Неточные совпадения
В этом глубокая антиномия
христианства:
христианство не может отвечать на зло злом, противиться злу насилием, и
христианство есть война, разделение мира, изживание до
конца искупления креста в тьме и зле.
Германский дух, очень сильный дух, хочет в
конце концов породить своеобразную германскую религию германизма, которая вступает в антагонизм с
христианством.
Существует вечная истина
христианства, и она не зависит от времени, но
христианство в своей исторической, то есть относительной, форме приходило к
концу.
Он, в
конце концов, приходит к мысли, что
христианство — враг жизни, что оно есть религия смерти.
Чего-то в
христианстве он до
конца не мог понять, но вина в этом лежит не на нем, не только на нем.
Часть марксистов более высокой культуры перешла к идеализму и, в
конце концов, — к
христианству.
Он так до
конца и не воспринял
христианства внутренно, как вселенскую правду.
Началась эпоха самоутверждения безбожного человечества, тяжелый опыт, который должен был быть изжит до
конца, прежде чем человечество могло вступить на путь богочеловеческий, прежде чем была религиозно сознана истинная антропология, не бесчеловечная антропология исторического
христианства, не безбожная антропология гуманизма, а антропология богочеловеческая.
Комизм этой тирады возвышается еще более предыдущим и дальнейшим разговором, в котором Подхалюзин равнодушно и ласково отказывается платить за Большова более десяти копеек, а Большов — то попрекает его неблагодарностью, то грозит ему Сибирью, напоминая, что им обоим один
конец, то спрашивает его и дочь, есть ли в них
христианство, то выражает досаду на себя за то, что опростоволосился, и приводит пословицу: «Сама себя раба бьет, коль ее чисто жнет», — то, наконец, делает юродивое обращение к дочери: «Ну, вот вы теперь будете богаты, заживете по-барски; по гуляньям это, по балам, — дьявола тешить!
Говорят о том, что будет тогда, когда все люди будут исповедовать то, что называется
христианством (т. е. различные враждебные между собой исповедания), когда все будут сыты и одеты, будут все соединены друг с другом с одного
конца света до другого телеграфами, телефонами, будут сообщаться воздушными шарами, когда все рабочие проникнутся социальными учениями и когда рабочие союзы соберут столько-то миллионов членов и рублей, и все люди будут образованы, все будут читать газеты, знать все науки.
Задача эта многим представлялась весьма темною и даже вовсе непонятною, но тем не менее члены терпеливо выслушивали, как Зайончек, стоя в
конце стола перед составленною им картою «христианского мира», излагал мистические соображения насчет «рокового разветвления
христианства по свету, с таинственными божескими целями, для осуществления которых Господь сзывает своих избранных».
Абсолютный ее идеал дан в
христианстве, где обещано, как предварение, «тысячелетнее царство Христово» [См.: Откр. 20:6.] на этой земле, а за порогом этого зона — «царствие Его, которому не будет
конца» [Неточная цитата из Евангелия от Луки: «Царству Его не будет
конца» (1:33).].
В этом смысле
христианство есть абсолютная религия, ибо именно в нем до
конца обнажается основная религиозная антиномия и изживается с наибольшей остротой: здесь ощущается и совершенная близость Бога, но и с тем большей силой чувствуется Его удаленность.
Только
христианство принимает страдание и имеет до
конца мужественное отношение к страданию.
Для Фейербаха загадка о человеке оставалась религиозной загадкой [Фейербах никогда не порвал до
конца связи с христианской антропологией, и весь его атеистический гуманизм пропитан
христианством.
Трансцендентное сознание, объективировавшее Истину
христианства вовне, не могло до
конца раскрыть христианской свободы.
Христианство не раскрылось еще до
конца как религия любви.