Неточные совпадения
Обед
стоял на столе; она подошла, понюхала хлеб и сыр и, убедившись, что запах всего съестного ей противен, велела подавать
коляску и вышла. Дом уже бросал тень чрез всю улицу, и был ясный, еще теплый на солнце вечер. И провожавшая ее с вещами Аннушка, и Петр, клавший вещи в
коляску, и кучер, очевидно недовольный, — все были противны ей и раздражали ее своими словами и движениями.
На утро однако всё устроилось, и к девяти часам — срок, до которого просили батюшку подождать с обедней, сияющие радостью, разодетые дети
стояли у крыльца пред
коляской, дожидаясь матери.
—
Постой,
постой! — закричал вдруг Максим Максимыч, ухватясь за дверцы
коляски, — совсем было забыл… У меня остались ваши бумаги, Григорий Александрович… я их таскаю с собой… думал найти вас в Грузии, а вот где Бог дал свидеться… Что мне с ними делать?..
«Полковник чудаковат», — подумал <Чичиков>, проехавши наконец бесконечную плотину и подъезжая к избам, из которых одни, подобно стаду уток, рассыпались по косогору возвышенья, а другие
стояли внизу на сваях, как цапли. Сети, невода, бредни развешаны были повсюду. Фома Меньшой снял перегородку,
коляска проехала огородом и очутилась на площади возле устаревшей деревянной церкви. За церковью, подальше, видны были крыши господских строений.
—
Стой! — сказал Платонов кучеру и выскочил из
коляски.
— Вот тебе на! Как же вы, дураки, — сказал он, оборотившись к Селифану и Петрушке, которые оба разинули рты и выпучили глаза, один сидя на козлах, другой
стоя у дверец
коляски, — как же вы, дураки? Ведь вам сказано — к полковнику Кошкареву… А ведь это Петр Петрович Петух…
На другой день после описанных мною происшествий, в двенадцатом часу утра,
коляска и бричка
стояли у подъезда. Николай был одет по-дорожному, то есть штаны были всунуты в сапоги и старый сюртук туго-натуго подпоясан кушаком. Он
стоял в бричке и укладывал шинели и подушки под сиденье; когда оно ему казалось высоко, он садился на подушки и, припрыгивая, обминал их.
Посреди улицы
стояла коляска, щегольская и барская, запряженная парой горячих серых лошадей; седоков не было, и сам кучер, слезши с козел,
стоял подле; лошадей держали под уздцы. Кругом теснилось множество народу, впереди всех полицейские. У одного из них был в руках зажженный фонарик, которым он, нагибаясь, освещал что-то на мостовой, у самых колес. Все говорили, кричали, ахали; кучер казался в недоумении и изредка повторял...
Но в ту минуту, как он
стоял у перил и все еще бессмысленно и злобно смотрел вслед удалявшейся
коляске, потирая спину, вдруг он почувствовал, что кто-то сует ему в руки деньги.
Потом снова скакали взмыленные лошади Власовского, кучер останавливал их на скаку, полицмейстер,
стоя, размахивал руками, кричал в окна домов, на рабочих, на полицейских и мальчишек, а окричав людей, устало валился на сиденье
коляски и толчком в спину кучера снова гнал лошадей. Длинные усы его, грозно шевелясь, загибались к затылку.
Самгин сел в
коляску рядом с Турчаниновым; Безбедов, угрюмо сопя,
стоял пред Лидией, — она говорила ему...
Одно яйцо он положил мимо кармана и топтал его, под подошвой грязного сапога чмокала яичница. Пред гостиницей «Москва с но» на обломанной вывеске сидели голуби, заглядывая в окошко, в нем
стоял черноусый человек без пиджака и, посвистывая, озабоченно нахмурясь, рассматривал, растягивал голубые подтяжки. Старушка с ласковым лицом, толкая пред собою колясочку, в которой шевелились, ловя воздух, игрушечные, розовые ручки, старушка, задев Клима колесом
коляски, сердито крикнула...
Приходим мы с Лукьян Лукьянычем к ихнему саду, гляжу — уж и
коляска тут
стоит.
Только
стоит этот мещанин, как они это сговариваются, англичане да Монферан, а это лицо, которому поручено-то, тут же в
коляске подъехал, слушает и сердится: как это так решают и не могут решить; и вдруг замечает в отдалении, этот мещанинишка
стоит и фальшиво этак улыбается, то есть не фальшиво, я не так, а как бы это…
Вечером я предложил в своей
коляске место французу, живущему в отели, и мы отправились далеко в поле, через С.-Мигель, оттуда заехали на Эскольту, в наше вечернее собрание, а потом к губернаторскому дому на музыку. На площади, кругом сквера,
стояли экипажи. В них сидели гуляющие. Здесь большею частью гуляют сидя. Я не последовал этому примеру, вышел из
коляски и пошел бродить по площади.
У одного дома европейской наружности, по-видимому почтового,
стояло несколько карет,
колясок и карт; около них толпились путешественники обоих полов — все англичане.
Посреди улиц, как в Лондоне, гуськом
стояли наемные экипажи: кареты четырехместные,
коляски, кабриолеты в одну лошадь и парой.
Он объявил, что за полтора пиастра в сутки дает комнату со столом, то есть с завтраком, обедом, ужином; что он содержит также и экипажи; что
коляска и пара лошадей
стоят в день два пиастра с половиной, а за полдня пиастр с четвертью; что завтракают у него в десять часов, обедают в четыре, а чай пьют и ужинают в восемь.
Тут уж он и совсем обомлел: «Ваше благородие, батюшка барин, да как вы… да
стою ли я…» — и заплакал вдруг сам, точно как давеча я, ладонями обеими закрыл лицо, повернулся к окну и весь от слез так и затрясся, я же выбежал к товарищу, влетел в
коляску, «вези» кричу.
Он так спешил, что в нетерпении занес уже ногу на ступеньку, на которой еще
стояла левая нога Ивана Федоровича, и, схватившись за кузов, стал было подпрыгивать в
коляску.
На конюшне у Мардария Аполлоныча
стоит тридцать разнокалиберных лошадей; выезжает он в домоделанной
коляске в полтораста пуд.
— Вы продаете
коляску, мне нужно ее, вы богатый человек, вы миллионер, за это вас все уважают, и я потому пришел свидетельствовать вам мое почтение; как богатый человек, вам ни копейки не
стоит, продадите ли вы
коляску или нет, мне же ее очень нужно, а денег у меня мало.
Сверх того, я видел, что у ворот конного двора
стоит наша
коляска с поднятым фордеком и около нее сидит наш кучер Алемпий, пускает дым из трубки-носогрейки и разговаривает с сгорбленным стариком в синем, вылинявшем от употребления крашенинном сюртуке.
С обеих сторон дома на обеих сторонах улицы и глубоко по Гнездниковскому переулку
стояли собственные запряжки: пары, одиночки, кареты,
коляски, одна другой лучше. Каретники старались превзойти один другого. Здоровенный, с лицом в полнолуние, швейцар в ливрее со светлыми пуговицами, но без гербов, в сопровождении своих помощников выносил корзины и пакеты за дамами в шиншиллях и соболях с кавалерами в бобрах или в шикарных военных «николаевских» шинелях с капюшонами.
Тюрьма
стояла на самом перевале, и от нее уже был виден город, крыши домов, улицы, сады и широкие сверкающие пятна прудов… Грузная
коляска покатилась быстрее и остановилась у полосатой заставы шлагбаума. Инвалидный солдат подошел к дверцам, взял у матери подорожную и унес ее в маленький домик, стоявший на левой стороне у самой дороги. Оттуда вышел тотчас же высокий господин, «команду на заставе имеющий», в путейском мундире и с длинными офицерскими усами. Вежливо поклонившись матери, он сказал...
Дом, в котором жил Стабровский, тоже занялся. У подъезда
стояла коляска, потом вышли Стабровский с женой и Дидей, но отъезд не состоялся благодаря мисс Дудль. Англичанка схватила горшок с олеандром и опрометью бросилась вдоль по улице. Ее остановил какой-то оборванец, выдернул олеандр и принялся им хлестать несчастную англичанку.
У крыльца
стояла уже
коляска парою; в нее сели Женичка, Вихров и Мари, а Симонов поместился на козлах.
— Уж он крестил нас, крестил! Мы уж в
коляску сели — а он все крестит. Как мост переехали, я нарочно назад оборотился, а он
стоит на балконе и все крестит!
Теперь перед ним
стоял сам «барин» — и вот к услугам этого «барина» готова не рессорная
коляска, запряженная четверней караковых жеребцов, с молодцом-кучером в шелковой рубашке на козлах, а ободранная одноколка, с хромым мерином, который от старости едва волочил ноги, и с ним, Лукьянычем, поседевшим, сгорбившимся, одетым в какой-то неслыханный затрапез!
Он круто повернулся и, в сопровождении адъютанта, пошел к
коляске. И пока он садился, пока
коляска повернула на шоссе и скрылась за зданием ротной школы, на плацу
стояла робкая, недоумелая тишина.
У ворот
стояла коляска, запряженная парою рослых, раскормленных полковых коней.
Подхалюзин. Как же-с, непременно поедем-с; и в парк поедем-с в воскресенье. Ведь коляска-то тысячу целковых
стоит, да и лошади-то тысячу целковых и сбруя накладного серебра, — так пущай их смотрят. Тишка! трубку!
Он
стоял уже целый час на нестерпимом зное, кричал, бранился и с брюзгливым нетерпением погонял мастеровых, суетившихся около его прекрасной
коляски.
— Что ж мы, едем иль нет? Али до ночи будем
стоять да сказки рассказывать? — прервал господин Бахчеев, влезая в
коляску.
— Что ты, что ты,
постой!.. — вскричал было дядя, но
коляска уже помчалась. Мизинчиков не ошибся: немедленно получились желаемые плоды.
— Как для чего? А вот показать им всем, что и я могу ездить, как они все, и что это ничего не
стоит. Да… Вот я теперь иду пешком, а тогда развалюсь так же, закурю этакую регалию… «Эх, птица тройка! Неситесь, кони»… Впрочем, это из другой оперы, да и я сейчас еще не решил, на чем остановиться: ландо, открытая
коляска или этакого английского черта купить.
— Э, вздор, старая эстетика! Вот для чего
стоит жить, — проговорил он, указывая на красивую даму, полулежавшую в
коляске. — Для такой женщины
стоит жить… Ведь это совсем другая зоологическая разновидность, особенно по сравнению с теми дамами, с которыми нам приходится иметь дело. Это особенный мир, где на первом месте
стоит кровь и порода. Сравни извозчичью клячу и кровного рысака — так и тут.
Коляска подкатывала к крыльцу, где уже
стояли встречавшие, а в
коляске молодой офицер в белой гвардейской фуражке, а рядом с ним — незабвенная фигура — жандармский полковник, с седой головой, черными усами и над черными бровями знакомое золотое пенсне горит на солнце.
Пока ямщик рассказывал, Литвинов не спускал глаз с домика… Вот женщина в белом вышла на балкон,
постояла,
постояла и скрылась…"Уж не она ли?"Сердце так и подпрыгнуло в нем."Скорей! скорей!" — крикнул он на ямщика: тот погнал лошадей. Еще несколько мгновений… и
коляска вкатилась в раскрытые ворота…
Коляска, убранная цветами,
стояла без лошадей, вместо которых впряглась учащаяся молодежь обоего пола во главе с двумя гигантами в камлотовых, может быть из старых родительских ряс, пиджаках, своими басами покрывавших гудевшую улицу.
— Как-нибудь. Вы не поверите, как мне этого хочется. Фактор в Вильно нашел старую, очень покойную
коляску, оставленную кем-то из варшавян, и устроил Долинскому все очень удобно. Железная дорога тогда еще была не окончена. Погода
стояла прекрасная, путешественники ехали без неприятностей, и Даша была очень счастлива.
Телятев.
Коляска Чебоксаровых остановилась, кругом нее толпа молодежи; они обе разговаривали с кем-то, уж не знаю; а он
стоит поодаль, так и впился глазами.
Коляска тронулась, он бросился вслед за ней, человек пять сшиб с ног, и мне досталось. Стал извиняться, тут мы и познакомились.
— А вот почему. Я недавно переезжал через Оку на пароме с каким-то барином. Паром пристал к крутому месту: надо было втаскивать экипажи на руках. У барина была
коляска претяжелая. Пока перевозчики надсаживались, втаскивая
коляску на берег, барин так кряхтел,
стоя на пароме, что даже жалко его становилось… Вот, подумал я, новое применение системы разделения работ! Так и нынешняя литература: другие везут, дело делают, а она кряхтит.
Мокрые офицеры с мрачными лицами толпились вокруг него. Тут
стоял и Венцель с искаженным лицом и уже без сабли. Между тем генеральский кучер, походив у берега и посовав в воду кнутовищем, сел на козлы и благополучно переехал через воду немного в стороне от того места, где перешли мы; воды едва хватало по оси
коляски.
Они вышли; Павел Павлович с довольством приглядывался к принарядившемуся Вельчанинову; даже как будто больше почтения и важности проявилось в его лице. Вельчанинов дивился на него и еще больше на себя самого. У ворот
стояла поджидавшая их превосходная
коляска.
Флор Федулыч. Пора переменить-с; да это дело минутное, не
стоит и говорить-с. Экипажи тоже надо новенькие, нынче другой вкус. Нынче полегче делают и для лошадей, и для кармана; как за
коляску рублей тысячу с лишком отдашь, так в кармане гораздо легче сделается. Хоть и грех такие деньги за экипаж платить, а нельзя-с, платим, — наша служба такая. Я к вам на днях каретника пришлю, можно будет старые обменять с придачею.
Твердо
стоя на скачущей телеге, на облучке которой подпрыгивал ямщик, Александр Афанасьевич не колебался ни направо, ни налево, а плыл точно на колеснице как триумфатор, сложив на груди свои богатырские руки и обдавая целым облаком пыли следовавшую за ними шестериком
коляску и легкий тарантасик.
Иван Михайлович(распечатывая письмо).Господа, мне слишком тяжело. Пожалейте меня! Я знаю, что я виноват. Скрывать нечего… Я не могу читать… Читайте хоть вы. (Пробегает письмо и передает шаферу.) Читайте…
Постойте, эй! (Лакею.)Четверню серых в
коляску! Да скажи Фильке-кучеру, что коли через минуту не будет подана, я у него ни одного зуба во рту не оставлю. Все выбью. Вот при народе говорю, а там суди меня бог и великий государь! Нет, прошло ваше время! Ну, читайте.
— Где вы попрятались, чёрт бы вас взял?! — набросился на него хозяин, сжимая кулаки. — Где ты был сейчас? Пошел, скажи, чтобы этому господину подали
коляску, а для меня вели заложить карету!
Постой! — крикнул он, когда лакей повернулся уходить. — Завтра чтоб ни одного предателя не оставалось в доме! Все вон! Нанимаю новых! Гадины!
Гляжу.
Стоит новомодная
коляска и щегольских четверня вороных лошадей.