Неточные совпадения
— Он при мне звал ее на мазурку, — сказала Нордстон, зная, что Кити
поймет, кто он и она. — Она сказала: разве вы не танцуете с
княжной Щербацкой?
И эта последняя ревность более всего мучала ее, в особенности потому, что он сам неосторожно в откровенную минуту сказал ей, что его мать так мало
понимает его, что позволила себе уговаривать его жениться на
княжне Сорокиной.
Дарья Александровна попробовала было играть, но долго не могла
понять игры, а когда
поняла, то так устала, что села с
княжной Варварой и только смотрела на играющих.
Заметив это и то, что
княжна Варвара тотчас же, чтобы переменить разговор, поспешно заговорила о петербургских знакомых, и вспомнив то, что некстати говорил Вронский в саду о своей деятельности, Долли
поняла, что с этим вопросом об общественной деятельности связывалась какая-то интимная ссора между Анной и Вронским.
— Если вы приехали к нам, вы, единственная женщина из прежних друзей Анны — я не считаю
княжну Варвару, — то я
понимаю, что вы сделали это не потому, что вы считаете наше положение нормальным, но потому, что вы,
понимая всю тяжесть этого положения, всё так же любите ее и хотите помочь ей. Так ли я вас
понял? — спросил он, оглянувшись на нее.
Но дело в том, ― она, ожидая этого развода здесь, в Москве, где все его и ее знают, живет три месяца; никуда не выезжает, никого не видает из женщин, кроме Долли, потому что,
понимаешь ли, она не хочет, чтобы к ней ездили из милости; эта дура
княжна Варвара ― и та уехала, считая это неприличным.
— Ничего не
понимаю. Яшвин n’est pas compromettant [не может компрометировать,] и
княжна Варвара ничем не хуже других. А вот и она.
Между тем
княжне мое равнодушие было досадно, как я мог догадаться по одному сердитому, блестящему взгляду… О, я удивительно
понимаю этот разговор, немой, но выразительный, краткий, но сильный!..
— По крайней мере позвольте объяснить господину Вольдемару, в чем дело, — начал насмешливым голосом Лушин, — а то он совсем растерялся. Видите ли, молодой человек, мы играем в фанты;
княжна подверглась штрафу, и тот, кому вынется счастливый билет, будет иметь право поцеловать у ней ручку.
Поняли ли вы, что я вам сказал?
— Нет, умирают! — воскликнул Калинович. — Вы не можете этого
понимать. Ваши
княжны действительно не умрут, но в других сословиях, слава богу, сохранилось еще это. Она уж раз хотела лишить себя жизни, потому только, что я не писал к ней.
Из рекомендации князя Калинович узнал, что господин был m-r ле Гран, гувернер маленького князька, а дама — бывшая воспитательница
княжны, мистрисс Нетльбет, оставшаяся жить у князя навсегда — кто
понимал, по дружбе, а другие толковали, что князь взял небольшой ее капиталец себе за проценты и тем привязал ее к своему дому.
Между тем громадная разница в воспитании и взглядах матери и дочери сказывалась на каждом шагу:
княжна, по самой молодости своих лет, оставалась совершенно безучастною ко всему, что занимало ее мать, и вовсе ее не
понимала.
Занятая призванием Червева, княгиня не замечала многого, на что во всякое другое время она, наверно, обратила бы свое внимание. Упущения этого рода особенно выражались по отношению к
княжне Анастасии, которая, не входя в интересы матери и не
понимая ее хлопот и нетерпения, находила в это время свой дом особенно скучным. На свет, конечно, нельзя было жаловаться, свет не отрекался от княгини и посещал ее, но
княжне этого было мало: ей хотелось предаться ему всем своим существом.
На
княжну Анастасию начали смотреть с сожалением и выражать ей нежнейшую участливость, которая должна бы казаться ей обидною, если б она
понимала ее смысл и значение.
Княжне старались внушить, что она несчастна, и
княжна, наконец, это
поняла; но она никому не жаловалась на мать: она только нежилась, когда о ней соболезновали.
Сначала она не могла
понять, почему наш «Вандик» из Копорья выбрал именно этот странный жанр, который, по ее мнению, всего менее шел манерной
княжне Анастасии, а потом это ее встревожило.
Княжна. К чему эти притворные мрачные предчувствия. Я вас не
понимаю. Всё проходит, и ваши печали, и (я не знаю даже как назвать) ваши химеры исчезнут. Пойдемте играть в мушку. Видели ли вы мою кузину, Наташу?
Чувствительные люди, которым сделалось известно об этом подарке, были этим очень тронуты и
поняли дело так, что миниатюра педарена тете Полли, без сомнения, с тем, чтобы она перешла
княжне Вале, которая приходилась слишком сродни тому, чьи черты передавала миниатюра; но тетя как-то всю эту тонкость проманкировала, и о миниатюре не осталось ни памяти, ни следа.
«Да, им это должно казаться жалко! — подумал он. — А как это просто! «Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их!» — сказал он сам себе и хотел то же сказать
княжне; но нет, они
поймут это по-своему, они не
поймут! Этого они не могут
понимать: что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они ненужны. Мы не можем
понимать друг друга!»
Княжна Марья Болконская приезжает к умирающему брату. «Она отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все
поймет и узнает.
Я вполне
понимала мою милую подружку, потому что сама горела желанием поделиться радостью с мамой и домашними. Мои баллы были немногим хуже
княжны. Но все же я старалась изо всех сил быть не ниже первого десятка и успела в своем старании: я была пятою ученицей класса.
Я не
понимаю, как могла посредственная, весьма обыкновенная натура шведки нравиться моей смелой, недюжинной и своеобразной
княжне.
— Бельская, — перебила я ее, — в делах чести не может быть ни первых, ни последних учениц. Ты глупа, если не
понимаешь этого…
Княжна Джаваха никогда не позволит заподозрить себя в чем-либо нечестном…
— Да ты
понимаешь ли, что они внесли сюда горе, раздор и злобу! Ведь они сделали меня такою! Ведь разве я похожа на прежнюю
княжну Нину!
Ты сама
понимаешь, что для
княжны Джавахи этого недостаточно…
Не спит
княжна и всякие думы думает. Разбудить, разве, няньку Панкратьевну, да начнет она причитать над ней, да с уголька спрыскивать: сглазил-де недобрый человек ее деточку, сказки, старая, начнет рассказывать, все до единой
княжне знакомые. Чувствуется
княжне, что не
понять Панкратьевне, что с ней делается, да и объяснить нельзя: подвести, значит, под гнев старухи Танюшу — свою любимицу. Доложит она как раз князю — батюшке, а тот, во гневный час, отошлет Танюшу в дальнюю вотчину — к отцу с матерью.
Один Яков Потапович яснее всех
понимал всю опасность положения. Он угадывал, что князь Василий,
княжна и он сам — намеченные жертвы, что тучи сгустились над их головами, что надо ожидать грозы.
— Тоня, Тоня, — шептала
княжна, — как я горячо, как беззаветно любила тебя, а ты? Ты нет, никогда, и прежде, ни теперь; я
поняла,
поняла все: ты всегда любил ее, ее. Ты не виноват, она лучше меня. Но зачем же ты убил меня, убил ложью, сладкой ложью. И она не виновата, она не хотела моей гибели, она не знала, что делала. Поскорей бы умереть, умереть!
— Очень рад! Но князь умный человек. Он очень хорошо
понимает, что я не принадлежу к юношам, бегающим от женщин. Две здешние красавицы — ты и, по-твоему, а, быть может, и по его мнению,
княжна должны произвести на меня впечатление. Он непременно задаст себе вопрос: которая? Я хочу показать ему, что это
княжна и буду усиленно ухаживать за ней при нем.
Прошло уже более года со дня первого столования у князя Василия, Григорий Лукьянович несколько раз заезжал к князю и был принимаем им с честью, но холодно. Последние два раза
княжна Евпраксия даже не вышла к нему со встречным кубком, и князь Василий извинился перед гостем ее нездоровьем. Малюта
понял, что вельможный боярин лишь по нужде принимает его, презирая его и гнушаясь им, и затаил в душе адскую злобу.
Граф Свянторжецкий
понимал, что сделанное им открытие только конец нити целого клубка событий, приведших к этому превращению дворовой девушки в
княжну. Надо было размотать этот клубок и явиться перед этой самозванкой с точными обличающими данными. Над этим и стал работать граф Иосиф Янович Свянторжецкий.
Княжна Александра Яковлевна осталась одна. Долги ей показались эти часы ожидания. Она взялась было снова за книгу, но тотчас же бросила ее. Строки прыгали у ней перед глазами, она не только
понять, но даже связать ни одной фразы не могла. Записки, хранящиеся в ящике под зеркальцем, были центром всех ее дум.
Он
понимал, что при таких отношениях он не может сделать ей серьезного предложения, что это предложение будет бесцельно, потому что
княжна и ведет себя так относительно его, чтобы отнять у него возможность заговорить серьезно о любви и о браке.
Князь Василий
понял, что красота его дочери произвела на его гостя должное впечатление. Он видел также, что
княжна не осталась равнодушною при этом неожиданном знакомстве, и чутким отцовским сердцем угадал, что в сердце его ненаглядной дочурки закралась первая любовь.
Все это мгновенно пронеслось в уме пана Кржижановского. Ответов на эти вопросы он не нашел. Он
понял лишь, что надо защищаться так, как бы было несомненно, что
княжна Варвара знает все.
Никита пришел в ярость и даже руками ударил себя по бедрам. Воспитанная вместе с
княжной, удаленная из атмосферы девичьей, обитательницы которой, как мы знаем, остерегались при ней говорить лишнее слово, Таня не сразу сообразила то, о чем говорил ей Никита. Сначала она совершенно не
поняла его и продолжала смотреть на него вопросительно-недоумевающим взглядом.
Сам Гиршфельд очень хорошо
понимал, на что она бьет, и смерть
княжны Лиды была для него лишь удачным средством сделать
княжну Маргариту наследницей двухсоттысячного капитала, то есть иными словами, получить этот лакомый куш в свое уже совершенно безотчетное распоряжение.
Предсмертные слова Капочки звучали в ее ушах, но несмотря на их кажущуюся с первого взгляда ясность,
княжна не могла
понять их страшного смысла,
понять так, как она бы хотела совершенно ясно, бесспорно, так, чтобы она могла, опираясь на эти слова, решиться на какой-нибудь твердый шаг в форме разговора с отцом и с
княжной Александрой Яковлевной.
— Как не стыдно спать днем! — укоризненно сказала
княжна Люда, видимо не
поняв ответа молодого Лысенко.
Из церкви в это время выходил народ. Обедня кончилась.
Княжна поспешила назад за ограду, вышла в главные ворота и, сев в пролетку, приказала кучеру ехать в «Гранд Отель». Подъезжая, она заметила около гостиницы толпу народа. Она
поняла, что там уже все открыто и задрожала. Пролетка остановилась у подъезда гостиницы.
Княжна вошла.
Князь Сергей Сергеевич был в таком угнетенном состоянии вследствие сообщения Федосьи о состоянии
княжны Людмилы, что почти не
понимал, что вокруг него происходит и что ему говорят.
Несмотря на то, что для Якова Потаповича это открытие не было неожиданностью, так как предупрежденный Тимофеем, что Маша подслушала уговор Татьяны с
княжной идти сегодня вдвоем гадать над прорубью, он
понял, что цыганка устраивает ей ловушку и что ловцом явится не кто другой, как Малюта Скуратов, но все же, при встрече лицом к лицу и этим до физической боли ненавистным ему человеком, он задрожал и изменился в лице.
Точно пелена спала с глаз Якова Потаповича: все странности в поведении считавшегося ему другом и князем Владимиром Воротынским, которым он давал те или другие посильные объяснения, приобрели теперь в его глазах иную окраску и явились подтверждающими рассказ Григория Семенова обстоятельствами. Припомнился ему разговор с Бомелием, действовавшим, как оказывается, заодно с Малютою, его выпытывания о намерениях
княжны, его чуть заметная усмешка. Яков Потапович
понял, что Григорий говорил правду.
— Ну, ребятушки, спасибо вам, что помогли мне
княжну, ангела нашего, от неминучей беды вызволить, вырвать ее, чистую, из грязных рук кромешников, но только ни гу-гу обо всем случившемся; на дыбе слова не вымолвить… Ненароком чтобы до князя не дошло: поднимет он бурю великую, поедет бить челом на обидчика государю, а тому как взглянется, — не сносить может и нашему князю-милостивцу головы за челобитье на Малюту, слугу излюбленного…
Поняли, ребятушки?
Записка эта, от которой несся тонкий аромат любимых духов
княжны, заставила сильно забиться сердце князя Лугового. Он
понял, что она явилась результатом свидания Зиновьева с его племянницей, а потому несомненно, что назначенный в ней час — час решения его участи. Несколько раз перечитал он дорогую записку, стараясь между строк проникнуть в мысли ее писавшей, угадать по смыслу и даже по почерку ее настроение.
Вдруг граф Иосиф Янович почувствовал, что молодая девушка холодеет в его объятиях и становится как-то неестественно тяжела. Он вздрогнул, поглядел ей в глаза и, в свою очередь, стал бледен как полотно. Он
понял. Он находился в объятиях трупа.
Княжна умерла.
— Ну, а я, нечего греха таить, спервоначалу не
понял… Я-то, спрашиваю, почему кстати… А потому, говорит, нечего делать-то в долгий ящик откладывал, у вас товар, а у меня купец… Имею честь за сына своего Александра просить руки вашей дочери,
княжны Варвары… Меня в жар бросило от неожиданности…
Яков Потапович тихо вошел в келью и без слов со стороны матери Досифеи, только глазами показавшей ему на лежавшую в постели
княжну,
понял эту страшную истину.
Он догадался, что Капочка передала
княжне об их отношениях, но в такой форме, что
княжна Варвара не совсем
поняла ее.
Ее обольстительная, чисто плотская красота волновала ему кровь, в виски стучало. Он заметил произведенное им на нее впечатление, особенно коща он высказал свой взгляд на идеалы — он видел, что она всецело согласилась с ним, он ее
понял. Слабая струна души ее была так быстро и так неожиданно найдена, надо только суметь сыграть на ней и
княжна его.