«Вот, родимый, — говорит этто она ему, — вот, говорит, я лечейка,
коров лечу!» — «Где ж ты, говорит, лечила?» — «А лечила я, говорит, у добрых у людей, да не в пору за мной
послали; захватить не успела — весь скот передох!» Ну, посадил он это ее к себе в сани, поехал.
Шла она к нему, как к
корове седло.
Место, где можно было сойтись, это был лес, куда бабы ходили с мешками за травой для
коров. И Евгений знал это и потому каждый день проходил мимо этого леса. Каждый день он говорил себе, что он не
пойдет, и каждый день кончалось тем, что он направлялся к лесу и, услыхав звук голосов, останавливаясь за кустом, с замиранием сердца выглядывал, не она ли это.
Рабочие к нему не
идут, поля у него не родят,
коровы его не доят, овцы чихают… дурррак!
Осиновая роща, которую я сам срубил, в чаянии, что осина
идет ходко, представляла через пятнадцать лет голое место, усеянное пеньками («стало быть,
коров по ём пасут», объяснили «умные» мужички, они же и арендаторы).
— Мне говорила наша попадья, что ярманка была очень хорошая, — начала Анна Андреевна, — и дешево, говорит, очень дешево продавали всякий скот… вот ты обещал тогда купить еще
корову, жаль, что прозевали, а все через тебя, Никита Федорыч, все через тебя, впрочем, ты ведь скоро в город
пошлешь, так тогда еще можно будет.
— Так-то ты всегда, — проговорила, ворча, хозяйка. — Когда это до нашего добра, так ты всегда кобенишься… денег небось жаль на
корову… оттого и в город не
посылаешь…
— Ну, ну…
пошла, барыня, — вымолвил муж, громко прихлебывая чай, — будет он у меня, погляди-ка, какой молодец… ха, ха, ха!.. Ваня, — шепнул он ему, подмигивая на сахарницу, — возьми потихоньку, — ишь, она тебе не дает… Ну, матушка Анна Андреевна, — продолжал он громко, — видел я сегодня наших коровок; ну уж
коровы, нечего сказать,
коровы!..
Молочное хозяйство
пошло прекрасно: года через три у Голована было уже две
коровы и бык, потом три, четыре, и он нажил столько денег, что выкупил мать, потом каждый год выкупал по сестре, и всех их забирал и сводил в свою просторную, но прохладную лачугу.
Выгнал Панька перекрещиванских
коров рано еще, затемно, и прямо бережком около Орлика прогнал за слободу на полянку, как раз напротив конца Третьей Дворянской улицы, где с одной стороны по скату
шел старый, так называвшийся «городецкий» сад, а слева на своем обрывке лепилось Голованово гнездо.
Алексей же Петрович по выходе Голована на волю подарил ему на хозяйство хорошую
корову с теленком, от которых у того и
пошел «ермоловский завод».
По мастерству своему он мог бы
идти в повара или в кондитеры, но он предпочел другое, именно молочное хозяйство, которое и начал при помощи «ермоловской
коровы».
Бабка, вернувшись в избу, принялась опять за свои корки, а Саша и Мотька, сидя на печи, смотрели на нее, и им было приятно, что она оскоромилась и теперь уж
пойдет в ад. Они утешились и легли спать, и Саша, засыпая, воображала Страшный суд: горела большая печь, вроде гончарной, и нечистый дух с рогами, как у
коровы, весь черный, гнал бабку в огонь длинною палкой, как давеча она сама гнала гусей.
Уже с Рождества не было своего хлеба, и муку покупали. Кирьяк, живший теперь дома, шумел по вечерам, наводя ужас на всех, а по утрам мучился от головной боли и стыда, и на него было жалко смотреть. В хлеву день и ночь раздавалось мычанье голодной
коровы, надрывавшее душу у бабки и Марьи. И, как нарочно, морозы все время стояли трескучие, навалило высокие сугробы; и зима затянулась: на Благовещение задувала настоящая зимняя вьюга, а на Святой
шел снег.
Через четверть часа Маша
шла с Кистером к Долгому лугу. Проходя мимо стада, она покормила хлебом свою любимую
корову, погладила ее по голове и Кистера заставила приласкать ее. Маша была весела и болтала много. Кистер охотно вторил ей, хотя с нетерпением ждал объяснений… Танюша
шла сзади в почтительном отдалении и лишь изредка лукаво взглядывала на барышню.
Вот вы подумайте себе, добрые люди, какую штуку устроил: рано поутру, еще и солнце только что думает всходить и
коров еще не выгоняли, а он без шапки, простоволосый, да без сапогов, босой, да весь расхристанный ввалился в избу ко вдове с молодою дочкой! Э, что там еще без шапки:
слава богу, что хоть чего другого не потерял по дороге, тогда бы уж навеки бедных баб осрамил!.. Да еще и говорит: «А
слава ж богу! Вот я и у вас».
— О
коровах, батюшка, я баушку Алену просила: баушка походит. Как можно о скотинке не думать! Я о ней кажинный час жалею. И сегодня не
пошла бы, да у тетки моей праздник, а у меня и родни-то на свете только тетка родная и есть, — говорит она скороговоркой.
Двор, бывший некогда украшен тремя правильным<и> цветник<ами>, меж которых
шла широкая дорога усыпанная песком, теперь обращен был в некошанный луг, на котором паслась бурая
корова.
Золотилов. А я вас буду просить нуждаться в нем. Если бы дело
шло о какой-нибудь пропавшей лошади или
корове, вы бы могли быть свободны в ваших действиях — законных и незаконных; но когда оно касается дворянства, которому я имею честь служить, я всегда тут буду иметь свой голос. Господин исправник, вы тоже избраны нами, а потому не угодно ли вам сказать ваше мнение.