Неточные совпадения
Проводив ее, Самгин быстро вбежал в комнату, остановился у окна и посмотрел, как легко и солидно эта женщина несет свое тело по солнечной стороне улицы; над головою ее — сиреневый зонтик,
платье металлически блестит, и замечательно красиво
касаются камня панели туфельки бронзового цвета.
Что
касается качества, то тут повторяется та же история, что с хлебом: кто живет перед глазами у начальства, тот получает лучшее
платье, кто же в командировке, тот — худшее.
Клеопатру Петровну просто мучила ревность: она всюду и везде видела Анну Ивановну, а прочего ничего почти и не слыхала; что
касается до m-lle Прыхиной, то ее равнодушие должен я объяснить тоже взглядом ее на литературу: достойная девица эта, как мы знаем, была с чрезвычайно пылким и возвышенным воображением; она полагала, что перу писателя всего приличнее описывать какого-нибудь рыцаря, или, по крайней мере, хоть и штатского молодого человека, но едущего на коне, и с ним встречается его возлюбленная в
платье амазонки и тоже на коне.
Когда оба они шли по улице — господин впереди, а собака за ним следом, — то ее нос прямо
касался полы его
платья, как будто к ней приклеенный.
Почти не имела образа Женя Эгмонт: никогда в грезах непрестанных не видел ее лица, ни улыбки, ни даже глаз; разве только услышит шелест
платья, мелькнет на мгновенье узкая рука, что-то теплое и душистое пройдет мимо в слабом озарении света и тепла,
коснется еле слышно…
Но странно: не имела образа и мать, не имела живого образа и Линочка — всю знает, всю чувствует, всю держит в сердце, а увидеть ничего не может… зачем большое менять на маленькое, что имеют все? Так в тихом шелесте
платьев, почему-то черных и шелестящих, жили призрачной и бессмертной жизнью три женщины,
касались еле слышно, проходили мимо в озарении света и душистого тепла, любили, прощали, жалели — три женщины: мать — сестра — невеста.
С этого дня три в черном шелестом своих
платьев будили тишину темных комнат, тихо ходили, еле слышно
касаясь друг друга, говорили ласковыми словами. Мелькнет узкая рука, в озарении любви и душистого тепла колыхнется что-то нежное: шепот ли, слившийся с шелестом
платья, или заглушенная слеза: мать — сестра — невеста.
Я попросил ее стать на место, поправил складки
платья, слегка
коснулся ее рук, придав им то беспомощное положение, какое всегда представлял себе, и отошел к мольберту.
На луговой стороне Волги, там, где впадает в нее прозрачная река Свияга и где, как известно по истории Натальи, боярской дочери, жил и умер изгнанником невинным боярин Любославский, — там, в маленькой деревеньке родился прадед, дед, отец Леонов; там родился и сам Леон, в то время, когда природа, подобно любезной кокетке, сидящей за туалетом, убиралась, наряжалась в лучшее свое весеннее
платье; белилась, румянилась… весенними цветами; смотрелась с улыбкою в зеркало… вод прозрачных и завивала себе кудри… на вершинах древесных — то есть в мае месяце, и в самую ту минуту, как первый луч земного света
коснулся до его глазной перепонки, в ореховых кусточках запели вдруг соловей и малиновка, а в березовой роще закричали вдруг филин и кукушка: хорошее и худое предзнаменование! по которому осьми-десятилетняя повивальная бабка, принявшая Леона на руки, с веселою усмешкою и с печальным вздохом предсказала ему счастье и несчастье в жизни, вёдро и ненастье, богатство и нищету, друзей и неприятелей, успех в любви и рога при случае.
А сам дрожащими пальцами расстегивал ее
платье и,
касаясь горячего тела, чувствовал, как живая, возбуждающая сила наполняет его грудь, уничтожая страх.
Они неслись, увитые прозрачным созданием Парижа, в
платьях, сотканных из самого воздуха; небрежно
касались они блестящими ножками паркета и были более эфирны, нежели если бы вовсе его не
касались.
И перед сиянием его лица словно потухла сама нелепо разукрашенная, нагло горящая елка, — и радостно улыбнулась седая, важная дама, и дрогнул сухим лицом лысый господин, и замерли в живом молчании дети, которых
коснулось веяние человеческого счастья. И в этот короткий момент все заметили загадочное сходство между неуклюжим, выросшим из своего
платья гимназистом и одухотворенным рукой неведомого художника личиком ангелочка.
Любка взмахнула обеими руками, отчаянно взвизгнула и пошла за ним; сначала она прошлась боком-боком, ехидно, точно желая подкрасться к кому-то и ударить сзади, застучала дробно пятками, как Мерик каблуками, потом закружилась волчком и присела, и ее красное
платье раздулось в колокол; злобно глядя на нее и оскалив зубы, понесся к ней вприсядку Мерик, желая уничтожить ее своими страшными ногами, а она вскочила, закинула назад голову и, взмахивая руками, как большая птица крыльями, едва
касаясь пола, поплыла по комнате…
Не отвечая словами на вопрос игуменьи, Иван Григорьич с Аграфеной Петровной прежде обряд исполнили. Сотворили пред Манефой уставные метания [Метание — слово греческое, вошедшее в русский церковный обиход, особенно соблюдается старообрядцами. Это малый земной поклон. Для исполнения его становятся на колени, кланяются, но не челом до земли, а только руками
касаясь положенного впереди подручника, а за неимением его — полы своего
платья, по полу постланной.], набожно вполголоса приговаривая...
И вдруг Мне захотелось упасть на пол, подползти к Ней на коленях и тихонько свернуться у Ее ног, так, чтобы Ее
платье тихо-тихо
касалось Моего лица...
Их еще не
коснулось лихолетье: бриллианты в ушах, белые ручки, изящные
платья…
— Господа, но ведь это бесконечно! — горячится полковник. — Представьте, что мы простили его и уплатили по векселю. Но ведь после этого он не перестанет вести беспутную жизнь, мотать, делать долги, ходить к нашим портным и от нашего имени заказывать себе
платье! Можете ли вы поручиться, что эта проделка его последняя? Что
касается меня, то я глубоко не верю в его исправление!
Она не знала, кем была ее мать, и когда я приезжала к ней, то надевала
платья, которые никогда не носила, чтобы моя грязь не могла
коснуться ее даже через мою одежду.
— Ни за что на свете! Я не за тем сюда пришла! — воскликнула она. — Я за этот предмет никогда не плачу деньгами, а всегда натурой; что же
касается до публики, то ее подкупаю гусарским мундиром, трико или вообще узким мужским
платьем, в котором и выхожу на сцену во время моих бенефисов.
Сам герцог и оба его провожатые были в обыкновенном партикулярном
платье, в котором, впрочем, герцог держался совсем по-военному. Он был представительный и даже красивый мужчина, имел очень широкие манеры и глядел как человек, который не боится, что его кто-нибудь остановит; он поводил плечами, как будто на нем были эполеты, и шел легко, словно только лишь из милости
касался ногами земли.