Неточные совпадения
Похолодев и чуть-чуть себя помня, отворил он дверь в
контору. На этот раз в ней было очень мало народу, стоял какой-то дворник и еще какой-то простолюдин. Сторож и не выглядывал из своей перегородки. Раскольников прошел в следующую комнату. «Может, еще можно будет и не говорить», — мелькало в нем. Тут одна какая-то личность из писцов, в приватном сюртуке, прилаживалась что-то
писать у бюро. В углу усаживался еще один писарь. Заметова не было. Никодима Фомича, конечно, тоже не было.
Сначала — мальчиком при доме, потом — в
конторе сидел,
писал; потом — рассердился крестный на меня, разжаловал в рабочие, три года с лишком кожи квасил я.
Я не понимаю, как там люди сидят в
конторах,
пишут, считают, издают журналы!
Масленников неодобрительно покачал головой, подошел к столу и на бумаге с печатным заголовком бойко
написал: «Подателю сего, князю Дмитрию Ивановичу Нехлюдову, разрешаю свидание в тюремной
конторе с содержащейся в замке мещанкой Масловой, равно и с фельдшерицей Богодуховской», дописал он и сделал размашистый росчерк.
Это было варварство, и я
написал второе письмо к графу Апраксину, прося меня немедленно отправить, говоря, что я на следующей станции могу найти приют. Граф изволили почивать, и письмо осталось до утра. Нечего было делать; я снял мокрое платье и лег на столе почтовой
конторы, завернувшись в шинель «старшого», вместо подушки я взял толстую книгу и положил на нее немного белья.
— Да ты не путляй, Шишка! — разразился неожиданно Родион Потапыч, встряхнув своей большой головой. — Разве я к вашему конторскому делу причастен? Ведь ты сидел в
конторе тогда да
писал, ты и отвечай…
В почтовой
конторе при появлении начальника губернии, произошел маленький переполох: чиновники, удивленные и отчасти испуганные таким нечаянным посещением его, принялись проворно запаковывать и запечатывать деньги и документы Петра Григорьича и
писать со слов управляющего адресы, а губернатор тем временем, развернув книгу денежных выдач, стал просматривать ее.
С этим он взял письмо и карточки и пошел в почтовую
контору. Кроме этого письма, в кармане Термосесова лежало другое сочинение, которое он
написал в те же ранние часы, когда послал повестку Туберозову. В этом писании значилось...
Приходим в
контору. За столом
пишет высокий рыжий солдатского типа человек. Стали у дверей.
Я получал телеграммы и отправлял их дальше,
писал разные ведомости и переписывал начисто требовательные записи, претензии и рапорты, которые присылались к нам в
контору безграмотными десятниками и мастерами.
Несмотря на ранний час, Гарусов уже был в
конторе. Он успел осмотреть все ночные работы, побывал на фабрике, съездил на медный рудник. Теперь распределялись дневные рабочие и ставились новые. Гарусов сидел у деревянного стола и что-то
писал. Арефа встал в толпе других рабочих, оглядывавших его, как новичка. Народ заводский был все такой дюжий, точно сшитый из воловьей кожи. Монастырский дьячок походил на курицу среди этих богатырей.
Лотохин. Скажи в
конторе, чтобы фамилию Сусанны Сергевны не
писали на доске, чтобы номера, которые она заняла, отметили за мной! Да не болтай ничего! Кто будет спрашивать, говори, что, мол, дальняя родственница барина, проездом в имение, в другую губернию, всего, мол, на один день. Завтра уезжают.
Кроме меня, в уголке
конторы сидел Иван Макарович Юдин, человечек немой души и всегда пьяненький. Телеграфистом он был, да за пьянство прогнали его. Вёл он все книги,
писал письма, договоры с мужиками и молчал так много, что даже удивительно было; говорят ему, а он только головой кивает, хихикает тихонько, иной раз скажет...
— Начал кричать: «энгелиста поймал!» Ну тут, разумеется, люди в
контору… стали графу
писать: «пойман нигилист».
— Держали, и даже порядочное время. Главная причина — через деньги. Послала мне барыня денег полтысячи и письмо мне с мужем
написали. Как пришли деньги эти, и сейчас мое дело зашевелилось. Приезжает заседатель, вызвал меня в
контору. «Ну, говорит, дело твое у меня. Много ли дашь, я тебя вовсе оправлю?»
Привелось мне как-то
писать официальное заявление, для чего я был вызван в тюремную
контору.
Пустовалов и Оленька, поженившись, жили хорошо. Обыкновенно он сидел в лесном складе до обеда, потом уходил по делам, и его сменяла Оленька, которая сидела в
конторе до вечера и
писала там счета и отпускала товар.
— На твой счет? — с доброй улыбкой отозвался Колышкин. — На твой счет, Алексей Трифоныч, крестный такой ответ
написал, что не всякий отец про сына родного такой
напишет. Да вот письмо. Читай сам, а я сейчас ворочусь, надо приказанье в
конторе отдать.
Когда в Царицыне Меркулов
писал письма, он, от бессонной ночи и душевного волненья,
написавши адрес Веденеева: «На Гребновскую пристань», бессознательно поставил его и на письме к Зиновью Алексеичу. Из этого путаница вышла. Хорошо еще, что Веденеев был у Макарья, а то бы письмо к Доронину так и завалялось в почтовой
конторе.
— Маленько напутал Никита Федорыч, — сказал Дмитрий Петрович. —
Написал на вашем письме, что вы на Гребновской. Почтальон поискал там и повез письмо в
контору. Дайте паспорт, мигом слетаю.
Прошло несколько месяцев. Княгиня стала собираться в свое имение, Шестово, отстоящее в семидесяти верстах от губернского города Т… и
написав об этом ранее в деревенскую
контору, отправила туда с туалетами новую горничную. Этой новой горничной была Александра Яковлевна Гаринова.
— Каково, положение! — восклицает он. — Надо сейчас же ехать в Москву, а денег нет… Дайте, голубчик, триста — четыреста рублей, а я вам
напишу чек на банкирскую
контору — завтра в 10 часов получите… Приди телеграмма, — будь проклята наша почта, — двумя-тремя часами ранее, получил бы сам, а теперь
контора закрыта…
Несколько раз принимался он
писать в вотчинную
контору этот роковой приказ, но не дописав до конца, рвал бумагу и откладывал до следующего дня.
Этот дневник мой я
пишу по вечерам и ночам под видом служебных бумаг, которые якобы беру на дом из
конторы.