Неточные совпадения
Внешностью своею Корсаковка до
обмана похожа на хорошую русскую деревушку, и притом глухую, которой еще не
коснулась цивилизация, Я тут был в первый раз в воскресенье после обеда.
Тем не менее я убежден, что ежели мы будем сидеть смирно, то никакие смыслы нас не
коснутся. Сядем по уголкам, закроем лица платками — авось не узнают. У тех, скажут, человеческие лица были, а это какие-то истуканы сидят… Вот было бы хорошо, кабы не узнали!
Обманули… ха-ха!
Что же собственно до меня
касается, то ведь я только доводил в моей жизни до крайности то, что вы не осмеливались доводить и до половины, да еще трусость свою принимали за благоразумие, и тем утешались,
обманывая сами себя.
Вообще всякий
обман, предательство, вероломство встречали сильное обличение в «Собеседнике». Этого
касаются отчасти даже «Были и небылицы»; но гораздо сильнее говорят против того другие статьи. В XIV части помещен целый рассказ «Клеант», в котором выведен человек, обманывавший своего друга ложною преданностью и между тем клеветавший на него.
До сей поры казалось мне, что хотя и медленно, но иду я в гору; не однажды слова его
касались души моей огненным перстом и чувствовал я жгучие, но целебные ожоги и уколы, а теперь вдруг отяжелело сердце, и остановился я на пути, горько удивлённый. Горят в груди моей разные огни — тоскливо мне и непонятно радостно, боюсь
обмана и смущён.
Язва Голована не
касалась. Во все время, пока она свирепствовала в слободах, ни сам он, ни его «ермоловская» корова с бычком ничем не заболели; но этого мало: самое важное было то, что он
обманул и извел, или, держась местного говора, «изништожил» саму язву, и сделал то, не пожалев теплой крови своей за народушко.
Отчего… Я не могу не подчиняться, но меня светлый колдун не
обманет. О, я знаю: весеннее солнце
коснулось крови, воздух чистого простора влился в легкие, в коре мозговых полушарий расширились артерии, к ней прихлынуло много горячей крови, много кислорода, — и вот все безысходные вопросы стали смешно легкими и нестрашными. Хороша жизнь, хорош я, дороги и милы братья-люди.
— Моя жена, будь она проклята! — отвечал он. — О, какое это отвратительное создание, если бы знали! Она поняла, даже слишком хорошо поняла! Этого-то я ей простить не могу! Она меня
обманывала, но это так естественно со стороны женщины — это еще можно простить. Но что
касается до остального — это уже преступление, ужасное преступление.
— А, это вы… — сказал актер. — Я пришел к вам с недоброй вестью! Фанни погибла для вас навсегда, она стала снова достоянием всех… Что
касается до меня, то я, оплакивая артистку, никогда не перестану восхищаться ею как женщиной. Она выше всех остальных уже тем, что не хочет и не умеет
обманывать. Она не солжет вам теперь, когда высокая комедия любви покончена навсегда. То, что другие зовут падением, последней ступенью разврата, я считаю искуплением и правдой.
— Милости просим, оттуда некому быть, кроме приятелей. Впрочем, я ничего не слышу. Не
обманул ли вас ветерок? Правда, теперь и до моего уха что-то
коснулось.
Но что
касается всех не посвященных в сан бродяг мужского пола, то недостаток посвящения им нимало мешал, потому что, имея навык к церковному обиходу, они или добывали себе рукоположение «за рубежом» у единоверных нам славян или в Молдавии и потом были «переправляемы» раскольниками, или же приходили иногда к сим последним с
обманом.
— Ты очень щедр, — отвечала Тения, — и возвысил цену моей красоты до того, что она стала теперь ценою свободы моего мужа, а я язычница и, как ты говоришь, я не имею стеснений, но ты позабыл, что наши женщины ходили в храмы богини Изиды с согласия мужей их, и это не был
обман, так и это, о чем ты говоришь мне,
касается моего мужа, а потому я должна спросить у него, согласен ли он, чтобы я купила ему свободу этою ценой.